Свет в твоем окне

Она аккуратно припарковала машину и откинулась на спинку сиденья. Как хорошо, что это место снова свободно. У него наверняка есть хозяин, но она ведь ненадолго сюда приехала – чуть-чуть постоит и освободит парковку. Ей всего-то нужно немножко посмотреть на окна дома. Рябиновые ветви опускались почти до самого капота, скрывая транспорт от посторонних глаз. Чтобы увидеть машину из окна, нужно было знать, что она там стоит, иначе – не догадаешься. На это и был расчет – ей нельзя было, чтобы ее увидели. Хоть машину она купила совсем недавно и благоразумно об этом никому не сказала, всегда оставался форс-мажор. Лучше перебдеть, чем недобдеть, считала она. Девушка вздохнула и осторожно выбралась на морозный воздух. Отойдя немного в сторону детской площадки, она спряталась за горкой и подняла глаза. Отсчитав нужный этаж, улыбнулась – горит свет. Она и сама не знала, что на нее нашло, только однажды, возвращаясь поздно из гипермаркета, она поняла, что дорога проходит мимо его дома. Не удержалась и зашла во двор, потом нашла его окна и… Какой раз она уже здесь? Пятый? Шестой? Больше? Меньше? Она не считала. Просто как-то так само получалось, что иногда после работы она ехала сначала сюда, а потом уже домой. Разумеется, в офисе никто не знал. Она сама сгорала со стыда перед своей совестью за этот детский сад во вполне взрослом возрасте, но ничего не могла с собой поделать – ее тянуло в этот двор. Ей как воздух нужно было увидеть его окна, свет в них. Она не знала зачем. Просто нужно и все. Если сама себе не можешь объяснить, то как это рассказать кому-то, да еще так, чтобы тебя поняли? Он, естественно, тоже был не в курсе. Как она ему скажет? И что она ему скажет? «Товарищ майор, я тут на ваши окна приезжаю поглазеть. Надеюсь, вы не против?» Она тихонько рассмеялась от этой мысли. Глупо, боже мой, как же глупо! Но… пока никто не знает, ведь можно? Девушка вновь подняла глаза на дом. Иногда в окне она видела его. Она не могла разглядеть, что он там делал. В такие моменты ей казалось, что он ее сейчас заметит, потом ей становилось смешно от самой идеи. Как он может ее увидеть? На дворе почти ночь – в конце января все еще темнеет рано, и для того чтобы увидеть, надо знать, что она там бывает. А она молчала как партизан. И кралась как преступница, все время выбирая теневую сторону, вдали от фонарей. Девушка вздохнула, поправила черную повязку на лбу и поежилась. Крещенские морозы продолжали лютовать, несмотря на то, что их время прошло, но такова зима в Москве: сначала два месяца слякоти, а потом сразу хлоп и – минус двадцать пять. Кто не спрятался – я не виновата. В голове мелькнуло, что даже если бы он ее увидел, то просто не поверил бы. В конторе она так вдохновенно изображает из себя напарницу, только напарницу. Ладно, будем честными, иногда получается хреново, но она очень старается держать себя в руках. И да, она видит, что он тоже не всегда ведет себя как обычный опер, но делает вид, что не замечает. Она против служебных романов. Девушка переминается с ноги на ногу – как же холодно! Да, она против служебных романов – эту установку она выбрала для себя давно и, как выбрала, так ни разу и не пересматривала. Раньше повода не было, а сейчас… сейчас, пожалуй, она не знала, готова ли она все переиграть. Иногда казалось, что да – сломать бы все разом, как взорвать, и построить с чистого листа другие принципы, другую жизнь, а потом… А потом просыпался разум: ну кто тебе сказал, глупенькая, что ты ему нужна до потери пульса, нужна так, чтобы все взорвать? И она понимала, умом понимала, что так и есть. В конце концов, что между ними было? Пара украденных поцелуев, куцый букетик и взгляды, которые они исподтишка бросают друг на друга. Легкий флирт, чтобы не одуреть от постоянных трупов и бандитов. Никаких решительных шагов навстречу. Но почему же тогда так тянет сюда, к этим окнам? Почему так нужен этот свет? Сам факт, что он есть и она его видит, помогал справляться с эмоциями, пережить тяготы рабочего дня, да что там – дышать помогал полной грудью. Вот только она в этом никогда никому не признается. Даже самой себе. Только в те десять-пятнадцать минут, что она тут стоит, она может расслабиться, улыбнуться своим глупым мыслям, сотню раз обозвав себя наивной дурочкой, и почувствовать себя нелепой школьницей, которой нравится мальчик из старшего класса. В остальное время суток она даже думать себе не разрешает об этих почти ночных прогулках. Она – капитан полиции, опытный эксперт, оперативный работник! Ей не до ерунды и дурацких сентиментальных историй! Хруст снега под чужими шагами вывел ее из состояния задумчивости. - Добрый вечер, девушка, - раздалось за спиной, - извините, если помешал…