Тебе идет молчание

Она не помнила, зачем начала делать это. Просто вся прошлая жизнь, тесно связанная с войной, серой дымкой пронеслась перед глазами. Несколько дней, проведенных в одиночестве, показались бесполезно пустыми. А ей хотелось доказать всем, и себе в том числе, что она чего-то да стоит. Она поражалась, насколько слепы были люди. Они видели в ней лишь Героиню Войны, девочку-звезду. Все ее попытки казаться обычным человеком пропадали втуне. А ей хотелось жить самой простой людской жизнью. Девушке было тяжело смотреть на избитый, истекший кровью мир. Казалось, все черно-белые жизненные стороны разом потускнели, превратившись в серую кашу обыденности. За две или три ночи одиночества она умудрилась пристраститься к сигаретам и крепкому виски. Они заглушали боль. Ее мир разительно менялся. Холодный мрак и гранитная твёрдость были ее постоянными спутниками во всём - от бледного рассвета до кровавого заката. Девушка заново искала смысл жизни. И не находила. Раньше он заключался в ее друзьях, в победе, в учебе, черт возьми! А сейчас - нет. Он испарился в июньском тумане, оставив медленно-сосущую боль в груди. Друзья пытались вытянуть ее из-за этой стены отчуждения. Они оба начинали строить на руинах новую жизнь, звали туда и Гермиону, но она не была еще к этому готова. Цепи воспоминаний сковывали по рукам и ногам, заставляя раз за разом переживать все заново. Девушка не выходила из дома, только разве что на работу. Лишь эта работа и могла отвлечь ее. Она нашла себя в том месте, о котором даже никогда и не задумывалась. Просто Зельеварение заставляло выкинуть из головы все, ставило во главе колонны чувств холодный расчет. Зелья, изготовленные ею, не раз спасали людям жизни. В больнице Святого Мунго ее приняли с распростертыми объятиями, но опять же, недоверчиво. Целых четыре года ей пришлось завоевывать уважение, возможность лечить тяжелобольных пациентов. А когда это все же удалось, она наконец вышла из-за стены одиночества. Не разрушила, нет, - обошла. В тот день к ней в кабинет аппарировал Гарри. У него была растрепанная шевелюра и испуганный внешний вид. На руках кровь, благо, чужая. - Что случилось? - ее сердце разрывалось, но она не показывала виду. Надо было сохранять спокойствие вдруг кому-то понадобится ее помощь. А оказывать медицинскую помощь волнуясь не удавалось еще никому. - Аврор из моей команды. Горло перерезанное. Похоже на Сектусемпру, но не то. Гермиона взяла несколько баночек из шкафа с зельями и, ухватив Гарри за руку, вылетела в коридор, по направлению к указанной палате. На койке лежал парень, чьи черты казались смутно знакомыми. Он сжимал руками окровавленное горло. Сквозь тонкие белые пальцы по чуть-чуть струилась кровь. - Что в твоем отряде делает Малфой? - ее пальцы легко касались рваной раны на шее. Шероховатая кожа и липкая кровь. Она ненавидела это сочетание, но почти постоянно работала именно с ним. - Он уже почти год работает со мной, - голос Гарри был уставшим, чуть хрипловатым и... испуганным. - Он выживет? - Я не знаю, - она потянулась за лекарством. - А теперь иди. Уходи.

