Осколки

Не отредактировано еще. Talex _______________________ Вечер. Корсет снова сдавливает тело так, что дышать могу только в половину. Рыжие волосы снова стянуты в тугой пучок на голове, а множество шпилек впивается в кожу. В окне неподалеку видно звезды и безграничный океан. Я сижу за ужином в огромной зале, украшенной самими богатыми украшениями для самых важных и богатых людей. Вокруг те же самые люди, опять говорят о каких-то вещах, в которых я ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Вот Джерсен и моя мама Элинор смеются, пока на другой̆ стороне леди Дафф-Гордон весело продолжает рассказ. А я даже не прислушивалась к их разговору, хотя моей маме этого и хотелось бы. Я лишь потусторонним взглядом уставилась в свою тарелку, едва различая несущественную болтовню вокруг. Я видела всю мою жизнь так, как будто уже прожила ее... бесконечное выставление напоказ званых вечеров и котильонов, яхт и игр в поло... всегда те же ограниченные люди, та же бессмысленная болтовня. Я чувствовала себя так, как будто я была в огромной̆ пропасти, и никто не мог меня вытянуть, никто не мог позаботиться обо мне... или хотя бы заметить. *** Вокруг ночь. Фонари освещают палубу, звезды ярко сияют на небе, а за бортом бушует вода. Я иду вперед по покрытому лаком полу, а каблуки дорогих туфель звонко стучат по доскам. Глаза будто застелила какая-то пелена. Навстречу идет незнакомый мне стюард, кланяясь и что-то говоря, я лишь киваю с равнодушной̆ улыбкой̆. Мысли пусты. Я абсолютно невозмутима. А вот и каюта. Я медленно открываю дверь и с таким же абсолютно бесстрастным выражением лица вхожу внутрь. Останавливаюсь посередине, на дорогом ковре, разглядывая свое отражение в большом зеркале туалетного столика. Я вижу эти глаза с открыто отражающейся в них болью. Почему эту боль никто не видит?! Никто, кроме меня?! Почему у меня нет права сделать свой выбор?! Почему никто из всех, кто так хорошо ко мне до сих пор относится, не протянул мне такую долгожданную руку помощи?! Эмоции переполняет меня, постепенно вспенивая тот котел обиды и боли, которая накопилась за столько лет. Я еще раз окидываю равнодушным взглядом свое отражение в зеркале, а потом... Дико, страдальчески разрыдавшись, я в ярости царапаю ногтями свое горло, оставляя красные следы на покрытой такой противной мне пудрой, коже, срывая жемчужное ожерелье, и оно со стуком рассыпается по комнате. Эмоции вырвались наружу. В неистовстве я мучаю себя, свою одежду, цепляясь пальцами в дорогое платье, свои волосы, вырывая все шпильки, которые удерживали мои рыжие кудри в заперти, и волосы рассыпаются по плечам... потом в приступе злости атакую комнату. Швыряю все с комода, и все эти бесчисленные и бессмысленные погремушки летят, с грохотом ударяясь о стену. В порыве эмоций я хватаю ручное зеркало и еще раз смотрю на свое отражение. На лице оскал, в глазах накопившаяся боль и слезы. Меня охватила ненависть... Ненависть к себе, к тому, во что я превратилась. Не выдерживая, я бросаю его в туалетный̆ столик, и оно разбивается. В следующий раз я очнулась, когда вновь бежала вдоль прогулочной̆ палубы. Рыжие волосы развеваются на ветру. Глаза застелены слезами, я почти ничего не вижу перед собой, но почему-то точно знаю, куда бежать. Внутри все тем не менее пылает от гнева, ярости. Глаза горят сумасшедшими огнем. Потрясенная эмоциями, я не понимаю... ненависти, ненависти к себе. В отчаянии я бегу только вперед, не замечаю ничего вокруг. Слышу лишь, как в висках гудит кровь и свое срывающееся от рыданий дыхание. Прогуливающаяся пара видит, как я проношусь мимо и о чем-то недовольно переговаривается. Но