А потом они потрахались...
Часть 1
19 марта 2014 г. в 22:00
POV Саске
Баб у меня было без счёта, но я не помню лица ни одной из них.
Нет, действительно, я не выпендриваюсь и не лукавлю. Знаешь, с той кучей денег, которую я сегодня зарабатываю, окружённый всеми этими угодливами задницами, я могу позволить себе обойтись без пустого трёпа.
Я так говорю, потому что это правда. Мне тридцать лет, и я почти ничего не помню о собственной жизни. Я забыл своих женщин - как, впрочем, и всё остальное.
Иногда мне случается увидеть в старой газете - из тех, что валяются в сортирах, - своё фото в обнимку с какой-нибудь цыпочкой.
Ну вот, тогда я читаю подпись под снимком и выясняю, что девушку зовут Конан, Ино, или ещё хер знает как, снова смотрю на фото и как будто даже узнаю её: "Ну да, конечно, Конан - синеволосая красотка,любительница пирсинга, благоухающая сиренью..."
Но в действительности всё совсем иначе. И ничего такого мне не вспоминается.
Как полный идиот, я твержу про себя: "Конан, Конан, Конан...", откладываю газету и принимаюсь искать сигареты.
Мне тридцать лет, и я осознаю, что жизнь моя катится ко всем чертям. Что-то такое во мне сломалось. Одного щелчка бывает достаточно, чтоб на несколько дней выбить меня из колеи. На прошлой неделе кто-то заговорил при мне о войне в Ираке, так я обернулся и спросил:
- А когда была эта война?
- С 2003 по 2011 - последовал ответ, словно я нуждался в простом уточнении... Но грёбанная правда заключается в том, что я даже не слышал никогда ни о какой войне в Ираке.
Да пошла она к чёрту, эта война.
Не видел. Не слышал. Те восемь лет вообще выпали из моей жизни.
В то время я путешествовал по собственным венам и не заметил никакой войны. Ты скажешь: " Далась тебе эта война!" Но она просто удачный пример.
Я почти всё забываю.
Прости меня Конан, но это так. Я тебя не помню.
А потом я встретил Сакуру.
От одного звука её имени мне становится легче.
Сакура...
В первый раз я увидел её в студии звукозаписи "Takashi" на улице Yaharu. Мы опаздывали со сроками уже на неделю, и все вокруг доставали нас разными страшилками о деньгах и неустойках.
Что ж, всего не предусмотришь. Это попросту нереально. Никто ведь не знал, что выписанный из США суперзвуковик срубится после первой же "дороги"!!!
- Усталость и разница во времени не пошли ему на пользу, - так сказал наш директор.
Конечно, это всё чушь собачья, и никакая разница во времени тут не причём.
Америкоса просто жадность сгубила: употребил меньше чем хотел, но больше чем мог. Тем хуже для него. Теперь он выглядел полным мудаком со своим жалким контрактом, согласно которому собирался пустить в пляс всех японских девчонок.
В общем, момент был тяжёлый. Я не вылезал на свет божий несколько недель, дошёл до ручки и уже не решался потереть ладонями лицо, чувствуя, что кожа вот-вот лопнет, или потрескается, или ещё какая дрянь приключится.
Под конец я уже не мог курить - так сильно болело горло.
Наруто давно уже доставал меня с какой-то там подругой своей сестры Карин. Она, мол, фотограф и жаждет сопроводить меня в турне. Сама - фрилансер*, но фотографии продавать не станет. Будет снимать для себя.
- Слушай, Узумаки, отвянь, а...
- Да ладно, брось, ну что, от тебя убудет, если я приведу её как-нибудь вечером? Ты её и не заметишь!
- Не люблю фотографов, не люблю журналистов, не люблю администраторов, не люблю, когда на меня пялятся! Бесит! Можешь ты это понять или нет?!
- Бля, ну не будь занудой Учиха, всего один вечер, пара минут! Тебе и поговорить с ней не придётся, ты её даже не увидишь. Сделай это для меня, ну, дружище! Сразу видно - ты не знаком с моей сестрой, хоть она у тебя и в "подпевках", Карин любого достанет.
Только что говорил, что всё забываю, а вот этого, как видишь не забыл. Чёрт бы побрал тебя, Узумаки!!!
