Тройной коктейль и маленькая перчинка

ДжиЁн.       В комнате никого не было. Только в приоткрытое окно залетал белый снег. Я хотел закрыть его, когда увидел ее, стоящую на крыше. Эль смотрела невидящим взглядом куда-то вдаль, а по ее щекам текли слезы, которые она даже не пыталась прятать. Стоя на продуваемом со всех сторон ветру, она не ежилась от холода и, кажется, вообще не обращала внимания, что так легко одета. В ее глазах плескалось бесконечное море боли.       Сердце тревожно сжалось в груди. Хотя я был уверен, что не являюсь причиной ее слез. Взяв кофту, которая лежала у нее на кровати, я вылез через окно. Эль, даже не слышала, как я подошел к ней, и вздрогнула, когда я накинул кофту на ее маленькие хрупкие плечи. Сейчас, она казалась мне замерзшим потерянным воробушком. - Что случилось? – спросил я, поднимая ее голову за подбородок и заглядывая в поникшие карие глаза. Она долго смотрела на меня, пока не уткнулась мне в грудь, сжав своими маленькими кулачками мой свитер, и стала горько плакать. - Успокойся. Все хорошо, – нерешительно обнимая ее, говорил я, гладя по голове.       Сейчас мне хотелось защитить и оградить ее от всего, и больше не видеть того, как она плачет. Я ненавижу слезы. Эль дрожала, как осиновый лист на ветру в моих объятиях: то ли от холода, то ли от боли в душе. Я лишь покрепче прижал ее к себе, вдохнув аромат сакуры, которой почему-то пахли ее волосы.       На крышу вышла J.J, но я предупредительно выставил руку вперед, показывая, чтобы она уходила. Джей округлив глаза, будто спрашивала, что случилось. Я бы и сам хотел это узнать, но лишь кивнул головой, намекая чтобы она ушла. - Прости, я заплакала тебе весь свитер, – шмыгая носом, печально улыбнулась она. - Может, расскажешь мне? Она долго молчала, не решаясь начать, а затем, тяжело вздохнув, решительно посмотрела на меня. - Наши родители развелись. Вернее женщина по имени И ЮнНа, просто бросила нас, сказав, что эти мерзкие дети ни капли не похожи на нее. Я не знаю причину по которой мать так ненавидит нашу семью, но десять лет назад она приехала в Корею. Я помню, как они с отцом долго ругались, и она кричала, что лишит его родительских прав, а нас с СынРи сдаст в интернат. Ее угрозы никогда не были пустыми. В тот день отец в срочном порядке уехал в Сингапур, а я и Сырник… Она без разрешения вошла в наш дом, приведя с собой социальных работников. У меня будто до сих пор перед глазами их униформа… ЭльРи. «- Чего ты хочешь? – рыдая, кричала я, пытаясь вырваться из цепких рук держащего меня человека. - Я уничтожу вашего отца, – надменно говорила она, пылая ненавистью. – Увозите их! - Нет! СынРи!! – истошно кричала я, стараясь схватить за руку своего маленького брата. – Не трогайте его!       Но меня скрутили, не давая возможности даже пошевелиться. Горькие слезы бежали по щекам, я смотрела, как Сырника затаскивали в машину и он отчаянно упирался. - Останови это! Я сделаю все, что захочешь! Пожалуйста.       Я готова была умолять ее на коленях, лишь бы она оставила нас в покое и не забирала моего брата, который плакал навзрыд. - Ты уверена в своих словах, глупая девчонка? - Да! Я сдержу обещание…»       Липкие тягучие воспоминания разрывали мою душу на куски. - В тот же день она поменяла мое имя в свидетельстве о рождении и, по прошествии пяти лет, я получила паспорт с именем Элис Троуди. Она сдержала обещание и оставила нашу семью в покое, вот только я, закончив школу, сразу же улетела в Англию. Под ее присмотром поступила и учусь сейчас в Бристоле, чтобы потом стать помощником управляющего одного из ее отелей. Таков был уговор. Я отказываюсь от своей семьи и в дальнейшем работаю на нее и делаю то, что она захочет.       Я впервые рассказывала об этом. Даже ДэСон не знал особых подробностей нашей семейной истории. Тяжелый груз, камнем висевший на моей душе, растаял, как дым. Не было обиды и зла, я просто слишком устала от постоянного напряжения и пляски под чужую дудку. - Твоя мать узнала, что ты здесь? – только спросил Джи, до этого внимательно слушая и не перебивая меня. - Да. Завтра я должна буду улететь в Лондон. - А СынРи, он знает? - Мой брат был еще маленьким, и все случившееся стерлось, будучи большим потрясением для детской психики. Да и мы никогда не затрагивали эту тему. А я… не могла рассказать ему. ТОП.       