Не забывай, кто ты...

- Надеюсь, я ничего не пропустила? – с приветливой улыбкой поинтересовалась девушка, присаживаясь возле Суны, на что та, фыркнув, отодвинулась подальше. – Задержалась по работе. - У некоторых тут работа тоже есть, между прочим! – картинно закатив глаза, высказалась Суна. - Не ругайтесь вы. Что ж, когда все в сборе, то можно начинать! Думаю, вы все уже ознакомились со сценарием, но все же повторю – фильм это необычный, про необычных людей, и соответственно, нетипичные взгляды на жизнь, отношения. Суна-сан, вам досталась сравнительно простая роль, по отношению к другим – милая, добрая главная героиня… - Простите, Нагато-сан, - перебила режиссера Суна, - но сценарий местами просто отсутствует, а конец почти не прописан. - Я понимаю, но я ведь говорил – фильм необычный. Насколько мне известно, только Могами-сан приходилось сниматься в подобной ситуации. - Да, Нагато-сан. Съемки в том проекте хоть и были немного сложны, но увлекательны. Особенность импровизации, саморазвития персонажа, свободного конца – это удивительно. Только в чистой импровизации раскрываются способности актера, его виденье на роль и персонажа в частности. Это – полностью прожитая жизнь в чужом теле. – немного отведя взгляд, отозвалась Кеко, поправляя алую прядку. - Именно! – довольно проговорил режиссер, обводя взглядом всех собравшихся. – Но вернемся к вам, Суна-сан. Ваша героиня – просто идеал девушки, которую не обходят вниманием мужчины, но она, как вы уже поняли, несет в себе боль потери чего-то дорого. Именно это вам и придется понять, сыграть. Главная мужская роль досталась Цуруге-сану, но тут все запутанней – он многим неприятен, слишком груб иногда, а иногда слишком мягок. Он не придерживается каких-либо очевидных целей, он работает в тени. Цуруга-сан, как вы думаете, причина таких изменений вашего героя? - Я полагаю, мой герой постигает простую истину для себя, постепенно изменяюсь на протяжении всего фильма. Его окончательного решения нет – и право, я даже не знаю, что сделал бы на его месте. Обсуждение ролей продолжалось долго – когда Кеко уходила, они дошли только до середины. Начало съемок было только через неделю – этого было вполне достаточно, чтобы закрыть половину текущих проектов, и даже вырвать себе день выходного – если все достаточно уплотнить. Это был порог. Порог чего-то нового, неизведанного, но такого ожидаемого. А пока можно было никуда не спешить – тот редкий, полностью свободный вечер, когда она может просто расслабиться, передохнув от того бешеного ритма, в котором жила последнее время. Мая молчала, ни о чем не спрашивая – скорее ментально ловила волны полной расслабленности своей подруги, невольно поддаваясь им. Вечер действительно был прекрасен. Кеко вспомнила тот конверт – она ведь хотела посмотреть, что ей такого могли прислать. Где-то на задворках появилось тревожное предчувствие, но она поспешила его отогнать – в самом деле, не могли же ей прислать бомбу или еще чего? Нет. Вот и значит, бояться совершенно нечего. Не без лени она встала с дивана и побрела к тумбочке, находящейся недалеко от входной двери – она всегда оставляла там сумку, ибо не имела привычки носить там вещи, которые могли понадобиться сию же секунду. Выудив из недр небольшой черной сумочки белый конверт, без адресанта, только с кратким именем адресата, она так же лениво направилась к дивану, расслабленно плюхаясь на мягкую обивку, задумчиво вертя в пальцах средней толщины конверт. Не долго мучаясь, она открыла его, вытряхивая содержимое на мягкую подушку. Зашелестела бумага, по красной подушке расплылись прямоугольные кусочки бумаги – фотографии, и аккуратно сложенная в несколько раз