мне уже откровенно было все равно... Ноги сами несут меня вперед через пустынный̆ кормовой̆ подзор. Дыхание сбивается во временные всхлипывания, но я их подавляю. Врезаюсь в что-то, чем оказывается основание кормового флагштока и задерживаюсь там, запыхавшись. В груди все скапливается в огромный ком. В таком состоянии можно пойти на самые безумные поступки, что я и делаю, подталкиваемая лишь отчаянием и гневом. Внутри созревает сумасшедшая идея, для выполнения которой ноги и принесли меня сюда, на корму. Столько лет непонимания, ненависти, презрения, все прессом давило мне на душу. Меня загнали в угол, довели до предела, из когда-то боевой и веселой девушки, которой я была, когда был жив мой отец, я превратилась просто в восковую куклу, которой могли вертеть, как хотят, перепродавать подороже, для собственной выгоды. Куклу с не возможностью выразить свое мнение и желания, которую просто использовали, как вещь. Мне было противно такое состояние. Нужно было покончить с этим. Я вглядываюсь в черную воду за бортом. Ее темная бездна притягивает, усыпляет, зовет к себе, в свои ледяные объятия. И я слушаюсь. Мне казалось, что лучше вообще не жить, чем прожить такую жизнь, которая была мне подготовлена. Мне, Мериде Данброх, девушке, которая в детстве всегда находила выход из любой передряги, всегда была веселой и жизнерадостной, желающей научится стрелять из настоящего лука и упрашивающей родителей купить ей собственную лошадь. Та ситуация, в которую я попала, полностью выбила из меня ту Мериду, я уже была другой, замученной и разочаровавшейся в самом понятии "жизнь". Покинутой всеми, одинокой. Мне казалось, что там, за пределами перил, будет лучше, я снова стану прежней, не будет ни горя, ни боли. Видя перед собой лишь черную бездну, я начинаю перелезать через перила. Длинное платье мешается под ногами, заставив меня только еще больше поверить в правильность моих действий. Методично двигаясь, я поворачиваю тело и опираюсь каблуками об окрашенный̆ в белый̆ цвет планшир, прислоняясь спиной̆ к перилам и повернувшись лицом к мраку. 60-ю футами ниже меня массивные винты взбивают Атлантику в белую пену, и призрачный̆ след от них расходится к горизонту. Ветер дует в лицо, развевает растрепанные волосы, окатывает мое покрытое слезами лицо холодным воздухом. Подталкиваемая эмоциями, я наклоняюсь вперед, все еще крепко держать руками за перила... завороженно смотрю вниз, в водоворот, производимый движением корабля. Смотрю вверх – черное небо, усыпанное миллионами звезд, словно серебряной пылью. Снизу – темная бездна, зазывающая к себе завораживающим усыпляющим голосом. Единственный̆ звук над бурлящей̆ воды̆ – шелест и хлопанье большого флага надо мной. Я уже была готова к последнему прыжку, оторвать руки от перил и отдаться в объятия океана, когда внезапно сзади послышался чей-то голос: – Не делай̆ этого. Голос принадлежал парню и был взволнованным и осторожным. Я в панике поворачиваю голову. Потребовалась секунда на то, чтобы мои глаза сфокусировались и сквозь пелену слез я увидела стоящего недалеко парня с торчащими во все стороны каштановыми волосами и карими глазами, с неким ужасом смотрящими на меня. Еще через мгновение я поняла, что это был тот самый парень с палубы третьего класса, так пристально смотрящий мне прямо в душу, которого я видела сегодня утром. Это ввело меня в некое замешательство, но я не собиралась отказываются от своих намерений. – Стой! Не подходи ближе! – угрожающе кричу ему я и удивляюсь, насколько мой голос охрип от рыданий. В нем прозвучали нотки отчаяния, которым сейчас была до предела заполнена моя душа. Я сама с трудом