В руках тлеет подкуренная сигарета. Я снова случайно услышал часть чужого разговора, и от этого стало как-то не по себе.       Сердце бешено стучит в груди. У Эль были какие-то проблемы, и завтра она должна была улетать. Я боялся, что больше никогда ее не увижу. Но четко решил, что обязательно провожу ее. Единственное о чем я сейчас жалел – это то, что она рассказывала все Джи.       Чхве СынХён, ты ревнуешь к своему другу? ЭльРи.       Ранним утром я собирала вещи в небольшую дорожную сумку. Возвращаться в Англию насовсем, я не собиралась. Эта женщина уже достаточно испортила всем жизнь. Последствия и разговор с ней уже не могли испугать меня. Слишком долго я боялась, но теперь пришла ее очередь платить по счетам. К тому же у меня на руках было то, чего она совсем не могла ожидать. - Ты куда-то собралась? – вышел заспанный СынРи, почесывая затылок. - Я улетаю ненадолго в Англию, – серьезно сказала я.       Тяжелее всего было все ему рассказать. Я боялась, что Сырник обидится на меня и не станет больше со мной разговаривать. Но мой младший брат действительно очень сильно повзрослел. - Возвращайся скорее. Я буду ждать тебя.       Улыбнувшись, я обняла Сырника и еле сдержалась, чтобы снова не заплакать. - Люблю тебя, – растрепала я его волосы. - Я тебя тоже, сестренка.       Полуденный рейс Сеул-Лондон. Уже сегодня я буду там. Терзая в руках несчастный билет, я ждала объявление о посадке. - ЭльРи! – знакомый низкий бархатный голос окликнул меня.       Я никак не ожидала увидеть Таби здесь, в аэропорту. - Решила улететь, даже не попрощавшись? – улыбаясь, спрашивает он.       Я снова смотрю в его красивые, притягательные глаза и мне становиться не так страшно, как до этого. - Так уж получилось, – пожимаю я плечами. - Удачи.       Мы нерешительно стоим друг напротив друга, не зная как быть. Внутри меня теплое и приятное чувство симпатии. Это влечение. Нас тянет друг к другу, только мне все почему-то кажется, что момент уже давно упущен.       Таби робко и бережно берет мое лицо в свои ладони и, притягивая к себе, нежно целует. Чувственный поцелуй, словно прощальный, настолько он был отчаянным и несмелым. Внутри будто что-то обрывается и, кажется, что сейчас нахожусь в невесомости. Несмело открываю глаза и смотрю на Таби, не понимая, что со мной происходит и что все это значит.       Ты снова играешь со мной… - Возвращайся, – напоследок говорит он, когда уже объявили посадку на мой рейс, и уходит.       В Лондоне неимоверно холодно. На обочинах дорог лежит снег, кое-где прихваченный корочкой льда. Серая дымка окутывала Big-Ben, не давая пробиться и лучику солнца. Я шла по городу и жалела, что не одела дубленку. Спрятав пол-лица в шарф, я стояла на остановке и ждала автобус до центра. Выйдя на Олдвич, я зашла в одну из любимых кафешек. Горячий чай приятно согревал, разливая тепло по всему телу. Обхватив кружку обеими руками, я закрыла глаза. Из умиротворенного состояния меня вывел телефонный звонок. - Да. - Ты прилетела? – требовательным тоном спросила мать. - Час назад. - Жду тебя в офисе. И поторопись, у меня еще много дел. Некогда с тобой нянчиться. - Хорошо.       Что ж, надеюсь, это будет наш последний разговор.       Секретарь проводила меня в кабинет госпожи Троуди. Мама сидела за лаковым деревянным столом из красного дерева и подписывала какие-то бумаги. Элегантный строгий костюм, еще больше подчеркивал ее и без того недоброе лицо. - Присаживайся, – даже не посмотрев на меня, сказала она.       Подписав последнюю бумагу, она закрыла папку и, отодвинув ее в сторону, сложила руки замком, испытывающее глядя на меня.       Я с легкостью выдержала первое давление, не отведя глаза а наоборот отвечая ей тем же. Ухмыльнувшись про себя, она откинулась на спинку кресла. - Даже не раскаиваешься? А ведь я столько для тебя сделала. - Что бы ты не делала, ты делала только ради себя. - Вот, что ты обо мне думаешь, – нехорошо протянула она, сузив глаза.       