записка. И ей все это резко перестало нравиться, настроение скатилось до нуля, если в минусы не ушло. Такое уже было однажды, два года назад. То, что она так отчаянно хотела забыть, вычеркнуть из памяти – оно снова возвращалось. Она предполагала, что находится на тех фотографиях, и от этого все холодело внутри. Кеко робко обняла себя за плечи, словно боясь собственных прикосновений, испуганными янтарными глазами уставившись на все то, что лежало перед ней. Спустя пару минут немого оцепенения, она шумно выпустила воздух из легких, тянясь дрожащей – то ли от страха, то ли от первозданного ужаса, но явно не от волнения, - рукой именно к записке. Блондинка решила, что на содержание фотографий взглянет потом, а пока, задержав дыхание, медленно раскрывала записку. Подчерк как всегда безупречный – написанный пером и чернилами, с завитками, как положено нормам письма семнадцатого века в Европе. Хотя актриса и могла ошибаться – она интересовалась культурой и историей данной части света, но не вникала особо, просто удовлетворяя возникшее внезапно любопытство. Но этот подчерк она не смогла бы забыть никогда. «Милая моя! Давно я тебе не писал! Вот, знаешь ли, все времени не было, да и найти твой адрес довольно-таки сложно – ты всегда любила прятки, не так ли? А тут до меня дошли прекрасные новости – ты появилась на своей родине, и я не мог упустить возможности связаться с тобой! Это было довольно трудно, любовь моя, но поверь, ради нас, я сделаю все, что могу. Я не удержался, сделав пару снимков с тобой. Они столь же прекрасны как и ты, но вряд ли какой-нибудь вшивой камере можно передать ту красоту, которую ты хранишь. Хранишь для меня. Мне даже было несколько обидно, услышав, что тебя, и того жалкого актеришку что-то связывает, помимо дружеских отношений. Но знаешь, я уверен, ты была невинной жертвой того чудовища, что смело посягнуть на тебя. Я еще спрошу с него. Он должен понести наказание за свое преступное деяние. Я так хочу поскорее увидеть тебя, насладиться ощущением твой кожи под своими пальцами, и закончить то, на чем нас так не вовремя прервали. Я думаю, ты ждешь этого с не меньшим трепетом, чем я. Всегда твой, Р.Б.». Два года назад. Рыжеволосая девушка наслаждалась первыми теплыми днями в этом году – она расслабленно подставляла свое улыбающееся личико нежным лучам солнца, прикрывая глаза даже не от яркого света, а скорее от того прекрасного чувства. Что разливалось по ее груди. Где-то смеялись дети, и ей хотелось смеяться вместе с ними. Сейчас она чувствовала себя свободной, как никогда до этого. Все те проблемы, что какой-то вереницей затягивали ее в пропасть, сейчас казались какими-то пустяковыми, настолько мелочными, что казалось, и не стоили вовсе ее внимания. Мать нашла ее уже тут, в Америке. Кеко не была особо рада этому фактору, ведь вместе с матерью приобрела еще и родственников – ее мужа с детьми. Да и не сказать, что мать была тоже рада находке – она демонстрировала явное пренебрежение и недовольство дочерью, да и та не слишком уж к ней и тянулась. Зато отчим был прекрасным человеком, как и его сын – люди, заслуживающие уважения. Что нельзя было сказать про сводную сестру – та ярко демонстрировала неприязнь, не критикуя за спиной, высказывая все в глаза. Что уж и говорить, когда после пары неудачных попыток сблизиться с новой сестрой, Кеко так же относилась к ней. Пересекались они довольно нечасто – несмотря на уговоры отчима, она не стала к ним переезжать, оставаясь в той небольшой квартирке, что была выделена ей по контракту – ее вполне устраивало место жительства, да и атмосфера, куда ее приглашали, была отнюдь не радостной. С женой «папы» она едва нашла общий язык – узнав, где находится его «дочь», сразу же примчался, и пока та, толком не поняв, что случилось, утащил знакомить с «мамой». Та долго на нее косо посматривала, расспрашивала – одной встречей не обошлось, да и Кеко постепенно к ней притиралась. Худо-бедно, но они смогли найти общий язык, хоть и виделись довольно-таки редко – графики у всех были далеки от свободных. И начинающую актрису это даже радовало – можно было отвлечься от основной ее проблемы. Хотя роли, которые она играла, особо не отличались – небольшие, эпизодические, но она все равно выкладывалась по полной программе, ведь и ей самой это было приятно. К сожалению, проблему с собственными чувствами не решишь тихим ужином или вежливым отказом. Она наступала на те же грабли, но поделать с этим ничего не могла. Да и сил на такое действие у нее практически не было – и все спустилось на самотек. Смотря фильмы с его участием, ее сердце кровью обливалось, и так хотелось позвонить, чтобы услышать, но она наступала на горло этого желания – обида так же жила в ней, не давая окончательно скатиться к состоянию влюбленной дурочки. Однажды она уже была ей, и вторить тот результат не особо хотелось. Она удалила его номер, загрузила себя работой, нашла кучу других занятий – все, лишь бы не было свободного времени. Но и на той же работе некоторые поклонники азиатских фильмов во всю обсуждали его, заставляя ее ретироваться в свою гримерку или еще какой темный угол – успокаивать бешеное сердцебиение, приводить мысли в порядок. За весь этот чертов год она так и не смогла научиться самоконтролю. Она так старалась походить на него, но не могла. И вот, пару недель назад объявился Рейно. Он пришел с миром – и еще долго изворачивался от всего, что в него запускала явно недовольная девушка. Он таскался за ней, словно собака – предлагал помощь, и, что странно, перестал к ней обращаться «Темная королева», - называл просто по имени, словно они старые друзья, что не поделили что-то пустяковое, и теперь в ссоре. Хоть она до сих пор и недоверчиво к нему относилась, но рассудила, что все заслуживают второго шанса, хоть и подлецом он был тем – она ничего не забыла – но перестала пытаться его убить, как только тот появлялся в ее поле зрения. Грейс, ее сводный брат стал тем человеком, которому она могла рассказать все – наверное, это и называют близкородственными отношениями. Тот тоже не испытывал к Рейно теплых чувств, но не вмешивался, предоставляя разборки сестре. И так все тихо и мирно было, до одного момента. Слава несет за собой поклонников. И не все они – адекватные личности. И вот, подставляя лицо лучам, и глубоко вдыхая первые запахи весны, пытаясь не обращать на посторонние, - такие как запах хот-догов; духов проходящей мимо женщины средних лет, да в такой концентрации, словно она вылила на себя весь пузырек разом, - совсем не замечала пристального взгляда, направленного на нее. Она настолько забылась в мимолетном счастье, что не заметила, как в нее врезался мужчина, чуть не столкнув с ног, но она устояла, удивленно распахивая карие очи, глядя в грудь незнакомцу – все же мужчины здесь были выше, чем в Японии, - и быстро извиняясь. Тот же, неопределенно хмыкнув, пошел дальше. Сейчас она не придала значения этой встрече. О чем и пожалела, жалкие несколько недель спустя. И жизнь била ключом, и все было прекрасно. Пока, в один довольно пасмурный день не наткнулась на письмо, адресованное ей, без указанно адресанта. Она любила натурные съемки – каждый выезд на природу вызывал в ней волну детского восторга, и она всегда таскала за собой фотоаппарат – бывало, запечатлевала на пленке живописные места, редко фотографируясь сама – не считала нужным