Нестандарт

POV Алиса Стиснув зубы, Илья произнес, глядя мне в глаза: - Я ему не нянька. Я говорил, что его шутки со здоровьем ничем хорошим не кончатся. Если он меня не послушал - это его личное дело, поэтому не стоит выказывать мне свое недовольство. Или ты зла из-за того, что не знала о его болезни? Из-за того, что не поинтересовалась о его состоянии? Я замолчала. Наверное, потому что Илья попал в самую точку: я жалела о своем безразличии к нему. Я говорю о том, что действительно замечала, что что-то неладное творится с Орловым, но не предавала этому значение. Какой же я друг после этого? Встала со своего места и подошла к окну. Кошмарная погода: не прекращающий моросить дождь, сильный ветер, тучи черного цвета. Что ж, в какой-то степени меня радует то, что мы с природой делим одно настроение на двоих: видимо, ей также не до радости. - Врач не говорил, когда Макс проснется? - Примерно через два часа, - я глянула на часы на своей руке. Восемь вечера. - Езжай домой. - Илья сел на стул возле кровати Максима. - Тебе нужно отдохнуть. Я с укором взглянула на друга: - Ты издеваешься? Я не устала, поэтому категорически отказываюсь уезжать. Хочу дождаться момента, когда он очнется. Закатив глаза и выдохнув, Гусев поинтересовался: - И что это тебе даст? Что изменит? Извини меня, но твое присутствие в палате никак не поможет Максу быстрее справиться с развивающейся пневмонией. Хотя, вы оба хороши: один самолечением занимается, а вторая искренне надеется, что ее посиделки возле больного принесут реальную помощь. Он здесь будет лежать еще с неделю минимум. - Но ведь до пневмонии не дойдет? - Не знаю. Посмотрим, как Макс будет лечиться. Пока что воспаление легких не свалило его с ног. Взяв свою коричневую потрепанную сумку - ту, с которой несколько недель назад я встречала Фила в парке - и надев шапку на голову, я подошла к Максиму. Погладив его руку, я ободряюще улыбнулась, наверное, самой себе, нежели ему, дабы приподнять свое упавшее настроение. Кивнув Илье, я вышла из палаты и направилась к лестнице, ведущей к выходу из больницы.