Но меня сейчас было не напугать подобными взглядами. - Да. Именно так. СынРи… - Не смей произносить его имя! – гневно ударила она ладонью по столу. - Даже имени его слышать не хочешь? – ухмыльнувшись покачала я головой. - У нас был уговор. Ты отказываешься от семьи, и выполняешь все то, что я скажу, иначе твой отец идет по миру, а брат, отправляется в военное училище, а затем - Северную Корею. - Я помню наш уговор, – тут же прервала ее я. – Условия которого я хочу расторгнуть. - Ха-ха-ха. Что ты можешь девочка? – открыто насмехалась она надо мной. - Я устала от твоей слежки. Полгода ничего бы не изменили. К тому же мой брат… - Ты - Элис Троуди! И у тебя нет семьи! По документам ты моя приемная дочь.       Даже не родная…       Мама, как далеко ты зашла со своей злобой. - Я Ли ЭльРи! – достала я из сумки свой паспорт. – Гражданка Южной Кореи, родившаяся в Сеуле 21 сентября 1990, – тыкнула я ей в лицо документами. – А ее, – достала я второй паспорт, – больше нет!       На ее глазах я порвала свой паспорт, с чужим именем Элис Троуди. Огромного труда, да и денег, мне стоило отыскать всю информацию о себе, которую она так тщательно пыталась стереть и уничтожить. - Да как ты смеешь! Ты неблагодарная! Я помогла поступить тебе в университет, оплачивала твою учебу… - Мама, ты хоть раз в жизни поинтересовалась, что мне нравится, что я люблю? Тебя хоть что-то интересовало, кроме себя самой. Ты забыла, что я тоже твоя родная дочь? - Ты! Все твое семейство, ненавижу вас!       Я отшатнулась, не веря собственным ушам. Ненавидеть настолько, до дрожжи в голосе. Мне всегда было больно видеть, как она нянчилась со своим детьми от второго брака, как они вечно подначивали и спускали на меня всех собак, как частенько меня приравнивали к прислуге в ее шикарном доме. Больно осознавать, что этот человек дал мне жизнь. - Я сотру вас всех в порошок, – сквозь зубы шипела она. – И меня ничто не остановит. Завтра же СынРи отправится в училище! - ЮнНа, ты наверное забыла, что наш сын уже совершеннолетний, – войдя в кабинет сказал отец.       За ним следом влетела и секретарь, возмущенная, потому что так и не смогла задержать ворвавшегося в кабинет отца.       Мы обе уставились на него. Уж кого-кого, а его не ожидала увидеть даже я. Неужели все настолько серьезно, что он вырвался и прилетел из командировки? - Эль, солнце, подожди за дверью. Нам нужно серьезно поговорить с этой женщиной.       В уютном кафе приятно пахло миндалем. Мы с отцом позавтракав, пили кофе. Сегодняшнее утро в Лондоне было очень солнечным. - Почему ты мне ничего не говорила? – с укором посмотрел на меня отец.       Вчера у нас состоялся очень долгий разговор о нашей семье и всех причинах ее распада. Меня не обвиняли и не ругали в принятом когда-то давно решении. Прошлого не вернуть. Но бороться с настоящим было сложно и очень трудно. Не знаю, на чем сошлись родители, но мать почему-то отступила, сдала свои позиции. Через столько лет узнать правду слишком тяжело и даже не вериться, что такая ненависть была напрасной. - Я не знала, как тебе сказать. - Даже не вериться, что когда-то я любил эту женщину, – печально произнес он, засмотревшись в окно. - Как ты узнал обо всем? Ведь тебе пришлось срочно уехать… - Твоя мать не единственная, кто может узнать все про своих детей, – загадочно улыбнулся отец. – И обо мне не переживай. Лучше расскажи как ты и Сырник.       Мы с отцом пробыли в Англии около недели. Он решил все вопросы, связанные с учебой и документами, а я сдала пару зачетов в Академии искусств и навестила своих друзей. Отчисление мне не грозило, так что я могла с чистой душой возвращаться в Сеул. - Ну, не жалеешь, что бросила менеджмент? - Я только рада, – улыбнулась я. – Спасибо, пап.       Отец обнял меня и поцеловал в макушку.       Подъехавшее такси мчало нас через весь город в аэропорт. Наконец-то на душе было спокойно, так, как не было уже давно. Глядя в окно, я улыбнулась, что, наконец, была свободна. Достав из кармана телефон, решила позвонить ДэСону. Знаю, что очень обиделся, на то, что вот так сорвавшись с места, уехала. - Привет, это ЭльРи. Ты встретишь меня?... ДэСон.       