портить сказочность места. Вот и сейчас, едя в синем микроавтобусе, она с восхищением рассматривала пейзаж за окном – пустынный берег, и скалистый утес, о который рьяно разбивались волны, рассыпаясь мелкой пеной. На самой вершине утеса ей удалось рассмотреть беседку – совершенно невзрачную, даже можно сказать, заброшенную. Отсюда было плохо видно, но она пообещала себе, что как только выдастся достаточно свободного времени, она обязательно наведается туда, если конечно, к ней все еще есть дорога. Съемки проходили быстро – неудачных дублей практически не было - они долго ждали эту погоду, и терять такую возможность съемочная группа не спешила. Кеко снималась в малобюджетном комедийном сериальчике, и сейчас, по сценарию, ее героиня, должна была остаться тут, чтобы ждать своего любимого, которого, в принципе и нет. Последняя серия с ее участием, и можно было полностью посвятить себя другому проекту – фентези фильму с религиозной подоплекой. Во время перерыва, она поинтересовалась у местных статистов, можно ли попасть к беседке, и, получив положительный ответ, прихватив технику, немедля отправилась туда – даже после перерыва ее выход довольно нескоро, так что она должна успеть. Подъем не выглядел внушающим – трухлявые поручни вряд ли выдержали хотя бы вес ребенка, не то что взрослой девушки, не дай Бог поскользнувшейся, но она была не из тех, кто отступал перед такими трудностями. В любом случае, если она не вернется, ее пойдут искать – она же не молча же ушла, в самом деле. Подобравшись, и вцепившись в поручни, она начала подниматься вверх. Она никогда не видела чего-то столь прекрасного как это место – покинутая, немного покосившаяся беседка из дерева, оплетенная густой лозой, кусты, росшие вокруг нее не выглядели живыми, но имели собственную привлекательность – словно место ждало волшебного момента, чтобы отмереть, наполниться жизнью – весна еще не тронула эти места, и девушка, не сводя зачарованного взгляда, зябко укуталась в свою ветровку – хоть и была середина весны, ветры тут были безжалостны. Выйдя из своего оцепенения, она осторожно вошла в строение, аккуратно проводя кончиками пальцев по дереву. Это место явно было создано для романтических целей – тут было бы уместнее делать предложение руки и сердца принцессе принцем, или робко говорить о любви, любуясь отражением луны на водяной глади, слушая шум океана, наслаждаясь ароматом цветов. Это место не для одиночек вроде нее. Она пораженно застыла на минуту, а после, так же тихо шагая, подошла к узкой лавочке у одной из стен, осторожно присаживаясь. Она закрыла глаза, неуверенно улыбаясь чему-то своему. И, наконец, решилась сделать то, что следовало давно сделать. - Я знаю, ты там, далеко-далеко, - тихо начала она, все так же, не открывая глаз, - я знаю, что сказать это когда-либо еще раз у меня не получится. Но здесь и сейчас, в эту секунду, - она кратко запнулась, рисуя под веками того мужчину, что украл ее покой – он стоял напротив нее, в простых черных брюках, белой рубашке, его темные волосы трепал ветер, а серые глаза смотрели с толикой любопытства, - я люблю тебя. Я просто тебя люблю… - нарисованное воображением лицо улыбалось, добро глядя на нее, и по щеке девушки невольно скатилась слеза – этот взгляд предназначался не ей, и вскоре, воображаемый мужчина сменил выражение лица, на понимающее, - И поэтому здесь, я хочу сказать тебе спасибо, - она улыбнулась более уверенно, - за все, что ты сделал для меня. – она промолчала еще минуту, вглядываясь в представленного мужчину, словно решаясь. – Я отпускаю тебя. Она наблюдала, как за закрытыми веками мужчина ободряюще и нежно ей улыбнулся, понимая, и, развернувшись, зашагал