***
Доктор всё утро проводит вне дома, занимаясь своей маленькой «мечтой». Если всё получится… Беспокойство о Роуз не покидает, как и растущее чувство вины. Главное, Джеки дома и обязательно не даст дочери сделать какую-нибудь глупость. Если бы он мог сделать так, чтобы Роуз не было больно, то отдал за это своё единственное сердце. Ему хочется сказать ей, что он её понимает, что жизнь несправедлива. Жизнь бессмысленна, глупа и полна боли, страданий и людей, делающих больно. Все, что ты полюбишь, обязательно отнимут, сломают или разрушат, а ты останешься один-одинешенек и будешь только сражаться и бежать, бежать, бежать, чтобы выжить. Нет в этой клятой жизни ничего хорошего. Кому, как не ему знать об этом – он впускал в свою жизнь столько людей, а потом терял их. Как объяснить, что он может чувствовать то же, что и тот Доктор – боль потери Роуз. Он возвращается домой, запыхавшись от быстрой ходьбы. Роуз сидит на диване в гостиной, читая какую-то книгу. Невероятно облегчение, будто гора сваливается с плеч. Доктор подходит к ней и садится в соседнее кресло. — Роуз, — начинает он, не зная, как лучше сказать, но она резко встаёт и выходит из комнаты, даже не взглянув на него. Лёгкие сжимаются в тугой ком, не позволяя дышать. Ещё чуть-чуть и он задохнётся.***
Роуз игнорирует его всю неделю, уходя сразу, как он пытается с ней заговорить. Если честно, она уже не знает, на кого из них злиться. Лицо – непроницаемая маска, прилипшая к коже мёртвой хваткой. Она снова плачет ночью и, не выдержав, Доктор идёт к ней. Он тихо стучится, но дверь всё так же заперта. Уткнувшись спиной в стену, Доктор медленно сползает по ней, гипнотизируя взглядом дверь её комнаты. Роуз до боли прикусывает нижнюю губу; рука застывает в нескольких миллиметрах от дверной ручки. Память возвращает её в прошлое, где она почти так же стояла у проклятой белой стены, за которой была одна пустота, а чуть дальше её Доктор.***
Джеки и Пит уезжают отдыхать, сославшись на то, что Тони нужно больше времени проводить на свежем воздухе, подальше от шумного города. Они обещают вернуться через неделю и настойчиво просят Доктора в случае необходимости звонить им в любое время. Роуз понимает, что они уезжают совсем по другой причине – хотят оставить их наедине. Она целый день проводит в саду, заросшем цветами – гордость её матери. На удивление, он не беспокоит её, не разговаривает, даже не подходит. Кажется, от этого становится ещё хуже. Тайлер рано ложится спать, едва дождавшись заката. Впервые за всё время, она оставляет дверь открытой. Ей снится ночь Нового Года. Часы пробили полночь, оповещая о том, что настал новый две тысячи пятый год. Она прощается с мамой, говоря, что той не стоит много пить и идёт домой, щуря глаза от падающего снега. Она отвлекается на выпившего прохожего, который обещает ей счастливый год. Роуз наблюдает, как Роуз-из-сна скрывается в доме, а Доктор (а это, несомненно, он) корчится от резкого приступа боли. Её крик застревает в глотке, вырываясь отчаянной тишиной и слезами. Он падает; Роуз хочет подбежать к нему, но не может, словно она нереальна – словно всего лишь призрак. Как же хочется прижаться к нему, согреваясь в тёплых объятьях, сказать, что она всегда будет рядом, но даже не чувствует своего тела. С вихрем снежинок кружится тихая песня удов, жестоко отбирая последний луч надежды. Её Доктор скрывается за дверью ТАРДИС, растворяющейся в ночи. Роуз резко просыпается, ощущая на коже остатки снега. Тело прошибает озноб, её бьёт крупная дрожь, а слёзы, не переставая, текут по щекам. На языке оседает крик, а в голове звучит одна-единственная фраза, разбивающая весь её хрупкий мир. Я не хочу уходить. Внутри словно дыру проделали. Огромную дыру, в которую страшно провалиться.***
Во сне его окутывает золотистое сияние, рвущееся наружу из его тела. Нет, это не он, это тот, другой Доктор. Он не умирает – он регенерирует. А это хуже, чем смерть. Это уже будет кто-то другой. Новое тело, новое лицо, новые привычки. ТАРДИС горит, умирает, а затем возрождается, но, подобно своему единственному и постоянному спутнику, изменяется. Теперь это уже не его Старушка. Доктор просыпается, жадно хватает ртом воздух. На лбу блестят капельки пота, сердце бешено колотится в груди. Понимание приходит само собой. Это был не сон. Его больше нет. Барабанные перепонки разрывает крик Роуз и, не задумываясь, он бросается к ней. Она сидит полу, вцепившись в одеяло, и плачет. Нет, не просто плачет, а рыдает. Громко, отчаянно, безутешно. — Его больше нет, — бессвязно шепчет она. – Моего Доктора больше нет. Он не обращает внимания на собственную ноющую рану в груди, садится