***

Сначала он не понял где находится. Просто открыл глаза и замер. Снежно-белые стены и такой же потолок надавили на сознание тяжелой волной. Небольшое движение отдало адской болью в шее. Он попытался дотянутся рукой до горла. Получилось не с первого раза и плохо. Тяжелая повязка напрочь сковала дыхание, но воздух как-то внутрь все же поступал. Решив не грузить и так больную голову такими мелочами, парень попытался скосить глаза на остальные части палаты. Первое, что он увидел, была чья-то фигурка в белом халате. - Не двигайся, Малфой, - Грейнджер одной рукой чуть приподняла голову парня, а другой дотронулась до повязки. Драко почувствовал тепло. Вероятно, она пользовалась беспалочковой магией. Пижонство, конечно, но именно оно сейчас спасало ему жизнь. То, что его жалкая душонка в опасности, он понимал отчетливо. Он попытался сказать хоть слово, но не смог издать даже стон. - Ты не сможешь сейчас говорить, - она протянула ручку и листок. - Пиши, если есть, что сказать. Только по делу. Тебе нельзя долго находиться в сознании. Ты дышишь сейчас не через горло, а через надрез в бронхах. Драко резко выхватил из ее рук бумагу. Его душила какая-то слабость, которую нельзя было списать на болезнь. "Как долго я буду молчать?". Его аккуратный, каллиграфический почерк не портили даже торопливость написания и раненное горло. Грейнджер усмехнулась, закусив губу. - Если честно, я не знаю. Рана тяжелая и не заживает ни от зелий, ни от заклинаний... А ты не помнишь, что это было за заклятие? "Невербальное". Ответ был коротким и предельно ясным, а еще он показывал, что пациент не хочет разговаривать. Гермиона вздохнула и взяла тонкий шприц с прикроватной тумбы. - Давай руку, что ли. Спать будешь. Пока она делала укол, он внимательно изучал ее лицо. Девушка разительно похудела, как-то осунулась. И куда смотрели Уизел с Потным? Ее выгоревшие волосы были собраны в конский хвост, а лицо поражало отсутствием косметики. Из-под белого халата выглядывали клетчатая рубашка и светлые джинсы. Если бы не мунговская нашивка, он бы принял ее за маггловскую медсестру. А еще ему понравились ее руки. Тонкие пальчики с коротко постриженными ногтями, ухоженные ладони. Но от ее рук... пахло табаком. Неужто пай-девочка решила взять сигарету в зубы? Драко решил задать этот вопрос в следующий раз. А сейчас спать. Набираться сил. Гермиона собрала все свои принадлежности, стараясь не смотреть на пациента. Его колючий, чуть злобный взгляд раздражал ее. Будто они вернулись на пять лет назад, в школу! Будто он до сих пор ненавидел ее. От Гермиониной же ненависти осталась лишь усталость. Она не любила вспоминать прошлое и не терпела его призраков в ее голове. - Я приду завтра, - с этими словами она вышла из палаты и мягко прикрыла дверь. Никогда путь до кабинета еще так не угнетал ее. Белые стены давили на сознание, перед глазами все плыло. Сгрузив все на стол, девушка скатилась вниз по стене и разрыдалась. Последние четыре дня прошли для нее как в аду. После стольких лет забвения, вспоминать каково это - бояться за жизнь других, было очень больно. А Гермиона теперь безумно боялась боли. Она не ходила на кладбище, старалась реже видеть людей, которые вместе с близкими потеряли и себя. Таких, как Джордж, например. Возможно, это был Поствоенный синдром. Она боялась за жизнь Драко. Рана была странной, непонятной. Как будто ему перерезали горло ножом. Но нет, все в один голос утверждали, что это было заклинание. Оно не давало заживать мягким тканям и не преодолевалось другими заклинаниями и зельями. Тогда Гермиона и остальные целители решили действовать другим способом - дать организму самому бороться с раной. Это было очень опасно, но других вариантов не существовало. Ей оставалось только одно - надеяться.

