Sunday, wake up, give me a cigarette Last night’s love affair is looking vulnerable again...
Marina And The Diamonds – Obessions
Утро воскресенья. За окном голубой рассвет, в комнате лёгкая прохлада, но по коже всё равно бегут мурашки, шёлковые простыни и ты кажешься таким уязвимым в моей постели. Легко усмехаюсь, перебирая твои тёмные, как смола волосы, осознавая, что уже через несколько часов ты снова уйдешь, и наш ночной роман растворится где-то в воздухе, оставив лишь твой запах на моих подушках. - Ммм, - мычишь ты, когда мои холодные пальцы касаются твоих скул, а затем открываешь глаза. Твои карие, такие яркие-яркие янтарные зрачки смотрят на меня, а я лишь продолжаю вырисовывать глупые узоры на твоём слишком идеальном теле. - У тебя есть дурацкая привычка, – говоришь ты, слегка улыбнувшись, а затем берёшь мою ладонь в свою, и аккуратно целуешь каждый пальчик. Я рассыпаюсь на кучу мелких осколков, чувствуя твоё горячее дыхание на своей холодной коже. - Какая? – тихо спрашиваю я, наслаждаясь последними мгновениями с тобой. - Ты любишь будить меня, - усмехаешься и, развернувшись ко мне, легко целуешь в губы. - Прости, - я снова где-то на седьмом небе. – Но и у тебя есть вредная привычка, - почти шёпотом говорю я и уже жалею, что открыла свой рот. - Да? И какая же? – Ты не привык к тому, что тебе говорят о твоих недостатках. Ты же слишком идеальный, слишком недоступный, холодный. - Почему ты всё время уходишь? – Смотрю в твои глаза и замечаю, как быстро они становятся чёрными. Ты злишься. - Ты опять? – резко вскакиваешь с кровати, хватая с тумбочки пачку сигарет и тебе плевать, что я ненавижу, когда в спальне воняет сигаретами, даже не смотря на то, что сама курю. Ты делаешь затяжку и начинаешь что-то говорить, в моментах даже кричать, но я не слушаю, слишком устала от твоей болтовни. Она нудная, Зейн. - О, пожалуйста, не кричи, - прошу я, кутаясь в одеяло. – Ты мешаешь мне уснуть, - говорю я, совершенно не думая о последствиях. Тебя ведь так легко завести, одно неосторожное слово и я стану маленькой пешкой в твоей, никому непонятной, игре. И я, кажется, завела тебя и не на шутку. Ты ненавидишь, когда я начинаю этот разговор, но я завожу его каждое воскресенье, когда ты просыпаешься со мной. И я привыкла, что сначала я для тебя «твоя дорогая», а потом ты становишься жутким мудаком, таким невыносимым, но таким до чёртиков любимым и нужным. - Когда ты прекратишь заводить этот разговор? – Ты успокаиваешься и приземляешься рядом со мной. - Никогда, - даже не высунув носа из-под одеяла, говорю я. Мне уже слишком жарко и тяжело дышать, но в данный момент я видеть тебя не хочу. Я слишком переменчива в настроении. - Хочешь, я останусь сегодня? – слышится где-то рядом, а затем ты убираешь одеяло с моего лица и глупо улыбаешься, видя, как мои волосы в диком беспорядке разбросаны по подушке, а некоторые прядки непослушно падают на глаза. Осторожно убираешь их за ушко и целуешь в нос. Я таю. Ты мудак, Малик, но я до безумия люблю тебя, чтобы отказать. - Хочу, - киваю я и начинаю тоже улыбаться. - Чем займёмся? – спрашиваешь ты, кладя свою голову мне на плечо, а сам аккуратно начинаешь водить подушечками пальцев по моей руке, заставляя разряд тока бежать по моему телу одновременно с мурашками. - Я хочу есть, - даже не думая, говорю я. – Но у нас ничего нет. И через секунду ты уже вскакиваешь и натягиваешь на себя джинсы. - Значит, придётся идти в магазин. - Сдурел? – я переворачиваюсь на живот, продолжая наблюдать за брюнетом. – Ты забыл о том, что являешься известной личностью? К тому же, у тебя есть невеста, - с некой злостью и грустью смотрю на него, а затем на свой безымянной пальчик на левой руке, стараясь отогнать всякие глупые мысли. Сегодня он мой. - Не начинай, хорошо? – он опускается на колени перед кроватью, оказываясь рядом с моим лицом, и нежно целует в губы. Я будто улетела в космос. Он слишком идеален во всём, даже целует как-то по-особенному, от чего сердце бьётся так бешено, будто учавствует в забеге на олимпиаде. - Хорошо, - сухо отвечаю я. – Мне надо идти с тобой? – я нехотя встаю с мягкой кровати и смотрю на своё отражение в зеркале. – Может, без меня? Ты же не хочешь, чтобы все узнали о