Я стоял у выхода, облокотившись на машину, и ждал Эль. Ее самолет уже прилетел, так что сейчас она наверняка уже забирала багаж. Я долго расспрашивал Сырника, почему она так внезапно уехала, но он молчал, ничего не желая отвечать. Только ДжиЁн обмолвился парой слов, но когда мы с Тэ и ТОПом начали его расспрашивать, он тут же сменил тему. Я, правда, был немного удивлен, что Джи знал то, чего не знал о ней я. И меня это немного обижало.       Стеклянные двери разъехались в стороны, и на улицу вышла она, счастливо улыбающаяся с большим британским флагом, нарисованным на дорожной сумке. - Привет! – тут же бросилась она мне на шею. – Долго ждешь?       Всю жизнь, – пронеслось у меня в голове, и я смутился собственным мыслям. Еще не привык, не думать о ней. - Нет, – сказал я, заражаясь ее солнечной улыбкой. – Садись, поехали.       В моей квартире всегда было много света. Раньше, еще до своего отъезда, она очень часто бывала у меня в гостях. Ей нравилось сидеть на широком подоконнике у меня в спальне, и рисовать, периодически засматриваясь в окно. - Так давно не была у тебя дома, – устало села она на диван, откинув голову назад. - А ты почаще проси, чтобы я тебя подвозил, – сказал я, присаживаясь на подлокотник.       Эль улыбнулась мне и погрузилась в какие-то свои не очень радужные мысли. - Может, расскажешь, зачем ты ездила в Лондон? – осторожно спросил я, видя ее поникшее лицо. - Это все из-за матери.       Ее рассказ поверг меня в шок. Их мать никогда не отличалась добротой и любовью к собственным детям. Но чтобы так люто ненавидеть… Это просто не укладывалось у меня в голове. Эль никогда не рассказывала, что ее с Сырником пытались забрать в интернат. - Но почему? Из-за чего все? – неуверенно спрашивал я, все еще ошеломленный услышанным.       Она тяжело вздохнула. Я даже не мог представить, насколько ей было тяжело все эти годы.       Почему ты никогда, ничего не рассказываешь? Зачем все держись в себе? - Наши родители поженились слишком рано. ЮнНа была из состоятельной семьи и постоянно выслушивала упреки родителей о ее муже и ребенке, которого носила под сердцем. Но мама все равно, продолжала любить, вопреки всему своего мужа. Ее родители любой ценой хотели рассорить их, потому что желали своей дочери лучшего, а не хулигана с непонятной репутацией и непостоянной работой. И им это удалось. Тогда мама была беременна СынРи, – она ненадолго замолчала опустив лицо в ладони. Эта тема была ей очень неприятна. – Они оклеветали отца, обвинили его в убийстве новорожденного ребенка, а ЮнНе принесли доказательства, фальшивые фото, его измены и того, что СынРи не ее настоящий сын.. Мать не смогла простить его предательство и…       Первая слезинка покатилась по ее щеке. Смахнув ее ладошкой, она встала и подошла к окну. В такие моменты Эль всегда хотела побыть одна. Бесконечная бездна переживаний опустошала ее, но она всегда все терпела в одиночку. И сейчас стыдилась своих слез. Того, что я видел ее такой. - А как же твоя учеба? – решил сменить я тему.       Мне было очень жаль ее, но и помочь ей я ничем не мог. - Ты ведь не сможешь теперь восстановиться.       Эль тяжело вздохнула, пытаясь привести свои чувства в порядок. Хотя она все еще была слишком несчастной и ее голос предательски дрожал. - Не знаю, насколько это было безумным в тот момент. И конечно я боялась, что она обо всем узнает, но по приезду я подала свои документы в два учебных заведения. Одно - Бристольский Университет, а второе – Королевская академия искусств. Ты же знаешь, я всегда хотела рисовать и подобную возможность не могла уже упустить. Наверное, именно она и придавала мне сил все эти годы. А еще Сырник. Я его старшая сестра и должна заботиться о нем, даже когда меня нет рядом.       Я подошел к ней и обнял. Она уткнулась мне в грудь лицом, стараясь спрятаться от всего, от всех своих страхов. Утешительно гладя ее по голове, я поцеловал ее в макушку. - Прости, что исчезла и так редко звонила, – тихо сказала она, обхватив меня за талию. - Глупая, тебе не за что извиняться.       Эти темно-карие глаза внимательно смотрели в мои. Кажется, что загляни я в них чуть глубже, смог бы увидеть истерзанную душу и раненное пульсирующее сердце.       Не переживай, я с тобой. Всегда.