узнаю свой голос. Он же явно не собирался никуда уходить, не отрывая от меня взгляда, он сделал небольшой, но уверенный шаг в мою сторону. – Возьми мою руку. Я затащу тебя назад. – Нет! – мой голос наполнен истерическими нотками. – Стой̆, где стоишь. Я серьезно. Я сей̆час прыгну, – выпалила я и вновь повернулась, устремив взгляд в темную воду, бурлящую подо мной. В ответ тишина. И вместо того, чтобы наконец-то исполнить задуманное и спрыгнуть, я из-за своего идиотского любопытства снова обернулась к незнакомцу. Тот все еще оставался на своем месте. Посмотрев на меня с осторожностью, словно просив разрешения, он подступил к борту, затушил сигарету и бросил ее за перила. После чего вновь обернулся ко мне. Я чувствовала себя идиоткой, потому что могла уже триста раз прыгнуть, но все же я оставалась стоять, крепко вцепившись в перила. – Нет, не прыгнешь, – спокойно возразил он, смотря на меня с вызовом. Это прозвучало настолько нагло и всезнающе, что я на какую-то секунду даже забыла про свои намерения. Да что он вообще себе позволяет?! Даже здесь хотят мной управлять! Даже в последние минуты жизни мне не дают почувствовать себя свободной. Ну уж нет! Я посмотрела на него с яростью и возмущением. Рыжие кудри лезли в глаза, но я не обращала внимания. – Как это не прыгну?! – злостно крикнула я. – Не смей̆ говорить мне, что я сделаю и чего не сделаю. Ты меня не знаешь! Он же оставался невозмутимым. — Ты бы уже это сделала, – пожав плечами, ответил он, словно само собой разумеющееся. – Так что давай, возьми мою руку. Я была растеряна. Почему он так бесцеремонно вмешивается в мою жизнь?! В конце-то концов это только моя жизнь и я имею право сама ею распоряжаться. А этому идиоту лучше уйти. Не в состоянии отчетливо разглядеть его сквозь слезы, я вытираю их одной̆ рукой̆, почти теряя равновесие. Все же мне удалось вновь вцепиться в железные прутья. – Ты меня отвлекаешь. Уходи! – Не могу, – ответил он. – Я теперь вовлечен. Если ты прыгнешь, мне придется прыгнуть за тобой̆. Это заявление повергло меня в легкий шок. Все ситуация понемногу превращалась в настоящий цирк. – Это смешно, – выговорила я, пытаясь внести хоть каплю разума в этот абсурд. Тогда когда сама стояла за перилами корабля. – Ты умрешь. А он же тем временем спокойно снимает с себя дешевое пальто. – Я хороший̆ пловец. Он начинает расшнуровывать свой левый̆ ботинок. Я в каком-то странном состоянии за этим наблюдала, стремясь как-то остановить этого безрассудного идиота. То, что я сначала восприняла за шутку перерастало в моих глазах на вполне серьезное намерение. – Ты умрешь от удара об воду. – Будет больно, – подтвердил он. – Этого я не отрицаю. По правде говоря, меня больше беспокоит, что вода очень холодная. Эти его слова заставили меня снова посмотреть вниз. Разум постепенно начал разъясняться после наплыва эмоций и до меня постепенно начинает доходить страшная реальность того, что я делаю. Теперь после его замечания высота казалась чудовищно огромной, а вода внизу уже не так притягивала к себе, в стальные объятия смерти. Но все же я, стараясь не выглядеть в глазах этого незнакомца дурой, вскинула голову и гордо спросила: – Насколько холодная? – получилось уж слишком наиграно. – Ледяная, – ответил он, явно заметив перемены во мне, но не подавая виду. В то же время он снимает свой левый ботинок. – Возможно, не больше двух градусов. Он начинает расшнуровывать свой правый̆ ботинок. – Ты когда-нибудь была на севере Америки? – вдруг спросил он, выпрямившись. Этот внезапный вопрос заставил меня растеряться на долю секунды. – Что? – Знаешь, зимы там на редкость холодные, – продолжал он, словно