***

- Так что, вы с Лешей выяснили, можно ли гитару заменить на фортепиано? - спросила я у Фила, сидя вечером у себя в комнате на полу. Естественно, парень находился далеко от меня, так как мы говорили по скайпу. - Ты так разленилась, что не можешь спуститься вниз и спросить у брата? - усмехнулся Филипп, а я надула губы: - Во-первых, его просто нет дома, а во-вторых, проще у тебя узнать, чем у него: он начнет искать ручку, лист бумаги, потому что говорить ему все еще сложно, потом возмущения его принимать. После моих слов мой парень посерьезнел: - Ты одна сидишь дома? - я кивнула. - Пожалуйста, сиди дома, никуда не выходи и... - И никому не открывай? Детский сад, штаны на лямках, - закатила я глаза. Заботы в последнее время слишком много вокруг меня. - Ничего не произойдет. Так выяснили или нет? Проведя рукой по волосам, Фил обнажил ряд белых зубов. Мне очень нравится его улыбка. Она успокаивающая и по-домашнему теплая, что ли? Всегда, когда я ее вижу, сразу на душе появляются умиротворение и покой. - Да, можно, - довольно ответил он, ожидая моей реакции. Я завопила на всю комнату, радуясь прекрасному шансу хорошо показать голос: под звуки фортепиано мне петь удобнее; этот инструмент я чувствую лучше, чем любой другой - с ним работа проходит с комфортом. - Ты же подыграешь мне, верно? - улыбнулась я. Фил широко раскрыл глаза, издав смешок: - Лис, моя карьера пианиста длилась ровно семь лет, после чего трагически завершила свое существование с появлением первой татуировки. - Какая разница: закончил ты учебу в музыкальной школе или нет? - рассмеялась я. - Я слышала то, как ты играешь, поэтому ни капли не сомневаюсь, что всего несколько репетиций и всё - ты вновь отличный клавишник. Покачав головой, брюнет все-таки дал согласие. К двум часам ночи мы решили закончить беседу. Послав Колосову воздушный поцелуй, я закрыла крышку ноутбука и уже хотела лечь спать, как вдруг пришло сообщение на телефон от Леши. "Киса-Алиса, вынеси из дома гитару. Пожалуйста. Молю-умоляю". То есть его не беспокоит, сплю ли я, может, мне резко стало плохо, ведь единственная важная вещь в этом доме - гитара, а уж за ней на втором месте сидит, высунув язык, Фред, после чего, возможно, следую я. Ничего нового. И все же хоть капля надежды во мне имеется. Надежды на то, что волнение за меня хоть иногда проявляется в нем. Наверное, благодаря этой надежде я и вышла из дому в два часа ночи, надев черные лосины и того же цвета свитер с белыми полосами и взяв с собой бас-гитару Лехи. У дома его хорошего знакомого Вадима, живущего не очень далеко от нас, я отдала гитару и отчитала Лешу за такую неосторожность в отношении меня: а вдруг на меня снова бы напали? Правда, меня порадовали его слова о том, что он сам понял, что зря заставил выйти меня из дома так поздно. Простояв с ним и поговорив еще минуты две, я отказалась от его идеи, чтобы он проводил меня, и сама пошла домой. Ветер ночью был не таким сильным, как днем, а дождь пропал вовсе. Я старалась обходить лужи, чтобы не запачкаться или не упасть. Оказывается, недавно починили электричество в поселке, поэтому фонари около дороги теперь излучали свет. Вспомнилась ночь, когда тускло горел лишь один из фонарей - та ночь, когда меня спас Максим; та ночь, на утро после которой он перестал со мной нормально общаться. Проходя мимо дома Макса, я остановилась и заглянула в окно его комнаты, где горел свет. Я знаю, что он не такой, каким себя выставляет. Я чувствую, что он добрый и отзывчивый. Что он может быть таким же настоящим, каким был со мной в ту самую ночь после первого концерта. Но меж нами стена, чрез которую не пройти. И самой интересно: почему я так не хочу окончательно разочароваться в нем? Почему хватаюсь за потрепанный кончик нити, связывающей нас? Возможно, пора бы уже понять, что никакой дружбы не будет у нас, и просто оставить Максима, не пытаясь строить из себя друга. Однако, я куда более странна, чем казалась самой себе: то спорю с ним, то мирюсь, после заново ругаюсь, говорю, что презираю, а затем пробую наладить с ним дружбу. От самой себя противно. Не знаю, по какой причине, но мои чувства обострились: все эмоции словно ждут последней капли испорченных нервов, чтобы взорваться во мне. Я стала гораздо чувствительнее за этот месяц, что мне не очень нравится. Целый год мне неплохо удавалось держать непроницаемую маску и пару колких слов в боевой готовности - на случай, если кому-то вдруг покажется, что мне тяжело, что я морально ослабла и вот-вот сдамся. Не скажу, что это не правда. Я действительно устала от груды всего, что навалилось, но показывать это кому-либо я не хотела. Но разница между мной тогда и сейчас лишь в том, что в прошлом году я не хотела выставлять напоказ свою слабость и могла это скрывать, а теперь не могу. Хотя, если посудить, то что навалилось? Расставание с парнем, ухудшение оценок? Взросление и тяжелый выбор будущего для себя? Да миллионы людей были бы счастливы, если б это были все их проблемы. Но во мне это все накапливается, чаша наполняется с каждой маленькой моей неудачей или бедой, а слабая и не сформировавшаяся психика не в состоянии вытерпеть ту же крупную ссору с Филом. Здорово. Путем пятиминутного размышления я, наконец, осознала, что я являюсь эмоциональной и чувствительной, что явно помешает мне в будущем. Постепенно из жизнерадостного сангвиника я превращаюсь в меланхолика. Хотелось бы мне, чтобы это было всего лишь последствие переходного возраста, которое в дальнейшем пройдет. Еще раз глянув на окно, я сделала шаг и резко остановилась. Минутку. Твою мать, но в доме у Орловых никого не должно быть! Отца Макса срочно вызвали на работу и отправили в командировку в Берлин, сам парень лежит в стационаре, а его дедушка уехал пару дней назад, как он сказал сам, в санаторий. Черт! Прикусив губу и помотав головой по сторонам в поисках помощи, я не предприняла ничего лучшего, чем войти в дом и самостоятельно разобраться во всем. Нужно было взять с собой мобильный, а не оставлять его на кровати. Боже, но я ведь не могу взять и уйти отсюда! Как я и предполагала, дверь оказалась открытой. Прекрасно: нарушить обещание, данное всего несколько часов назад. И что я скажу Филу, если со мной что-то случится? В общем, думаю, тогда меня будет заботить совершенно иное... Поднявшись по ступенькам на второй этаж и завернув за угол, я приоткрыла дверь в комнату Максима. Черт подери, там и впрямь был человек! Он стоял ко мне спиной, посему я не могла узнать его. Он был в черных зауженных штанах, ветровке и кедах. По всей видимости, вор был довольно молодым. Он рылся в комоде Макса, ища что-то. Я увидела на столе стеклянную пепельницу: чересчур легкую для того, чтобы убить, но и ненадолго вывести человека из строя ею таки реально. Тихонько пойдя к столу и взяв свое "оружие", я приблизилась к незнакомцу и, замахнувшись, ударила его по голове. Преступник явно опешил, сразу оставил ящик комода и застонал от боли. Я воспользовалась ситуацией и снова стукнула парня. - Да твою же мать! - прорычал он, и тут настал мой черед удивляться. Не может быть.