Она вошла в студию через маленькую дверь, что справа от монтажных пультов. Шла на цыпочках, словно извиняясь всем своим видом. Одетая в белую маечку на тонких бретельках. Из-за стекла я не сразу разглядел её лицо, но, когда она села, заметил, какие маленькие у неё сиськи, и тут же захотел их потрогать.
А потом, чуть позже, она мне улыбнулась. Но не так, как мне обычно улыбаются девицы, довольные уже тем, что я на них смотрю.
Она улыбнулась просто, чтобы доставить удовольствие мне.
Никогда ещё запись не тянулась так долго, как в тот день.
Когда я вышел из своей стеклянной клетки, её уже не было.
Я спросил Наруто:
- Это подруга твоей сестры?
- Ну да.
- Как её зовут?
- Сакура.
- Она ушла?
- Не знаю.
- Бляяятьь.
- Что?
- Ничего.
Она появилась снова в последний день. Орочимару организовал маленький "междусобойчик" в студии - "чтобы отпраздновать твой будущий золотой диск", он так и сказал, этот придурок. Я только что вышел из душа - голый по пояс, вытирая мокрые волосы краем полотенца, - и тут Наруто мне её представил.
Я, словно пятнадцатилетний подросток, не мог выговорить из себя ни слова, а потом и вовсе уронил это грёбанное полотенце.
Она снова мне улыбнулась - как тогда, в первый раз.
Кивнув на бас-гитару, спросила:
- Это ваша любимая?
А я не знал, за что мне больше всего хочется её расцеловать - за то, что она ни черта не понимает в музыке, или за то, что говорит мне "вы" - в отличие от всех, кто обычно мне "тыкает", норовя при этом похлопотать по плечу...
Всё - начиная с президента республики и заканчивая последним оборванцем - все они со мной на "ты", как будто мы с ними в детстве вместе свиней пасли.
Так уж принято в нашей среде.
Этот "оранжевый придурок" не в счёт.
- Да, - ответил я, - это моя любимая, - а сам шарил взглядом по комнате, ища, чем бы прикрыться.
Мы немного поговорили, но это было непросто, потому что Орочимару позвал журналюг - кто бы сомневался!
Она спросила насчёт её поездки с нами, а я отвечал "да" на все её слова, пялясь исподтишка на её грудь. Потом она попрощалась, а я стал искать глазами Наруто, или Орочимару, или кого-нибудь ещё - чтобы набить морду, так меня распирало.
На тех гастролях у нас было около десятка выступлений, и почти все за границей. Два вечера подряд мы играли в "Маджонг", а больше я ничего и не помню. Мы проехали Бельгию, Германию, Канаду и Швейцарию, Францию - только не спрашивайте, в каком именно порядке, не отвечу. Не помню.
Гастроли меня утомляют. Я играю свою музыку, я пою, я стараюсь - по возможности - сохранять трезвость духа и сплю при этом в пульмане*.
Даже если у меня когда-нибудь будет задница из чистого золота, я всё равно буду ездить с ребятами в моём климатизированном пульмане. В тот день, когда я один сяду в самолёт и стану пожимать руки своим музыкантам перед выходом на сцену, знайте, что здесь мне больше делать нечего и пришло время уходить на покой.
Сакура поехала с нами, но я не сразу узнал об этом.
Девушка фотографировала, но так, что мы её даже не замечали. Жила она с "подпевками". Иногда в коридоре раздавалось их хихиканье - верный признак того,что Карин и Тен-Тен снова кому-то гадают. Замечая присутствие Сакуры, я поднимал голову и выпячивал грудь колесом, но ни разу не подошёл к ней за все эти недели гастрольного турне.
Я постарел - не могу больше смешивать работу и секс.
Последнее выступление у нас было в воскресение вечером, в Бельфоре*, - хотелось закончить красиво, дав "ударный" концерт в честь десятилетия группы.
На прощальном ужине мы сидели рядом. Такие вечеринки - это для нас святое, на них допускаются только свои: все те, кто помогал нам во время поездки. Сюда не стоит соваться ни провинциальным журналистам, ни горе-продюсерам с молоденькими "звёздочками", которых они пытаются раскрутить. Даже Орочимару не пришло бы в голову звонить Наруто на мобильник, чтобы спросить, как дела и сколько мы заработали.