прочь. Она все так же сидела, пока видение полностью не развеялось, и только после, впопыхах, сделав пару снимков, поспешила вернуться – перерыв не резиновый. Благо, она успела вовремя, даже оставалось время немного побыть в вагончике – она порядком замерзла, но чувствовала, что та гора, что давила на ее плечи, ушла, принося с собой ощущение легкости. Сидя на стуле перед зеркалом, она заметила обычный белый конверт, с ее именем. Долго не тянув, она потянулась в нему, быстро распечатывая, поправляя немного сползший плед, который накинула тут же, как только оказалась в вагоне, и шустро распечатала его. Кроме небольшой записки, сложенной в четыре раза, там ничего не было. Недолго думая, подстрекаемая любопытством, она развернула ее, и принялась читать содержание послания. «Милейшая Кеко! Я долго думал, с чего бы начать, но все эпитеты, которыми я Вас награждал, выглядели глупо, неспособные описать вашу красоту, а посему я и остановился именно на этом обращении. Надеюсь, Вас не задела моя фамильярность – не хотелось бы портить о себе первое впечатление. Я знаю, Вы понятия не имеете, кто Вам пишет, но вряд ли мое плебейское имя скажет о чем-нибудь. А восторгаюсь как Вашим талантом, так и Вашей красотой, не только внутренней – Вы прелестны своей невинной душой, и, буду честен, поразили меня с первого взгляда. Я долго не решался написать Вам, но, кажется, выбрал для этого подходящий момент! Я давно хотел сказать Вам эти слова, но они, как мне кажется, не могут описать всю глубину моих чувств. Вы же понимаете о чем я? Я видел Вас сегодня – Вы выглядели одиноко. Но Вы были столь прекрасны в том тихом месте, что мне подумалось, подойди я к Вам, и испорчу все очарование момента. И, разумно рассудив, решил остаться в стороне – уверяю, не за горами тот день, когда мы встретимся, и взглянем в глаза друг друга. Я так хочу, чтобы Вы принадлежали только мне. Но мои эгоистичные порывы не безосновательны – на Вас обращено столько мерзких взглядов, что мне хочется сокрыть Вас от глаз людских, но, к сожалению, пока нет такой возможности. Но, питаю я надежду, что вскоре мне представится такая возможность. Ваш верный слуга, Р.Б.» Письмо польстило ей, но где-то в глубине души поднималось тревожное чувство, которое, по своей неразумности, или, будучи увлеченной моментом, Кеко засунула куда подальше. Письма приходили каждые несколько дней, появляясь в самых неожиданных местах – когда она была в кафе, на съемках, у отчима в гостях. В любом месте, в любое время. И, если по началу, это казалось милым и забавным, то с течением времени, с изменением характеров писем, то тревожное чувство набирало обороты. Она теперь не ждала письмо, а боязно ожидала, все еще не говоря никому о тайном воздыхателе. «Это всего лишь поклонник», - успокаивала она себя мысленно. Ее всерьез начинало беспокоить, что он знал те вещи, которые помимо ее никто не знал – его наблюдения вызывали паранойю, прогрессирующую от письма к письму, не дающую спать по ночам. «Милая Кеко! Я думаю, настал тот момент в наших отношениях, когда мы можем перейти на «ты». Ты ведь не будешь против? Мне кажется, ты начала меня избегать – ты все чаще прячешься от меня, что не может не огорчать. Я сделал что-то не так? Намекни мне, я все пойму. Я слышал, как ты просила меня показаться – там, в малолюдном проулке. Прости, пока я этого сделать не могу – я все еще не достоин находиться рядом с тобой, не говоря уж о том, чтобы разговаривать напрямую. Я пишу только по одной причине. Я никогда не говорил тебе этого, но, я так волнуюсь сейчас, что боюсь все испортить, запутаться в словах, которые не передадут всю глубину того, что я хотел бы тебе сказать. Я люблю тебя. С того самого момента, как только увидел, ты забрала мое сердце, лишив всякого покоя. И мне остается питать надежды, что чувства мои, однажды, станут взаимными. Твой верный слуга, Р.