Тишина

Словно солнце, горит, не сгорая, любовь, Словно птица небесного рая – любовь. Но ещё не любовь – соловьиные стоны, Не стонать, от любви умирая, – любовь! (Омар Хайям) Было прохладно. Трава блестела от росы и капель недавно прошедшего дождя. Собаки жизнерадостно носились вокруг, совершенно не скрывая искреннего щенячьего восторга. Хана, хитро прищурившись, наблюдала за ними, периодически пускаясь вдогонку за одним из мохнатых братьев, а потом убегая от него. Воздух был удивительно свежим. Казалось, что он добавляет чёткости окружающему пейзажу. Дышалось легко и свободно. Бег и весёлый лай заставляли Инузуку забыть о человеческой сущности и полностью отдаваться игре и общению с верными псами. Она шутливо прикусывала их за уши, ерошила густую и грубую шерсть. Собаки толкали её широкими лбами и звонко лаяли, выказывая абсолютно искреннюю радость. Это было любимое место Ханы. Небольшая группа невысоких холмов с мягкой зелёной травой и прекрасным видом на лежавший неподалёку лес. Чистый воздух пьянил лучше любого саке, так же как и ощущение счастья от столь редких из-за ежедневных забот игр. Несмотря на не особенно тёплую погоду, Хане было очень жарко – она давно уже не бегала столько часов кряду. Абсолютно счастливая и довольная жизнью девушка рухнула на спину в мокрую траву, пытаясь отдышаться. Собаки суетились вокруг, пытаясь заставить её встать, и облизывали раскрасневшееся лицо. Запах осторожно приближающегося человека братья и Хана уловили одновременно. В глазах псов мелькнул интерес, но, увидев, что хозяйка вставать не собирается, собаки решили, что прерывать игру не имеет смысла. Поэтому, когда Итачи появился на вершине холма, он застал собак играющими, а Инузуку беззаботно лежащей на спине. Хана молча восстанавливала дыхание и думала, что же она скажет давно ушедшему, но ни на миг не забытому другу. А был ли он, в общем-то, другом? Нет, не так. Считала ли она его только другом? Итачи любовался девушкой. Горящие чёрные глаза, растрёпанные каштановые волосы, острые клыки между приоткрытых губ, красные полосы на щеках. Казалось, что от неё волнами поднимается тепло. Простая и открытая, нахальная и весёлая Хана всегда интересовала Учиху. Когда они были маленькими, ему нравилось, что она не таясь и совсем беззлобно с ним соперничает, старается чему-то учиться у него, а чему-то, наоборот, научить его. Он обещал ей, что вернётся. Она, в общем, обо всём догадалась. В ту ночь, когда Итачи появился под её окном и сказал, что обязательно вернётся к ней, клан Учиха перестал существовать. Она поняла, что если он и вернётся, то только перед тем, как погибнуть. Лезть в Коноху было опасно. Приходить к ней – ещё опаснее. Он уже был в деревне пару лет назад. Говорили, что тогда он пришёл за Наруто. Но он не пришёл к ней. А значит и не собирался умирать. Она была рада. Итачи знал, что, хоть она и не оборачивается, она пристально его изучает. На запах. Она давно объяснила, что для неё он куда более ценен, чем внешность. Она так отличалась от остальных девчонок. Она была особенной. Он всегда это знал. Если бы он только мог остаться с ней, забыть о брате, о клане, о правилах игры! О болезни… Запах был таким родным, таким знакомым! Хана боялась обернуться и посмотреть на него. Она всё ещё не знала, что скажет ему. Из недавно весёлых глаз потекли слёзы. Она знала, каким любящим он мог быть на самом деле. Как он любил брата, как заботился о нём. Как он бранил её за неосторожность и лишние синяки. Как держал её за руку, когда она лежала в госпитале. Как играл с её собаками, когда они ещё были щенками. Он всегда любил проводить с ней время: гулять, тренироваться, выгуливать псов. Итачи часто с горечью думал, что этого уже больше никогда не будет. Этого уже не случится с ним. Слёзы обжигали глаза. Она не хотела думать о том, что скоро его не станет. А ведь они могли бы быть парой… семьёй… Но она знала, что этого не будет. Этого уже не случится с ней. Он мог бы сделать её счастливой. Он бы очень этого хотел. Хотя бы просто коснуться её руки. Она, затаив дыхание, ждала, что он подойдёт к ней и что-нибудь скажет, сделает или просто позволит ей его увидеть. Он впитывал её черты. Каждый штрих, каждый контур. Она зажмурилась, пытаясь прогнать слёзы. Что-то невесомо коснулось её губ. Вокруг никого не было. На траву, соскользнув с её лица, медленно кружа, опустилось иссиня-чёрное перо.