не замечаю моего замешательства. В то же время простота его общения поверила меня в легкий шок. До сих пор я не встречала людей, способных так искренне и легко говорить. – Я там вырос в городке под названием Барджесс. Однажды, когда я был ребенком, мы с отцом были на подледной̆ рыбалке на озере Мичиган... – говорил он с немного горестной улыбкой, вспоминая детство. Я лишь внимательно вслушивалась в каждое его слово, постепенно даже забывая, в какой ситуации все это происходит. Это было похоже на легкое и непринужденное общение с давним знакомым, без всяких шаблонных вычурных высказываний, в окружении которых я выросла. – Подледная рыбалка – это когда ты прорубаешь дыру в... – он начал что-то объяснять, но я перебила его с раздраженными и паническими нотками в голосе: – Я знаю, что такое подледная рыбалка! Терпеть не могу, когда ко мне относятся, как к типичной светской девице. Я не была такой, как моя мама – вечно следующая традициям и стремящаяся сохранить достоинство рода и богатство. В детстве я всегда интересовалась совсем не сущими молодой леди вещами. Но, когда умер папа, все это прекратилось. Он был единственным человеком, который меня понимал. И теперь я осталась абсолютно одна в неправильной для меня среде. Я была чужая в этом месте и именно это заставляло меня кричать от безысходности чуть ли не каждую ночь. Это чувство я с трудом в себе подавляла, сдерживаясь изо всех сил, но именно сейчас вся скопившаяся боль выплеснулась наружу в виде того, что я сейчас стою за леерами парохода. Напряженность охватила меня. В первую очередь из-за всего абсурда этой ситуации и из-за того, что этот парень считает меня типичной дамочкой, которая из-за какой-то идиотской проблемы психанула и решила свести счеты с жизнью. Он же немного приостановился, посмотрев на меня, после чего, аккуратно подбирая слова, продолжил: – Извини, – многозначительно и осторожно, боясь снова вызвать у меня такой вот всплеск эмоций, вымолвил он. – Просто по твоему виду этого никак не скажешь. Это его замечание снова задело меня за живое, но я в какой-то мере все же была согласна с ним. За все эти годы я превратилась в невесть кого. – Короче говоря, – продолжил говорить он, внимательно наблюдая за моей реакцией, – лед был тонкий и я провалился и, говорю тебе, когда оказываешься в холодной воде... – он устремил задумчивый взгляд в даль океана, в шумящую воду, вылавливая из памяти воспоминания, – вот как эта... кажется, словно тысячи кинжалов впиваются в твое тело, – он говорил это странным и, казалось, гипнотизирующим тоном. В его голосе было что-то такое, что проясняло мне разум. – Ты не можешь дышать, не можешь думать... разве что о невыносимой боли. Я смотрела на него, как завороженная, прокручивая в голове его слова. Теперь я стала понимать, что я вообще сейчас делаю и весь ужас этой ситуации. В голове эхом отзывались слова этого незнакомца. – Вот почему меня не радует перспектива прыгать за тобой̆, – продолжил незнакомец, снимая левый ботинок и своим голосом оторвав меня от размышлений и тяжелых мыслей. – Но делать нечего, – сказал он, снимая куртку, но при этом внимательно наблюдая за моей реакцией. – У меня нет выбора. Пару мгновений мы просто стояли: я – за леерами, вцепившись в железные перила "Титаника", он – в пару метрах от меня, и смотрели друг другу в глаза. Я не могла сказать ни слова, лишь обдумывала все только что услышанное. – Хотя я думаю, – прервал тишину шатен, не отрывая от меня взгляда своих поразительно ярких и теплых глаз, – у меня есть надежда на то, что ты повернешься, перелезешь через перила и избавишь меня от этого. Я знала, прекрасно