Б.» «Милая Кеко! Тебе не понравился подарок, что я тебе прислал? Конечно, тот жалкий букетик не достоин находиться рядом с тобой, но я подумал, что нельзя только писать любимому человеку, но и дарить подарки нужно. Я старался, когда выбирал его, так почему же ты выбросила его? Признаюсь, мне было несколько обидно в тот момент, но теперь я понимаю причину твоего недовольства, и даже, в какой-то степени, злюсь на себя – они явно были недостойны находиться рядом с тобой. А тот блондин, что постоянно крутится вокруг тебя, Рейно, кажется, не вызывает у меня доверия. Осторожнее с ним – мало ли что он задумал. Хотя, я не дам тебя в обиду – пусть только попробует, и головы ему не сносить. Такое сокровище, как ты, нужно охранять. Твой рыцарь, Р.Б.» В какой-то момент девушка боялась из дома выходить – хоть она и поменяла не один десяток квартир, этот Р.Б. всегда находил ее. Отчаянье захлестывало ее – он ведь действительно пытался убить Рейно после этого письма, за что та испытывала такое чувство вины перед другом, что хотелось на его месте лежать на больничной койке. Ведь ей одной, знающей это, не верилось, что его, по чистой случайности, сбила машина. Благо, сильно он не пострадал, да и «скорая» приехала быстро, иначе. Чем это могло закончиться, никому не известно. «Папа» нашел ее в больнице, сидящей возле палаты певца, с синяками под глазами, бледную, словно сама смерть. Он ничего не спрашивал, просто обнял, прислоняя ее голову к своей груди. Та же покорно уткнулась, потом, спустя пару мгновений, затрепыхалась, пытаясь вырваться, но услышав знакомый голос, успокоилась, обмякая в объятьях, расслабляясь. - Увезите меня, пожалуйста, куда угодно, прошу… - сбивчиво шептала она, шмыгая носом – напряжение последних дней грозилось вылиться в истерику, и блондин, прекрасно понимая это, тут же поднял ее, и повел к выходу. Он не спрашивал, куда ее везти – сразу повез к себе домой – его девочке надо было успокоиться, прийти в себя. А после он расспросит ее подробно о том, что случилось. Кеко рассказывала тихо и сбивчиво, постоянно оглядываясь по сторонам. Она не утаила ничего – с самого первого письма и до недавнего происшествия. Теперь уже блондинка ,– перекрасилась, как того требовала роль, - все время смотрела себе на колени, сжимая чашку с ароматным чаем в тонких пальцах, ожидая бури. Которая последовала, как только она замолчала. - И почему ты раньше не сказала?! – негодовал мужчина, хоть на крик и не срывался – мало ли, вдруг этот чокнутый где-то поблизости, - Мало ли чего у него на уме! - Простите. – тихо лепетала девушка, не смея поднять глаз на собеседника. Джулии не было дома – по всей видимости, была на съемках. Что, возможно, было даже лучше – двух разъяренных Хизури она вряд ли бы пережила. - Ты в полицию пыталась обратиться? – в ответ блондину было лишь отрицательное мотание головы. – Родным говорила? – так же отрицательно помотала головой девушка. – Да что ты вообще делала!? Так, я звоню Такараде, пусть он тебя забирает. - Нет! – вскрикнула блондинка, устремляя взгляд на мужчину, и судорожно подскакивая к нему. – Об этом никто не должен знать! Пожалуйста, прошу вас, не надо! – чуть не плача, молила девушка, схватывая того за руку, сильно сжимая, - Я не перенесу, если кто-нибудь об этом узнает. - Но нельзя же все так оставлять, в конце-то концов! – парировал мужчина, уже тянясь в мобильному, лежащему на тумбочке около дивана, на котором он сидел. Но девушка не сдавалась – она перехватила протянутую