Двадцать девять с половиной недель.

Джастин Фрид сидел в коридоре больницы вместе со своим сыном. В одной из реанимаций лежала Мира. ЕГО Мира вместе с ЕГО дочерью. Врачи выпихнули его из родильной палаты за дверь, когда начались схватки. Они что-то кричали. Что-то пошло не так, и Фрид не мог понять что именно. Никто ничего не говорил, и это сводило с ума. Даже успокаивающий светло-зеленый цвет стен не помогал, а даже наоборот. Восьмилетний Маркес сидел рядом и размахивал ногами, не доставая пола, что-то рассматривая на потолке и стенах. — А мама скоро выйдет? — в который раз за сегодняшний день он задает этот вопрос. Но Джастин не злится на сына. Он понимает, что ребенок волнуется за маму и маленькую сестренку, но как объяснить ситуацию, чтобы тот понял. Фрид повернулся к сыну и хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Ее глаза. Глаза Миры смотрели на него. Фрид сравнивал их с ясным небом после грозы. Он даже забыл, что хотел сказать, а мальчик ждал. Маркес взял самое лучшее от обоих родителей: цвет волос, ум и черты лица от отца, глаза и характер от матери. Уже в столь юном возрасте он понимал многое, о чем другие лишь догадывались. — Маркес, надо немного подождать, — почти шепотом сказал Фрид, почувствовав, как защипало в глазах и они стали влажными. Он подвинулся ближе к сыну и притянул к себе, заключив в объятия. Он не хотел, чтобы Маркес видел этих слез. Только не эти слезы отчаяния. Мальчик тихо сидел и едва заметно кивал самому себе, или своим мыслям, или тому, что сказал отец. — Все будет хорошо... Правда? — осторожно задал другой вопрос Маркес, но Фрид ничего уже не мог ответить. Горло сковало в тиски, дышать стало трудно. Где-то в глубине живота нарастала паника, но надо держать себя в руках. Нужно просто дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Дверь операционной открылась, и из нее вышла женщина-врач. Фрид обернулся посмотреть, затем сказал сыну. — Посиди здесь. Я скоро... — Фрид медленно стал и подошел к врачу. Он ломал пальцы, сжимал и разжимал кулаки. Женщина подняла голову на него. Фрид задал только один вопрос. — Что с ними? — С вашей женой все в порядке. Она отдыхает - роды были сложными, — она сделала паузы, снимая маску. — А вот девочка... вы понимаете, что она родилась намного раньше, чем полагалось. У нее срок только 29 с половиной недель. Вес чуть больше килограмма. Мы делаем все, что возможно, но будьте готовы ко всему... — Фрида будто пригвоздили к полу. Он не двигался, слушая информацию и не веря своим ушам. 29 с половиной... только 29 недель из 40. а ведь даже непонятно почему. Просто резко схватило живот, а дальше все как в тумане. — Я могу увидеть свою жену? — мертвым голосом спросил Джастин. Врач внимательно посмотрела на него и медленно кивнула. Фрид повернулся к сыну. — Маркес, идем, — мальчик тут же соскочил со стула и подбежал к отцу, взяв того за руку. Перед дверью, Фрид присел перед сыном. — Мама очень устала, поэтому надо ее меньше всего волновать и напрягать. Договорились? — Маркес со всей серьезностью кивнул и протянул отцу руку, давая «пять». Фрид медленно открыл дверь заглядывая в палату, пропуская вперед сына. На светло-зеленых стенах висели какие-то пейзажи, в углу был телевизор, по которому сейчас шла какая-то передача. Напротив двери было большое окно, но сейчас оно было затянуто занавесками, немного темнее стен. Мира лежала на койке, чуть дальше и левее входа, а по обе стороны от нее стояли разные измерительные приборы, и капельница, присоединенная к катетеру на кисти руки. — Мама? — тихо спросил мальчик. Миражанна повернула голову ко входу и улыбнулась, увидев два дорогих лица. — Маркес, иди ко мне, — она протянула руки к сыну, тот медленно взялся за них, а потом вообще забрался на койку и лег рядом. Мальчик подтянулся немного и поцеловал Миру в щеку. Фрид стоял в проеме и не мог сделать ни шагу. Мира подняла взгляд на мужа, вымученно улыбнулась и протянула к нему руку. — Иди сюда, — одними губами прошептала