знала, что он прав, что я веду себя неправильно, но я упорно не хотела это признавать. А все из-за банальной гордости, которая была моей, наверное, самой главной чертой характера. Я просто не хотела признавать, что не права. – Ты сумасшедший! – злостно крикнула я ему, не желая показывать свою слабость. Он же издал еле слышный смешок и подступил ко мне, оказавшись совсем близко. – Так все говорят, но... – сказал он, улыбнувшись уголками губ и, немного наклонившись и понизив голос, добавил, – при всем моем уважении, миледи, это не я свисаю с кормы корабля. И я снова не могу не согласится с его справедливым замечанием. В конце концов сейчас причина казалась мне поистине идиотской. Как можно мне, Мериде Данброх, быть настолько слабой, чтоб не найти выхода из этой ситуации? Я всю жизнь повторяла себе, что я сильная, смогу справится со всем. А сейчас я действительно сумасшедшая, потому что пошла на такой шаг, показав слабость. Мне было противно. Покончить с собой – это то, что может сделать только слабый человек. Снова хотелось плакать, но уже только из-за состояния, до которого я себя довела. Парень же незаметно делает один шаг ближе, как будто подкрадывается к испуганной̆ лошади. Его правая рука тянется ко мне. – Давай̆. Ты не хочешь делать это. Дай̆ мне свою руку. Я все еще смотрю на этого незнакомца из третьего класса, который оказался единственным человеком, который меня понимал. С близка его глаза казались еще более невероятными. Я никогда такого не встречала. Это была искренность, сочувствие, доброта – все то, чего мне так не хватало. Чувствуя, как он протягивает мне эту долгожданную руку помощи, я все же решаюсь и, медленно и осторожно отцепляя ладонь от перил и тянусь к нему. Рука нервно дрожит, но через мгновение я чувствую, как ее обхватывает теплая ладонь этого незнакомца. Не спеша, я начинаюсь разворачивается к нему. Как только я начала двигаться, я снова почувствовала этот ужасный пресс корсета, не дававшего мне нормально вдохнуть. Только сейчас я почувствовала, насколько силы меня покинули. Все тело ныло, ноги болели из-за постоянного нахождения в этих отвратительных туфлях, а глаза пекли от слез. Понемногу разворачиваясь, я встречаюсь с шатеном лицом к лицу и снова невольно поражаюсь той теплотой и заботой, которую излучают его глаза. Я ругала себя за этот ужасный поступок, который чуть не совершила. И я была благодарна ему за то, что, абсолютно меня не зная, он сделал то, чего не могли сделать люди, хорошо со мной знакомые, на протяжении почти всей моей жизни. Незнакомец же облегченно выдохнул и, улыбнувшись, представился: – Меня зовут Джек Фрост. Я же, все еще находясь в небольшом ступоре из-за всех этих событий, так быстро сменившихся за каких-то пятнадцать минут, не сразу отвечаю. – Мерида Элинор Данброх, – проговорила я дрожащим голосом свое полное имя. – Покажешь, как это пишется, ладно? – с иронией и хитрой улыбкой спрашивает он, заставив и меня слабо улыбнутся. Не смотря на то, что я все еще была напугана, я осознавала, что рядом со мной есть человек, способный подарить мне защиту и заботу, что я была не одна. Мы оба были рады, что все закончилось хорошо. Я, охвачена чувством некой легкости, стала забираться на перила. Но длинное красное платье, которое было на мне, запутывается за туфли, из-за чего моя нога резко соскальзывает с перил. Все произошло настолько быстро, что я и не смогла ничего понять. Я сорвалась вниз и непременно упала бы, если бы не молниеносная реакция Джека, из-за чего я повисла над темной и бурлящей внизу водой, вцепившись в его руку. Из груди непроизвольно вырывается пронзительный крик, а внутри