The one night...

Саундтрек главы: "Eros" Ludovico Einaudi. Старый ночник медленно затухал. Свет лампочки умирал, подобно звёздам на небе, когда восходит солнце. Только в случае с мансардой, где были наглухо закрыты-зашторены окна - не солнечные лучи мягко рассеивались, предвещая утреннюю сказку. Нет. Приходил мрак. Он сгущался и воздух становился плотнее, потолок и стены словно сжимались вокруг кровати, освещённую больным и слабым светом старого ночника. На улице - сильный порыв ветра наотмашь ударил по стеклу и тут же, длинным росчерком дождевая капля разрезала его на две половины. Пришла буря. Стонут-скрипят доски и кажется ходуном ходит крыша. Белоснежные тонкие пальцы отцепились от поручней кресла, по-паучьи перебежали к колену. Мужчина напоминал призрака, сидя в тёмном углу, в старом и продавленном кресле. Худой, с белым лицом, в чёрной одежде и разучившийся мигать... Уже много времени прошло с того момента, как Она усадила его в кресло, а сама легла на кровать. Халат атласными волнами покрывал её тело, волосы рассыпались по подушке. Ирен уснула. Дыхание звучало ровно и слишком громко, пока за окном не разыгралась буря. Теперь вздохов-выдохов почти не было слышно и Шерлок непроизвольно задерживал дыхание, словно боялся не расслышать её. Мрак сгущался вокруг кровати и лежащей женщины. Чёткий силуэт в умирающем свечении. Если обвести по контуру её фигуру... Возможно, углём или острым химическим карандашом... Вот она - спиной к нему, лежащая на боку - мягкий переход от плечей к талии, взлёт к бёдрам блики-блики атласа на ней, тонкие ноги, маленькие ступни. Если обвести её по контуру и перенести рисунок на бумагу - будет найдена новая пропорция совершенства. Она вилась, танцевала, пела, была постоянно рядом и неимоверно раздражала весь вечер. Но только сейчас, когда Ирен была безмолвна и удивительна беззащитна - она заняла все его мысли, каждую клетку мозга, любой, самый скрытый уголок сознания. Вот она - его тайна, живое обличье страхов, кровоточащая рана, бездарный проигрыш и упоительно-горький выигрыш. Только его. Только сейчас. Во рту детектива наждачно-сухо, а по спине бежит холодный пот, лихорадочно трясутся руки. Потеря контроля над своим чужим и скрытым ото всех "Я". Он откинулся в кресле и прикрыл глаза, попытался вздохнуть, но увы - в лёгкие попали лишь пыль и удушающий запах женщины, который тончайшими нюансами сыграл на языке. Мужчина сглотнул, пытаясь напиться набежавшей слюной, но это было мало. Неуловимо-быстро Шерлок подошёл к кровати. Как мало оставалось света. Для них двоих. Пытаясь придти в себя, он прижал ладони к щекам и содрогнулся - настолько они были холодными. Ледяные длинные пальцы легли на узенькую ступню и сжали её. Женщина поморщилась во сне и попыталась подобрать ногу под себя, но уже была в железных тисках. Благоговейно опуститься на колени, прижаться губами к лодыжке, опаляя тонкую кожу и подниматься выше. Изгиб колена, атлас - прочь. Чуть выше, где тела становится больше - раскрываются губы, размыкаются зубы - впиваются в плоть, сжимая остервенело, до боли, оставляя багровый отпечаток. И приглушённые вскрик, который тут же запутывается в его пальцах второй руки, сминающий ненавистный и любимый маленький рот... Она плачет от резкий боли, а он не может объяснить свою жестокость. Он сам не отдаёт отчёт происходящему и приподнимает её над подушками, заглядывая в глаза. Ей страшно, но меньше, чем ему. Женская ладошка неуклюже и осторожно ложится на островысеченные скулы, большой пальчик освобождает закушенную нижнюю губу. И он целует её исступлённо, словно хочет найти в этом ответы на все свои вопросы. Слишком много скользкой ткани и так мало её, а ведь ему казалось, что она заполнила собой всё пространство. Но сейчас - она может запросто уместиться у него в ладонях. Её так мало. Ледяная кожа и огненное дыхание. Как он может существовать в этом хаосе температур? Прикосновения-поцелуи дарят россыпь мурашек, а резкие щипки, когда трясущиеся пальцы наркомана пытаются вобрать в себя кусок женского тела, делают больно, но в этой боли нет обиды. Мужчина тут же зацеловывает измятую кожу, покрывает испариной... Стонет старый дом, плачет крыша, ревёт буря. Гаснет старый ночник. Перепутанные одеяла, переплетённые пальцы, слившиеся тела, измолотые и больные души, умершие для всех люди - в одной постели, словно фантазия психопата. Острыми осколками вонзаются её ногти в спину, калёным железом рвут на части губы женскую шею. Потом пропитываются простыни, солью скрипит кровь от поцелуев на коже... Разбиваются прощаясь, не рассчитывая на следующее свидание. Вечер не должен был закончиться болью. Ничего не предвещало такого. Перед бурей всегда затишье. Но после нас - всегда потоп...