руку, изо всех сил тяня на себя, но вымотанная, многого она сделать не могла, поэтому, не рассчитав силы, плюхнулась на задницу, больно ударяясь спиной о журнальный столик, и смотря на сидящего так затравлено, что у того, ёкнуло сердце – все же она для него как дочь, и та не хочет понимать его заботы. – Девочка моя, - лаково начал он, протягивая руку и осторожно касаясь макушки девушки, - я ведь забочусь о тебе. Нельзя все оставлять так, мало ли что ему приспичит сделать в следующий раз. Их разговор прервал короткий звонок в дверь - мужчина не ожидал посетителей в такое время, но все же пошел посмотреть кто там – возможно, по работе. Открыв дверь, он никого за ней не обнаружил, только на коврике лежал белоснежный конверт, который быстро оказался в руках блондина. Надпись на нем гласила «Кеко», и больше ничего. Девушка, вышедшая за мужчиной, стояла в дверном проеме, но когда тот повернулся, уже закрывая дверь, увидела, что у того было в руках, побелела еще сильнее, хотя казалось, куда больше, и тихонько осела. Ее плечи содрогались, а вся она зажалась – и Куу сразу понял, от кого это. Он быстро подскочил к Кеко, приподнял, но ноги девушку не слушались, тело содрогалось от дрожи, и трясущимися пальцами та вцепилась в рубашку «отца», снова оседая. Недолго думая, мужчина взял блондинку на руки и понес в спальню – ей необходимо было поспать. Когда девушка забылась мятежным сном, мужчина вернулся в гостиную, снова присаживаясь на диван, распечатывая письмо – он с детства знал, что читать чужие письма нехорошо, но случай позволял ему это сделать – не отдавать же и так настрадавшейся девушке его. Подчерк показался ему каким-то неаккуратным, вразрез с тем, о котором говорила ему Кеко, словно человек писал впопыхах. «Милая Кеко! Сейчас ты не понимаешь, но это я сделал для тебя. Для нас. Он только мешался – он не тот, кто нужен тебе, он пытался занять мое место! Я ведь давно тебе говорил, что ты – сокровище, которое нужно охранять. И тот человек, что отвез тебя из больницы – не лучший рыцарь для тебя. Возможно, он просто хочет использовать тебя, как и тот Рейно, благо я успел вовремя, и ничего плохого не случилось. Но впредь, пожалуйста, будь осторожна в выборе «друзей» - я ведь не всегда смогу быть с тобой рядом. Тебе, наверное, так же, как и мне, уже не терпится со мной встретиться? Но подожди еще чуть-чуть – все уже почти готово. Я скрою тебя от этих взглядов, недостойных тебя, и мы будем вместе. Навсегда. Только потерпи еще чуть-чуть. Влюбленный в тебя, Р.Б.» Мужчина зло скомкал бумагу, зашвыривая ту в стену. А поутру они более-менее мирно поговорили – все таки, обращаться в полицию рискованное дело – она ведь актриса, и мало ли как это повлияет на ее имидж, да и как это воспримут люди – может, как правду, а может, как попытку новой звезды пропиариться. Девушке же удалось уговорить мужчину ничего не рассказывать Такараде – зная размах оного, да и общую попечительность, это был бы последний человек, к которому она бы обратилась. Но что-то делать нужно было, причем, как можно скорее. Они обратились к отчиму девушки – это был первый раз, когда они встречались, но переживать по этому поводу девушка не спешила – ей откровенно было плевать, дела были и поважнее. Ее мать никакого сочувствия дочке не проявила, да и самой Кеко было как-то плевать на сочувствие к ней со стороны матери. Грейс же долго бесился, все порываясь в сию секунду пойти искать обидчика сестры, Николь только презрительно фыркала – мол, так тебе и надо. Куу не понимал сложившейся обстановки в семье, но теперь понимал, почему когда-то Кеко отказалась переезжать сюда. «Все сложно» - вместо нормального объяснения ответила она