Прости меня, Оскар.

Ступая по лестнице, ведущую в комнату Оскар, Андре слышал, как она играла на рояле. Девушка полностью отдавалась музыке, закрыв глаза, и только скрип открывшейся двери заставил ее вернуться в реальный мир из того, другого, представленного благодаря красивой мелодии. -Благодарю, – Оскар приоткрыла глаза и повернула свою прекрасную головку в сторону слуги, принесшего чай, продолжая музицировать. Длинные, тонкие пальцы касались белых и черных клавиш, завершая игру. Андре поставил поднос на стол, наблюдая за грациозными движениями аристократки. Мадмуазель де Жарже аккуратно закрыла крышку музыкального инструмента и подошла к посуде, приготовленной для чаепития. Капитан королевской гвардии осторожно налила горячий напиток в белую чашечку из китайского фарфора и, сделав глоток, направилась в сторону арки, которая разделяла ее комнату на две части. Она стояла спиной к другу детства, наслаждаясь чаем. - Что ж, спокойной ночи, – пожелал он, развернувшись, чтобы покинуть обитель госпожи. - Андре… - голос Оскар остановил его, вынудил повернуться к ней лицом, а она продолжала говорить, не оборачиваясь. – Чтобы вести себя, как мужчина, я не могу больше зависеть от тебя. – младшая дочь генерала де Жарже поставила блюдце и уже пустую чашку на камин. Андре сделал шаг к ней, слушая ее спокойный голос, вещающий ему об одном из его сокровенных страхов – страха, что он будет не нужен ей. В его изумрудных глазах отразилась грусть, но она не видела этого. – Я все еще не знаю, куда меня переведут, но после того, как я оставлю королевскую гвардию, ты больше не должен сопровождать меня. Ты можешь делать все, что пожелаешь. Сначала я хочу начать жить самостоятельно. Спокойной ночи. – девушка скрылась во тьме за аркой. - Оскар, – месье Грандиер преодолел расстояние от двери до границы помещения. - Я только хочу объяснить одну вещь: Роза – это роза, независимо от того цветет она красным или белым. Но роза никогда не сможет стать сиренью… - Андре! – в глубине бездонных очей мелькнуло отчаяние, мгновенье, и Оскар оказалась рядом с молодым человеком, теперь ее слова были наполнены жаром безысходности.– Ты хочешь сказать, что женщина всегда будет женщиной? Отвечай, Андре! – с его стороны молчание, только звон пощечины раздается в части комнаты, отделенной для сна. - Отвечай! – всегда рассудительная дворянка схватила слугу за ворот его серо-белой рубашки, желая вытрясти из него смысл фразы, сказанной ранее. - В зависимости от твоего ответа я буду… - Ладони сдержанного Грандиера накрыли кисти ее нежных рук, заставляя выпустить ткань. Теперь Оскар глядела на него с непониманием. - Отпусти меня, Андре! В голове молодого человека путались несколько мыслей о том, что он должен будет покинуть любимую девушку, которая сейчас хочет вытеснить из себя оставшуюся женственность, слабость, тщательно скрываемую даже от близких людей, любовь, на которую способно ее сердце. В ушах звенел голос госпожи, произносивший: «Делай, что хочешь…» А она так близко… Чувства захлестнули его разум, и Андре резко приблизил свое лицо к ее лику, впившись в не целованные губы мадмуазель де Жарже долгожданным поцелуем. Глаза леди Оскар расширились от неслыханной наглости человека низшего сословия. Она пыталась вырваться из его крепких рук, но это привело лишь к тому, что они оказались на ее постели. Теперь его губы покрывали поцелуями ее шею, не слушая просьб капитана королевской гвардии остановиться. - Отпусти меня, Андре. Я позову кого-нибудь! – закрыв глаза, предостерегала от дальнейших действий друга аристократка. Но он опомнился только тогда, когда услышал треск рвущейся ткани. Молодой человек заглянул в синие омуты, где царил ужас, сменившийся пустотой. - Так, что ты хотел сделать со мной, Андре? – слезы полились из ее прекрасных глаз, а золотистые волосы разметались по покрывалу. Кулак слуги разжался, и лоскуток плавно упал к его ногам. Он дал волю слезам раскаяния, опустив взгляд, проговорил: - Простите. Клянусь Богом, я больше никогда не сделаю этого снова, – Андре накрыл дрожащее тело Оскар, покрывалом и нетвердыми шагами начал отдаляться от нее. – Роза никогда не сможет стать сиренью. Оскар, это невозможно для вас стать кем-то другим. В течение двадцати лет, вы были единственной, кого я видел и о ком думал. Я люблю вас… Но я не смог сдержать свою любовь к вам, более глубокую, чем кто-либо испытывал к вам, - слезы продолжали катиться по щекам молодого человека и девушки, но характер жидкости, выражающей их душевную боль, был разным. Ей было больно из-за его поступка, а ему было больно от осознания того, что он натворил.