все сжимается от резко подступившего сумасшедшего страха. Меня охватывает чувство паники. Вцепившись в руку Джека, как клещами, я старалась за что-то зацепится, но все было напрасно, я лишь ниже соскользнула вниз, снова издав крик. Панически озираясь по сторонам, я старалась найти помощь, но ее не было. И тут до меня резко дошла вся реальность происходящего. Я вешу над пропастью, а рядом со мной есть только Джек – этот внезапно появившийся незнакомец, и только он был способен меня спасти от гибели. Это было похоже на ту ситуацию, из которой мы буквально пару секунд назад нашли выход, но уже в жестокой реальности. Со всех сил держась за руку Джека, я подняла голову и взглянула на него. Он тоже был охвачен страхом, но по всей видимости старался это подавить. Двумя руками крепко сжимая мою ладонь, он перекинулся через перила, смотря мне прямо в глаза, словно успокаивая, прогоняя всю панику. – Все будет хорошо. Я держу тебя. Я не отпущу. И я верю ему. Верю, что все действительно будет хорошо. Собравшись и придушив страх и ужас, внезапно охвативший меня, я схватилась за него еще одной рукой, подтягиваясь вверх. Джек же изо всех сил потянул меня на себя. Все снова произошло резко и словно в какой-то полудреме. Он перетягивает меня через железные прутья и мы вместе падаем на палубу запутанной кучей в основном из-за моего немного порванного внизу платья, и катимся так, пока я все же не откидываюсь на деревянную поверхность палубы. Я понемногу отходила от такого выброса адреналина, я тяжело дышала, конечности неумолимо дрожали, но все же в груди появился теплый комок счастья. Счастья от того, что я жива. И все благодаря Джеку. Но не успела я ничего сказать, как послышались быстрые шаги и сопение, и к нам прибежали работники корабля, видимо услышав мои крики. Один из них, тот, что был покрупнее, осмотрел все и его взгляд остановился на Джеке. – Что здесь происходит?! Ану встань и не вздумай бежать отсюда! – яростно крикнул он парню. И я его хорошо понимала. Потому что ситуация получилась не совсем хорошая. Когда мы упали на палубу, случилось так, что Джек упал рядом, запутавшись в моем платье, при этом немного придавив меня. Я же сейчас выглядела не самым лучшим образом – растрепанные волосы, порванное платье, поднятое чуть ли не выше колен. Лицо, как я была на сто процентов уверенна, выражало страх и душевное смятение. К тому же мое дыхание никак не могло выровняться. Дополняло эту неловкую картину еще то, что перед тем, как спасти меня, Джек снял с себя ботинки и куртку. Вполне вероятно, что этот моряк сделал не совсем правильные выводы. Я же была еще слишком поражена и напугана, чтоб все ему объяснить. Джек же, услышав приказ, закатил глаза и, поднявшись на ноги, запихнул руки в карманы, ничего не сказав. Пока я пыталась выровнять дыхание и хоть как-то прийти в норму, этот офицер быстренько послал своего помощника за управляющим, а это значит и за Джерсеном. Вот такая ситуация меня уже совсем не радовала. Просто супер, только этого мне и не хватало для полного счастья! Немного успокоившись, я поднялась на ноги, которые все еще дрожали от только что пережитого. Заправив лезшую в глаза прядь рыжих волос за ухо, я поправила платье и осмотрела присутствующих. Компания офицеров продолжала о чем-то разговаривать, ожидая на приход моего "любимого" женишка и главного управляющего. Джек стоял неподалеку, видимо о чем-то задумавшись и бросая на меня странные взгляды. Меня все еще трусило, но уже не так, как минуту назад. Присев на лавку и смотря куда угодно, только не за перила, где все еще бурлила темная и холодная вода, я стала с ожиданием чего-то явно