тогда, показывая, что это не та тема, которую она хотела бы обсуждать. - Как бы там не было, я как ее «отец», а поэтому нужно решать что делать. – подытожил Куу, когда Грейс все же утихомирили. – Мы сказали вам все, до чего нам удалось договориться, - после этих слов Кеко кивнула, переводя взгляд куда-то за окно, и морщась, - Предлагаю нанять частного детектива. - И охрана не помешала бы. – согласился Майкл, замолкая, и глядя перед собой. – У тебя ведь нет менеджера? – спустя пару минут молчания, продолжил он, на что девушка отрицательно мотнула головой, - Значит, найдем. - Что вы имеете ввиду? – поинтересовался блондин, в упор глядя на собеседника, не обращая никакого внимания на его жену, что уже несколько раз строила ему глазки. - Самый близкий человек к актеру – менеджер. Всегда рядом, всегда присмотрит – пояснил мужчина. – Но, для большей уверенности, предлагаю вот что – Грейс, - позвал он сына, на что тот зло перевел взгляд на отца – он сейчас мог самозабвенно набивать морду тому козлу, а не сидеть здесь, - ты будешь прикрытием Кеко. Станешь ее мужем. Фиктивно, разумеется. - Что? – завопили сразу трое, но сидящий за большим письменным столом мужчина поднял руку, останавливая последующие комментарии. - Я же сказал, фиктивно. Так, ты сможешь постоянно находиться рядом с ней, и в случае чего сообщишь. Афишировать не будем – он и так узнает, что повлечет за собой его активные действия. - То есть, вы предлагаете ловить «на живца»? – недоуменно уточнила девушка, прикусывая нижнюю губу. - Это можно оставить как запасной вариант, но да, если не удастся так поймать, придется действовать так. Так Кеко обзавелась еще одним подарком судьбы в виде Маи, которая была в курсе дел, помогала как могла. Детектив был хорош – по крайней мере, так о нем говорили, но поймать того было невозможно. На какое-то время письма прекратились – Кеко наивно вздохнула, подумав, что он переключился на другую цель. И сама она в это время менялась. Словно прежняя Кеко осталась там, в беседке, дожидаясь, когда ее заберут. По настоянию приехавшего Джина, с которым она не была знакома доселе, она стала упорно заниматься самозащитой – как оказалось, дядя, тоже решил не отставать от всех и внести свою лепту в эту историю. Хотя он так же быстро и уехал, как и приехал – ссылаясь на какие-то неотложные дела, а посему Кеко не смогла узнать его хорошо. Когда надежды поймать гада не осталось, они прибегли к плану Б, что особо не радовало девушку – она боялась не за себя, а за брата, ведь знала как тот повел себя с ее другом, Рейно. Но ведь то был друг, а это – муж! Пусть, и не настоящий, но все же. И их расчет был верен. Он начал действовать. Они просчитались только в одном – он не стал трогать Грейс, по всей видимости, считая того хламом, недостойным внимания. Он принялся сразу за Кеко. Из тревожных воспоминаний Кеко выдернул телефонный звонок. Оказалось, она лежала, свернувшись калачиком на диване, прямо на тех фотографиях, сжимая в руке письмо. Трель звонка разносилась в тишине квартиры, и девушка, с какой-то опаской потянулась к телефону. Она не глядела на определитель номера, а сразу ответила, медленно поднося трубку к уху, задерживая дыхание. - Хей, сестрица, доброй ночи! – радостно раздалось в трубке, отчего девушка расслаблено выдохнула, - Ей, ты там спишь что ли? - Приезжай, пожалуйста… - только и смогла простонать девушка, сбрасывая звонок. Она знала, что тот поймет, знала что вот-вот приедет. Она больше не волновалась за себя или за Грейс. Объектом его угроз стал Рен, и теперь, не посвящать его в курс дел было сложно. Практически невозможно. Ведь, если с ним что-нибудь случится, она себе не простит. Никогда.