Как тяжко помнить

Как тяжко помнить! Кто бы мог подумать, что обычные воспоминания могут приносить столько боли? Он родился в самой обыкновенной семье у самых обыкновенных родителей. Бабушки и дедушки на месте, отец - белый воротничок, мать - домохозяйка. Вся семья нарадоваться не могла на "своего мальчика". Он был предельно послушным, прилежным и исполнительным. Никогда не перечил, не дрался, не капризничал. У сверстников всегда слыл авторитетом как в школе, так и в детском саду. Закончив школу, поступил в Тодай на экономику и менеджмент. Причина была проста, но ни одна живая душа в мире кроме него её не знала. Этим миром правят деньги. Для того, чтобы получить власть, деньги требуются в огромных количествах. Значит, надо их заработать, и много. Вывод очевиден. Зачем ему власть? Чтобы не чувствовать себя настолько ничтожным. Ведь он помнил. Было в Токио одно место, в которое его невыносимо тянуло и которое в то же время он всеми силами пытался обойти стороной. Особых проблем с тем не возникало, потому как его маршрут от общежития до университета через тот район не пролегал, а более ему туда ездить было и незачем. Однако однажды летом на третьем курсе, когда знакомый студент из клуба любителей старины рассказывал о своём клубном проекте, предполагавшем подробный доклад о малоизвестных храмах Токио, он случайно упомянул святилище Хигураши. Цуцуи немедленно ухватился за эту идею и попросил показать. Отвертеться не получилось. Или он и не пытался? Так или иначе, одним жарким июльским утром они с Цуцуи вышли со станции метро и оказались на людном перекрёстке в окружении высоких домов, увешанных разнообразной рекламой. — Кагэваки-сэмпай, куда дальше? — спросил Цуцуи, принюхиваясь, словно ищейка. — Я думаю, туда. — Думаете? Вы раньше здесь не были? — Нет. — А откуда тогда знаете об это храме? — Когда-то слышал от знакомых. — А какие-нибудь легенды о нём есть? — Колодец Костоглота, к примеру. — Костоглота? Звучит жутковато, — судя по загоревшимся глазам, против жутковатости Цуцуи ничего не имел. — Ничего особенного. По легенде брошенные в него кости исчезают. Поэтому и Костоглота. — А что-нибудь ещё? — Тебе этого мало? — Значит, есть ещё что-то? Расскажите, сэмпай! — Ещё рядом с храмом растёт Гошинбоку, священное дерево. По легенде, где-то в шестнадцатом веке мико заточила в том дереве страшного ёкая, — в этом месте Кагэваки позволил себе лёгкую ухмылку, убедившись, впрочем, что разглядывающий окружающие дома Цуцуи её не заметит. — А чем был страшен тот ёкай? — Блохами. — Чем? — Цуцуи моргнул. — Не обращай внимания, с языка сорвалось. Насколько я слышал, это был пёс-демон. Злой и кровожадный. — Интересное место, это святилище. А ещё есть какие легенды? Кагэваки задумался. История с Гошинбоку уже разворошила болезненные воспоминания, а уж последняя легенда…. Да и хватит с Цуцуи, и так слишком много будет. Впрочем, хранители наверняка расскажут и об этой легенде. Слишком большое она имеет значение в истории этой семьи, в частности. — Есть ещё легенда о Камне Четырёх Душ. — Что это? — полюбопытствовал Цуцуи. — Камень, как следует из его названия, исполняет желания, — Кагэваки усмехнулся. — Впрочем, к общему сожалению, он был утерян очень давно. — А с храмом этот Камень как связан? — Его отдали на сохранение мико из этого храма. Камень многократно усиливает мощь ёкаев, потому его решили от греха подальше спрятать тут. — А потом пришёл этот страшный пёс-демон, и мико его убила? — догадался Цуцуи. — А с Камнем что? — Его сожгли вместе с телом той мико. — Она погибла? — От полученных в бою ран. Так гласит легенда, во всяком случае. — А ещё какие легенды есть? — Лично я больше ничего не знаю. — Но вы знаете очень много. Это вам всё тот знакомый рассказал? — Вероятно. — Вероятно? — Давно было, я не помню. — А легенды хорошо запомнили, — заметил Цуцуи, прищуриваясь. — Может, я тебе наврал безбожно? — Вы бы не стали. — В самом деле? Цуцуи засмеялся. Всё-таки он был редкостным олухом. Поплутав по улицам, к полудню они-таки нашли храм и, поднявшись по крутой каменной лестнице, оказались на просторном дворе, среди которого гордо возвышалось священное дерево, обнесённое заборчиком. Очевидно, чтоб всякие энтузиасты вроде Цуцуи обниматься не лезли. — Сэмпай, сэмпай! А если ёкая в этом дереве запечатали, так он до сих пор