нехорошего ждать прибытие управляющего, а также Джерсена и компании. Через пару минут пару служанок заботливо укрыли меня пледом, что-то мне говоря, из чего я ничего толком не разобрала. Полковник Арчибальд Грейси предложил мне бокал с бренди, который я, неожиданно для себя, схватила и выпила чуть ли не больше половины. Вообще я терпеть не могу алкоголь, но сейчас он был как никогда кстати – мне нужно было как-то успокоиться и опомниться от всего произошедшего. Столько событий, эмоций просто не хотели нормально укладывается в голове, то и дело проскальзывая перед глазами, словно кто-то проматывал кинопленку. На Джека же одели наручники, его удерживал верный охранник Джерсена Эвгард – хмурый дядька, которому уже было за сорок, всегда в темном костюме, с прилизанными черными волосами, в которых проступала седина, и с самым идиотским именем, которое я когда-либо слышала. Как я слышала, он служил Джерсену уже около пяти лет. Сам же мой женишок ходил туда-сюда перед Фростом, и я видела жилку, пульсирующую на его виске. На нем все еще был вечерний костюм, а глаза горели огнем ярости. Я прекрасно понимала, какая этому огню причина и от этого лучше не становилось. – Это совершенно недопустимо! – говорил он, скрипя зубами с какой-то животной неприязнью смотря на Джека. – С чего-то взял, что можешь трогать своими грязными руками мою невесту?! Тот же ничего не ответил, оставаясь невозмутимым, а лишь бросил на меня взгляд. Макинтош это заметил и это взбесило его еще больше. – Смотри мне в глаза, подлец! – он схватил Джека за шиворот рубашки. Тот же все равно оставался странно спокойным. – Ты понимаешь, что сделал?! Скорее всего так подействовал бренди, но я нашла в себе силы ему возразить. В горле пересохло из-за пережитых эмоций. – Джерсен! – крикнула я ему, желая его как-то остановить. Но он как будто не услышал, лишь начал сильнее трясти Джека, на лице у которого появилось выражение открытого презрения. Я не вытерпела и, вскочив с лавки и не обращая внимания на плед, который упал на пол, подскочила к ним, оттягивая яростного Макинтоша от шатена. – Джерсен, успокойся, это вышло случайно. Лицо того же мгновенно искривилось гримасой недоумения. Его руки быстро отпустили Джека, а сам он перевел взгляд на меня. – Случайно? – переспросил он в изумлении. Я напустила на лицо самую невинную гримасу, на которую только была способна и начала оправдываться: – Ну да, ужасная глупость, – получилось снова слишком переиграно. Я старалась придумать как можно более убедительную историю, которая б объясняла ситуацию. – Я поскользнулась и чуть не сорвалась вниз, – говорила я, бросая взгляды на Джека, чтоб убедится, что он меня не выдаст. Но Фрост лишь так же недоуменно за этим наблюдал, переводя взгляды с меня на Джерсена, потому что тем не менее понимал, что весь этот бред я придумала для него. – Я хотела посмотреть на эти... эти... Я понимала, что выгляжу довольно глупо с этой идиотской улыбочкой и судорожно вертящая пальцами, изображая предмет, название которого из-за волнения благополучно забыла в самый не подходящий для этого момент. Время ожидания затянулось слишком долго, пока я пыталась вспомнить, на что же так хотела посмотреть, что чуть не выпала за борт. – На винты? – в конце концов спросил Джерсен, которого откровенно бесила вся эта ситуация. – Да, на винты! – уж слишком громко подтвердила я. – Я поскользнулась и упала бы за борт, но мистер Фрост спас меня и сам чуть ли не свалился в воду, – продолжала я, бросив взгляд на Джека, которому по всей видимости очень хотелось рассмеяться на весь голос. Я мысленно поставила себе на заметку убить его при