Надо также сказать, что наши прощальное "междусобойчики", как правило, проходят более чем "оживлённо".
Мы называем их "мухоморно-забористыми" - и этим всё сказано.
Люди сбрасывают с плеч тонны стрессов, испытывая удовлетворение от проделанной работы - в углу стоят жестянки с километрами ещё "тёпленькой" плёнки, мой менеджер улыбается - впервые за много месяцев. Ну как, скажите, тут удержаться? Вот народ и расслабляется...
Вначале я ещё пытался "уболтать" Харуно, но быстро понял, что перебрал и в койке буду не на уровне, а потому отступился.
Она виду не подала, но всё просекла - это я точно знаю.
В какой-то момент, стоя перед зеркалом в сортире ресторана, я медленно произнёс вслух её имя, но вместо того, чтобы продышаться, умыть рожу холодной водой, пойти наконец к ней и сказать: "Когда я смотрю на тебя, у меня в животе холодеет, как на сцене перед залом в десять тысяч человек, так что ты это давай прекрати, лучше обними меня..." - вместо этого я купил у местного дилера порошка на две штуки и "зарядился" по полной программе.
Несколько месяцев спустя мы выпустили альбом...
Не стану распространяться на эту тему - я теперь всё хуже переношу такие моменты своей жизни, когда не могу оставаться наедине со своими глупыми вопросами и музыкой.
Наруто заехал за мной, чтобы отвезти к Сакуре.
Она хотела показать нам отснятый на гастролях материал.
Мне было хорошо. Я ловил кайф от встречи с Темари, Хинатой и Шизуне, с которыми столько всего было отпето "вживую". Шизуне хотела записать собственный альбом, и я - в который раз - на коленях поклялся сочинить для неё несколько "невьебенных" вещиц.
У Харуно была крохотная квартирка, и гости сидели друг у друга на голове. Пили мы какую-то самодельную розовую текилу, которую гнал её сосед по лестничной площадке, двухметровый накаченый японец Рок Ли, беспрестанно улыбавшийся.
Я выпал в осадок при виде его бровей и причёски под "горшок".
Сакура была на кухне, и я отправился к ней. Она спросила:
- Хочешь посмотреть фотографии?
Мне и на это хотелось ответить "нет", но я кивнул:
- Ну ещё бы, конечно, хочу.
Она ушла к себе в комнату, а вернувшись, закрыла дверь на ключ и смахнула всё барахло со стола на пол. С особым грохотом падали алюминиевые подносы.
Розоволосая положила передо мной на стол картонную папку, села напротив.
Я раскрыл папку и увидел лицо,точнее глаза - свои глаза, одни только глаза, да лицо и больше ничего.
Сотни чёрно-белых фотографий.
Мои глаза смотрящие на гитару, глаза темнее ночи, смотрящие вдаль, смотрящие со злостью, бешенством,когда Наруто утопил мой телефон или взгляд, который проникал глубоко в душу, как-будто ища что-то. А вот на этих даже со смехом, когда тот же Узумаки пролил на себя мисо-суп. И много-много других фотографий.
Это были глаза,которые говорили без слов.
Сакура крутила в руках крышку от пивной бутылки, давила хлебные крошки на столе.
- Это всё? - спросил я.
Впервые я смотрел ей прямо в глаза дольше секунды.
- Разочарован?
- Не знаю.
- Я снимала твои глаза, потому что только они в тебе уцелели.
- Неужели?
Она кивнула, и на меня пахнуло ароматом её волос.
- А сердце?
Она улыбнулась, потянулась ко мне, перегнувшись через стол.
- А что, оно ещё не разбито? - ответила она вопросом на вопрос с гримаской сомнения на лице.
В дверь постучали, послышался чей-то смех. Я узнал голос Суйгетсу, который орал: "Наам нужжеен лёёёд!!!"
Повернувшись к Харуно, я пробормотал:
- Надо бы проверить...
Они едва не вышибли дверь, эти укуренные и пьяные придурки.
Сакура положила ладони на мои руки, взглянула на них, словно видела впервые. И произнесла:
- Этим мы сейчас и займёмся.