она. Джастин медленно обошел койку с другой стороны, взял ее за руку и прижал холодную, тонкую ладонь к губам, сев на колени. — Как ты? — через некоторое время спросил Фрид. Мира слабо кивнула. — Я в порядке, только устала, — Фрид уже хотел встать, но девушка сжала его руку сильнее. — Не уходите. Рядом с вами я отдыхаю, — она поцеловала в лоб Маркеса и прижала того к себе. Фрид задумался, а потом встал. — Я скоро приду. Маркес, присмотри за мамой, — чуть ли не бегом он вылетел из палаты. — Мистер Джастин, я понимаю, но вам сюда нельзя, — чуть ли не плакала медсестра. Фрид уже минут пять прорывался в реанимацию, чтобы хоть мельком увидеть свою дочь. — Прошу... только минуту и я тут же уйду... — он подошел почти вплотную, смотря ей в глаза. Девушка на секунду сжалась, но потом расслабилась. — Хорошо, но вам надо надеть это, — она указала на халат, маску и прочие принадлежности. Джастин кивнул, соглашаясь с этими условиями. На что он рассчитывал? Что хотел увидеть в реанимации? Надежду или полный ее крах? Фрид помялся перед дверью в стерильную комнату, взвешивая все за и против. Голова ужасно болела, сердце билось о грудную клетку в страхе. Везде был страх. Сначала — страх за жену и дочку, что с ними случится что-то плохое. Сейчас — страх, что увидев дочку, он не сможет себе простить, если та не выживет. Дети же слабые, а она — слабее всех. Недоношенная чуть меньше половины срока... — «Фрид, соберись. Ты сможешь...» — приказал самому себе он и вошел в реанимацию. В ее центре стоял бокс, к которому тянулись все трубки и провода. Подойдя ближе Фрид смог разглядеть маленькое розовое тельце ребенка, укутанное простынями. На ее лице одета кислородная маска, закрывающая с головой.. Частый писк пульса был похож на стук всех капель дождя на стекле. Иногда он прерывался, но потом стремился наверстать упущенный удар. Джастину стоило больших усилий не упасть на колени прямо здесь, но он держался. Силы будто покидали его с каждым писком. Фрид подошел к боксу и просунул в отверстие руку, кончиком пальцев касаясь маленькой ручки ребенка. В этом было столько осторожности и заботы, будто это не ребенок, а хрусталь, толщиной с волос, если не меньше.. Но тут случилось маленькое чудо: ладошка взялась за палец и сжала его изо всех сил. В этот момент Фриду казалось, что нет ничего сильнее во всем свете. Маленькая девочка в боксе, недоношенная, слабая, тоньше хрусталя была сильнее всего в эти мгновения. — «Она будет жить» — одна четкая, прямая, как стрела мысль. И это правда. Другого быть не может. Все силы, которые были у Фрида, будто переместились к ней, и он это понял. — Все будет хорошо, Алириес... Я тебе обещаю... — сказал Джастин и готов был поклясться, что ее пульс стал биться ровнее и четче. — Фрид? — Мира немного приподнялась, когда он вошел в палату. На его лице была блаженная улыбка, а глаза блуждали по полу. Маленький Маркес уже тихо посапывал на плече у матери и не шелохнулся, когда дверь открылась. Фрид обошел кровать и поцеловал девушку в лоб, а затем присел на стул, перетащенный из угла палаты. Он взял руку Миры в свои и приложил к губам. — Она чудо... — прошептал он и посмотрел Миражанне в глаза. — Она маленькое чудо. — Ты видел ее? — удивилась она, на что Фрид кивнул. — Я дотронулся до нее... Знаешь, — глубокий вдох. — Я.. пфф.. У меня даже слов нет, — на глазах у Миры появились слезы. Ей было так жаль, что все произошло именно так, что сейчас маленькая Алириесс лежит там, а с мамой все прекрасно, что врачи борются за жизнь слабенького тела... Фрид протянул руку к слезам Миры и стер их. — Не надо. Все будет хорошо. Я знаю это. — Что знаешь? — сонно спросил проснувшийся Маркес. Джастин повернулся к сыну и будто по-секрету сказал. — Что с твоей сестрой все будет хорошо... — Я тоже это знаю, — сказал он, садясь на кровать и выпрямляясь. — Я буду защищать ее. — Ты смотри, Мир, какой у нас рыцарь растет! — засмеялся Фрид. — А ты сомневался? — наигранно удивилась Мира и притянула сына к себе. — Никогда..