***

- Привет, Малфой, - девушка уселась на стул около его кровати. - Не делай вид, будто спишь - все равно не поверю. Розмари тебе укол сделала минут двадцать назад... "Ну ты и приставучая, Грейнджер!". Он улыбался. За эти две сумасшедшие недели он привык к ней. Казалось, весь его искрометный юмор и желчный сарказм не действовали на нее. Гермионе всегда удавалось укротить его нрав и заставить делать то, что ей было нужно. - Так, сядь - буду менять тебе повязку, - ее руки помогли приподняться и тут же начали снимать жесткие бинты. Сначала девушка выглядела очень даже довольной, но потом начала мрачнеть. Улучшений не было. Хмуро затянув на шее пациента новые бинты, Гермиона снова потянулась за шприцем. "Я не хочу спать. Поговори со мной". - О чем? - улыбка вышла слабой и вымученной. "Что, мои дела совсем плохи?" - Нет, но хуже, чем я предполагала. Придется тебе еще помолчать. "А мне нравится молчать. Передай Поттеру, что он козел". - Почему это? "Когда другие ребята из команды попадали к вам, то он их навещал, а ко мне еще ни разу не пришел". - Можно подумать, что ты по нему соскучился! Ты же не голубой, в конце-концов. А у Гарри невеста есть. "Да ну тебя, Грейнджер. Мне скучно. Хочется с кем-то поболтать". - Рано, Малфой. Ты еще слишком слаб. Все, хватит с тебя разговоров. Давай руку - делаем укол и на боковую. Он протянул свою худую руку, и Гермиона мысленно содрогнулась. Вся конечность была прямо синяя, вены исколоты ежедневными процедурами. Как наркоман, черт возьми! А ведь ему было всего двадцать три. Глаза старческие, весь потрепанный. Эх ты, сука-Жизнь! Зачем? За что? - Спи, Малфой. Меня завтра не будет, повязку поменяет Розмари. "До послезавтра, Грейнджер". - И тебе не хворать. Девушка выскочила из палаты и практически побежала к своему кабинету. Дверь на ключ и чары. В больнице ведь курить нельзя. Вот только после того, как побудешь у Малфоя, сразу сигарету взять хочется. Две недели прошло, а они все топтались на одном месте. Ни говорить, ни дышать он не мог, благо, что хоть кровь течь перестала, а то получили бы они Малфоя-вампира. Так еще и он сам хорош - шутит, всякую фигню мелет и заигрывает с Гермионой. Девушка усмехнулась. Дурачок, дурачок... - Гермиона! - стук в дверь испугал ее. Первой мыслью было - что-то случилось. Но потом до сознания дошло, что это был голос Гарри. Пока мозг работал руки уже колдовали. Так, дым с сигаретой к Мерлиновой прабабушке, на себя освежающие чары. А когда готово, можно и дверь открывать. - Гермиона, Моргана тебя забери, ты что, опять курила? - спросил Гарри, обнимая подругу. - Что, плохо заклинание наложила? - виновато улыбнулась девушка. - Нет, но от тебя так освежающими разит, будто ты елку проглотила, - он смеется и грозит девушке пальцем. Но в одну секунду весь его вид перестает быть жизнерадостным. - Как там Малфой? - Без изменений. - Когда я смогу к нему попасть? - Блядь, Гарри, мы уже говорили на этот счет. К нему нельзя. Малейший вирус, переизбыток магии или любая другая энергия - и ему крышка. Знаешь, почему он до сих пор жив? Из-за того, что он чистокровный ублюдок. Его родовая магия на этой земле держит. У меня такие пациенты на третий день умирали, а этот вторую неделю жив. Понял? - Да, но... - Кстати, может ты мне объяснишь, откуда такая привязанность к слизеринскому хорьку? Смею напомнить, в школе ты его на дух не переносил! - Он спас мою жизнь, - голос прозвучал приглушенно. Будто Гарри было страшно об этом говорить. На этих словах Гермиона удивленно распахнула глаза. - Когда успел? - На первом рейде. Еще бы чуть-чуть, и мы с ним вдвоем на кладбище под горой розочек покоились бы. - Ты да, а он - нет. Он же Пожиратель, Гарри! - Нет. Знаешь, Гермиона, старые системы ценностей и разделения людей на классы себя изжили. Ну победили мы, что с того? Людей как убивали, так и убивают. Серпентарий, по ошибке названный Министерством, продолжает быть сборищем чистокровных снобов, а грязнокровки до сих пор нелюди. Вот ты - Героиня Войны, а кем работаешь? Даже не начальником отдела - простым колдомедиком. Это то, о чем ты мечтала? - Нет. - Вот видишь. А ты говоришь - Пожиратель... Он такой же, как и мы. Ребенок, которого слишком рано заставили повзрослеть. И не его вина, что рос он не на нашей стороне. Так что давай закроем эту тему, хорошо? Девушка кивнула и отвернулась к окну, на душе скребли кошки. А ведь он был прав, Мальчик-который-выжил. Мир не стал лучше от их победы. Тогда, за что они воевали? - Ты придешь сегодня? Рон по тебе скучает... - А? Что? Да-да, приду... - она выглядела уставшей и рассеянной. - Ты иди, Гарри. Мне нужно к другим пациентам.

***

Как только Гермиона переступила через порог палаты, в нее что-то полетело. Инстинктивно протянув руку вперед, девушка словила апельсин. - Малфой, ты с ума сошел? Парень, улыбаясь, смотрел в окно, а на одеяле лежал клочок бумаги с надписью "Совсем нет". - Даже приготовился, зараза, - усмехнулась целительница. - Так, давай, скажи что-нибудь. - Что? - голос был каким-то надтреснутым и совсем тихим. Но это был прогресс! Одно из зелий помогло. Он уже начал более-менее дышать самостоятельно, и это очень радовало Гермиону. Будто это она сама начинала выздоравливать. "Грейнджер, мне надо тебе кое-что сказать". - Подожди, Малфой, давай завтра! Мне сейчас надо убегать, - она улыбалась от уха до уха, и улыбка ее горела как факел. - Я тебе хотела сказать, что послезавтра тебя выписывают уже домой. Будет тебя лечить дальше Нарцисса. И если все сделаешь правильно, через две недели можешь быть приглашен на нашу с Роном свадьбу! Теперь говори ты... - Нет, Грейнджер, мне нечего тебе сказать. Мне больше нравится молчать, - проговорил Малфой, задвигая букет роз глубже под подушку. Гермиона так и не смогла понять, что же он хотел ей сказать.