следующей встрече. – То есть тебе хотелось... Она хотела взглянуть на винты! – с нервной ухмылкой обратился к остальным Джерсен. – Женщины и техника несовместимы, – покачал головой Грейси неподалеку. Мне внезапно захотелось ему возразить, но я была слишком занята посыланием Джеку угрожающих взглядов, который с трудом сдерживался, чтоб не расхохотаться. – Так все и было? – внезапно спросил его управляющий, из-за чего ему пришлось мгновенно сменить выражение лица на серьезное. Взгляд его глаз скользнул ко мне, а я со всей силы стала мысленно его умолять, чтоб он подтвердил всю эту мою историю, сшитую белыми нитками. В конце концов он, вновь посмотрев на главного офицера, сказал: – Да, все было примерно так. Он снова смотрит на меня, а я чувствую, что в мыслях у нас одно и то же. Теперь у нас есть общий секрет. – Ну в таком случае этот парень герой, – говорит Грейси, похлопав Джека по плечу. – Молодец сынок, правильно сделал! – и, повернувшись к Джерсену, добавил. – Теперь можно вернуться к бренди. Постепенно все расходятся. Эвгард с явным разочарованием снимает с Джека наручники, который облегченно растирает кисти рук. Джерсен же снова укрыл меня пледом и старался как можно быстрее увести отсюда. – Пойдем, ты замерзла, – говорил он, стараясь выглядеть заботливо, но тем не менее я видела все еще пульсирующую жилку на виске и нахмуренные брови, что могло значить только одно – он вряд ли поверил в сочиненную мной историю. Тем временем полковник многозначительно покашливает. – А может что-нибудь для парня? Джерсен с выражением явного раздражения поворачивается. – Ах да, – говорит он. – Мистер Эвгард, двадцатки, пожалуй, хватит. Эти его слова снова распылили во мне огонь некой ярости и я не могла не возразить. – Значит, так ты оцениваешь спасение любимой женщины, – холодно говорю ему я, прожигая взглядом дыру в его напыщенном лице. Тот горько ухмыляется. – Мери недовольна, что же делать? – он наиграно задумывается, все еще фальшиво улыбаясь. – Я знаю. Джерсен подходит к Джеку, снисходительно оцениваю его. Взгляд выражает явную неприязнь. – Не хотели бы вы поужинать с нами завтра? – спрашивает он. – Расскажете нам о своем, – тут он на секунду запинается, – о своем подвиге. Джек, внимательно смотря мне в глаза, спустя мгновение медленно отвечает с немного холодными нотками в голосе. – Хорошо, я приду. Лицо Джерсена расплывается в довольной и презрительной ухмылке. – Хорошо, значит, мы договорились, – с этими словами он снова поворачивается, чтобы уйти, покровительственно обнимая меня за плечи. Отойдя немного от Джека, я слышу, как он насмешливо говорит своим товарищам: – Хах, это будет забавно. Я хотела было оглянутся, чтоб снова посмотреть на Фроста, но рука Джерсена не дала мне этого сделать. Но, тем не менее, я все еще чувствовала на себе его пристальный и внимательный взгляд, аж пока мы не зашли в теплое и богато обставленное помещение первого класса. И вот я уже сижу в своей теплой каюте, уже, казалось, в сотый раз обдумывая все события, которые сегодня произошли. В голове роилось тысячи мыслей, и одной из них было то, что этот абсолютно незнакомый мне парень спас мне жизнь аж два раза за пару минут. Большего для меня никто никогда в жизни не делал, за исключением отца. И теперь я знала, что в мире есть такой человек, на которого я могу положится, который может понять меня в трудную минуту, который понимает все, потому что он не был похож ни на кого из моего окружения. И я чувствовала, что еще не раз встречусь и поговорю с этим парнишкой с абсолютно простым именем Джек Фрост, который первым из всех протянул мне такую долгожданную руку помощи.