рядом с ней, аккуратно касаясь рукой её плеча. — Я знаю. Роуз не смотрит на него, задыхаясь от собственных слёз. Ей хочется, чтобы это был обыкновенный сон, но глупо тешить себя надеждами. Её Доктора больше нет. Теперь есть кто-то другой, у кого впереди новые приключения, новые спутники и, возможно, любовь. Проявив решительность, он притягивает её к себе, утыкаясь подбородком в светлую макушку. — Уходи! Оставь меня! – кричит Роуз, пытаясь вырваться, но он лишь сильнее прижимает её к себе. – Уходи… Доктор знает, что ей нужно время, чтобы смириться и осознать. Она медленно расслабляется, уткнувшись лицом в его грудь. Его рука скользит по её спине, в надежде хоть как-нибудь утешить. Наконец, чуть успокоившись, Роуз поднимает на него заплаканные глаза. Почему он ещё здесь? Почему после всего того, что она делала – он не бросил её? Она осознаёт, насколько ужасно вела себя, заботясь лишь о себе, лелея свою боль. А она ведь не единственная, кому было больно. Его тоже никто не спрашивал, чего он хочет. Просто заперли здесь, привязав к одному месту. Роуз знает, какого было бы самому Доктору – тому, другому, быть прикованным к скучной человеческой жизни. — Прости меня, — шепчет она, вкладывая в эти два слова намного больше, чем можно передать одной избитой фразой. Доктор не понимает, о чём она говорит. — За что? – недоуменно спрашивает он, всё ещё держа её в крепких объятьях. — За всё. Они молчат, не отрывая взгляда друг от друга. Шаг. Всего один шаг. Перестать быть заложницей собственной боли, которая она уже привыкла настолько, что это стало её частью. Надо только дотянуться, ухватиться за миг, втянуть мгновение в себя, позволив чувствам отрастить крылья, унести в звёзды и подарить счастье. Доктор хотел, чтобы она была счастлива. И человек, что сжимает её в объятьях – лучшее, что он мог дать ей. Возможно, она единственная, кому он оставил себя. Единственная, с кем он хотел провести вечность. Вечность, измеряемая её жизнью. — Ты, правда, Доктор? В глазах страх, на губах надежда. — Да, — говорит он. – Я – Доктор. Я ушел с Великой Последней Войны Времени. Я видел гибель Повелителей времени. Я видел рождение Вселенной и наблюдал, как время закончилось, миг за мигом, пока ничего не осталось, ни времени, ни пространства. Только Я. Я бродил по вселенным, законы физики которых были придуманы безумцем. Я видел, как замерзали Вселенные и сгорали мироздания. Я знаю секреты, которые никогда нельзя открывать. Знание, которое никогда не должно быть произнесено. Я помню каждый миг, что мы провели вместе, Роуз Тайлер. Я помню тепло твоей ладони, когда мы, держась за руки, убегали от манекенов. Я помню, как мы стояли в пятитысячном столетии, наблюдая за тем, как сгорает Земля. Я помню Рождество после моей регенерации, когда ты надела на мою голову бумажную корону. Я помню, как смотрел, как ты летишь в пустоту, а затем исчезаешь в объятьях отца. Помню абсолютно всё. Я терял стольких людей, но тебя, Роуз Тайлер, я не хочу терять. Не хочу, чтобы Вселенная снова отняла тебя у меня, если ты сама этого не захочешь. Роуз молчит, пелена воспоминаний застилает глаза, возвращая в прошлое. Во всё то, что он перечислял. Как? Как это может быть Доктор? А это он – она знала – чувствовала всем своим существованием. Усталая улыбка скользит по любимому лицу и, не думая, она тянется к его губам, захватывая их поцелуем. Её пальцы цепляются за его футболку, не давая опомниться. Доктор не может пошевелиться; спустя целую минуту, он понимает реальность происходящего и все те чувства – вся та необъятная любовь вырывается наружу. Её пальцы путаются в его волосах, оттягивая их на затылке. Тело жмётся ещё ближе к нему, насколько это возможно. Торопливо запустив руки под его футболку, она прерывает поцелуй, чтобы, наконец, стянуть её с него. Жар пробирает тело, забирается под кожу и плавит кости. Поднимаясь с пола, Доктор утягивает Роуз за собой и непослушными руками расстёгивает пуговицы на её пижамной рубашке. В суете чувств, охваченные страстью, пытаясь передать языком тела всё то, что хочется сказать друг другу, они падают на кровать. Роуз тянется к его штанам, оставляя торопливые дорожки поцелуев на его шее. Как же приятно вот так, поддаться чувствам, позволив всему остальному умолкнуть. Его руки проходятся по её телу, оставляя невидимые ожоги прикосновений на коже. Такая ненужная одежда летит в стену; он прижимает её к себе, искусанными губами касаясь разгорячённой кожи. Она выгибается навстречу, изо всех сил цепляясь ногтями в его плечи и спину, бессвязно шепча его имя, как мантру. Доктор подарил ей то, что никому и никогда больше не сможет дать – себя.