том, что ты спишь ещё с кем-то, кроме твоей невесты? – я усмехаюсь, плюхаясь на пуфик, который стоит напротив туалетного столика. - Заткнись, - ты падаешь на кровать. – Ты идёшь со мной. - Я так ужасно выгляжу, Малик. Ещё скажут, что нашёл страшную любовницу. Не знаю как тебе, а мне будет стыдно, - я взяла со столика расчёску и принялась расчёсывать светлые волосы, наблюдая за тем, как ты всё сильнее сжимаешь кулаки. Я знаю, что ты мечтаешь меня сейчас ударить. - Ещё одно твоё слово, солнышко, и я уйду. – От обращения ко мне меня тошнит, а потом до меня долетают твои последние слова, и я затыкаюсь, прикусывая язык, чтобы больше не сказать что-то лишнего. Прости, я просто до безумия обожаю твою Перри. «Твою».Противно. В магазине на нас смотрят куча народу, потому что только идиот не смог бы узнать тебя. Я краснею и мне становится неуютно от сотен пар глаз, которые откровенно пялятся на нас. Я теряюсь в полках супермаркета, а ты спокойно, будто ничего и не происходит, ходишь за мной. - Какую пачку крекеров брать? – от жуткого волнения спрашиваю. – Выбирай же быстрее! – я кричу на него, а ведь это я виновата, что мы стоим здесь сейчас. Чёрт меня дёрнул сказать, что я хочу есть. В следующую секунду я уже вылетаю из магазина, оказываясь на свежем воздухе и понимаю, как мне становится легко, когда никто не пялится на меня. Вдыхаю полной грудью и чувствую шаги сзади. - Давай просто прогуляемся? Только подальше отсюда, - прошу я. - Идём, - ты уходишь куда вперёд, натягивая кепку на глаза, а я следую за тобой. Что же, придётся остаться без еды. Мы непонятно где, на какой-то поляне, валяемся на траве, смотря куда-то вдаль синего-синего чистого неба, которое так непривычно для Лондона. Здесь пусто и тихо, я чувствую комфорт, мешают лишь ужасные мысли, которые я пытаюсь стереть каждый чёртов день, но никогда ничего не выходит. - Тебе нравится? – тихо спрашиваешь ты, поворачиваясь на бок в мою сторону. - Очень, - отвечаю я слишком хриплым голосом, и ты улыбаешься, начиная перебирать мои и так растрёпанные волосы. Я выгляжу просто ужасно, будто сбежала из психиатрической больницы, но это совсем неважно, когда ты рядом, вокруг ни души. Есть только я, ты и наши навязчивые идеи. Я резко переворачиваю тебя и крепко-крепко обнимаю, ты лишь обхватываешь своими ладонями мою талию и прижимаешь сильнее к себе. Мне хочется отогнать всё то дерьмо из моей головы куда-нибудь к чёрту, когда я тебя обнимаю. Мне хочется, чтобы этот миг не кончался, мне хочется знать, что делает тебя сильным, а что слабым. Я так хочу знать о тебе всё, но ты не позволяешь. Я так хочу быть с тобой, принадлежать тебе, просыпаться каждое утро с тобой и не делить тебя с ней, но нельзя. Это было бы слишком хорошо, а я не достойна этого. Начинаю плакать, и мои слёзы уже катятся по твоей шее. - Отведи меня домой, Зейн, умоляю, - я почти бьюсь в истерике. Ненавижу себя, ненавижу жизнь, ненавижу тебя, ненавижу дерьмо в своей голове. Ненавижу всё. Я грёбанная влюблённая истеричка, но ничего не могу с собой сделать. - Тшш, - шепчешь ты, целуя меня в нос, а за тем стираешь большим пальцем своей руки сольные дорожки с моих щёк. Я резко вскакиваю и иду куда-то вдаль, понятия не имея куда. Ты догоняешь, берёшь за руку, переплетаешь наши пальцы, и мы идём куда-то в глубину, молча. Ты лишь крепко-крепко держишь мою ладонь, а я продолжаю плакать. Так хочется, чтобы ты ушёл. Навсегда. Но мне не хватит смелости сказать тебе это, ты слишком сильно нужен мне здесь. Под вечер ты приводишь меня домой и укладываешь в кровать, что-то тихо напевая на ухо, я засыпаю, но сквозь сон слышу, как ты собираешься уходить. - Зейн, - зову я, и ты разворачиваешься, молча смотря на меня. – В следующее воскресенье, когда проснешься со мной рядом, просто дай мне сигарету, ладно? И я не буду такой надоедливой истеричкой. Я люблю тебя, - тихо шепчу эти слова ему, даже не отрывая голову с подушки. Глупо смотрю в потолок и слышу лишь хлопок двери. Не важно, что он ничего не ответил, я просто знаю, что в следующее воскресенье он снова проснется рядом со мной от того, что я буду рисовать на его теле узоры, мы снова поругаемся, и наш роман будет опять таким уязвимым в шелковых простынях моей постели…