там? — воодушевлённо спросил Цуцуи. — Кто знает? Всё может быть, — Кагэваки пожал плечами. — В конце концов, кому и зачем может понадобиться его распечатывать? — Кому-нибудь очень злому? — Вот именно. Очень злому. А таких злодеев не существует. И потом, вот ты знаешь, как сломать печать? — Ну так я и не специалист в этом вопросе… — Хорошо. Ты этого ёкая видишь? — Так может, у меня силы духовной нет? — И на всё у тебя есть отговорки. Цуцуи засмеялся. Кагэваки позволил себе пару раз усмехнуться. Из хозяйского дома вышел мужчина средних лет и подошёл к студентам. — Вы, наверно, Хигураши-сан, смотритель? — подскочил к нему Цуцуи. — Да, — кивнул мужчина. — Я Цуцуи, а это Кагэваки-сэмпай. Мы делаем проект, целью которого является рассказать общественности о малоизвестных храмах Токио. — Эй! — воскликнул Кагэваки. — С каких это пор "мы"?! — Но вы же мне помогаете, сэмпай? — Мой дед, вам, ребята, очень сильно бы обрадовался, — улыбнулся Хигураши. — Что ж, раз так, то уважу его память и расскажу вам всё, что знаю. — О псе-демоне, колодце Костоглота и Камне Четырёх Душ?! — обрадовался Цуцуи. — А вы много знаете, — удивился Хигураши. — Кагэваки-сэмпай где-то слышал эти легенды, а где - не помнит. — В общих чертах, — поспешил заверить смотрителя Кагэваки. — И я был бы рад услышать их полностью ещё раз. — Пройдём в храм? — предложил Хигураши. — С удовольствием! — кивнул Цуцуи. — Позвольте прежде задать один вопрос, — молвил Кагэваки. — Какой же? — спросил смотритель. — Вы когда-нибудь слышали о Хигураши Кагомэ? Фамилия такая же, я и подумал… — Это моя старшая сестра. Вы знакомы? — Слышал от знакомых. Просто вспомнилось. Прошу прощения. — Какое необычное имя, — мечтательно заметил Цуцуи. — Она, верно, ещё и красавица? — У неё были поклонники, — ответил Хигураши. — Были? Она…? — Вышла замуж сразу по окончании школы. За иностранца. С тех пор я её и не видел. — Вот оно что. Кагэваки честно выслушал все три легенды, которые Хигураши рассказал в храме. И даже изобразил живейший интерес. Однако когда Хигураши и Цуцуи уже перешли непосредственно к истории святилища и семьи, он позволил себе покинуть их и отправился прогуляться по двору. Ноги сами привели его к домику с колодцем Костоглота. Спустившись по лестнице в душную, сыроватую полутьму, Кагэваки упёрся руками в бортик колодца и заглянул внутрь. Ни листика, ни травинки, ни капли воды. Ни единой косточки. В непонятном порыве он внезапно перемахнул через бортик колодца и приземлился на самом дне. Разумеется, ничего не произошло. Над головой по-прежнему была крыша домика, а дно и стены остались такими же сухими и голыми. Схватившись за живот, Кагэваки расхохотался. Что бы он, чёрт возьми, делал, если б колодец вдруг сработал?! Если бы оказался в Сэнгоку?! Сейчас в этом мире он чувствует себя полным ничтожеством, но в Сэнгоку ему просто нет места. Какой вообще смысл во всей этой реинкарнации? Вот Хигураши Кагомэ. Она же не помнила своей прошлой жизни. И не вспомнила. Она так и осталась той, кем родилась в этот раз. Она не была… ею. Она была собой, совершенно самодостаточной и довольной жизнью личностью. Почему тогда он должен помнить? Почему тогда он должен остаться прежним? Со всей памятью, со всеми мыслями и чувствами… и без крохи былой силы. Он обычный человек и в то же время никогда не станет обычным. Потому что никогда не забудет. Это его кара? Как жестоко. Свет и тепло обещали забвение и прощение. Это была ложь. Кажется страшным потерять себя, но помнить всё, не имея даже возможности хоть с кем-нибудь поделиться своими воспоминаниями - гораздо, гораздо страшнее. Будь проклят, Камень Душ. Будь проклят, жестокий разбойник! Будь проклята мелюзга, откликнувшаяся на зов чёрного сердца! Чем так, лучше уж вообще никогда не рождаться. Наверху раздались шаги, и женский голос спросил: — Кто здесь? Девушка - школьница - наклонилась над колодцем и встретилась с Кагэваки взглядом. Он потерял дар речи. Этого просто не могло быть. Невероятно. Лицо… . Что лицо?! У Хигураши Кагомэ было такое же, это не важно! Та же холодность, та же сдержанность эмоций. Та же гордыня, то же лицемерие. Это не просто школьница с похожим лицом и осколками прежней души. Это она. Кикьо. Похоже, она разглядела в темноте достаточно, чтобы узнать. Испуг и изумление смешались на её лице. С губ сорвалось еле слышное: — Нараку.