Связывающая нить

Джун Хи долго не могла понять, зачем ее мать объявила отца мертвым. Это не подчинялось никаким нормам морали, и было попросту жестоко по отношению к детям. Но, как оказалось, состояния здоровья главы компании или крупного акционера имеет значение. Жестокая реальность постучалась в сердце Джун Хи в тот момент, когда ей объявили диагноз. Третья степень онкологии была сама по себе шокирующей новостью, но слова мужа совсем выбили почву у нее из-под ног. - Об этом никто не должен знать, даже твои родственники. Иначе проблемы начнутся не только в нашей сети отелей, но и в Шинхва. Страшные слова. В особенности после известия, что после операции ей еще предстоит долгое лечение, а вероятность благополучного исхода где-то около двадцати процентов. Если повезет. Такая мелочь как то, что родных детей у них не будет никогда, меркла в свете предполагаемого падения цен на акции. С Джун Хи случилась истерика. Тяжелая. Громкая. Такую она не позволяла себе никогда в жизни. Она крушила мебель и кричала о том, что может ее лучше сразу объявить мертвой. Как отца. Чтобы драгоценные компании не стояли перед возможностью кризиса. А дальше она уже не сильно помнила, что еще кричала. Вот только это все оказалось пустым сотрясением воздуха. Она ведь не была человеком – всего лишь приложением к деньгам, акциям и влиянию, так что и поступили с ней как с проблемой. Просто заперли в больнице. Наверное, Джун Хи так бы и умерла там, полностью замкнувшись в себе и отгородившись от всего мира. Сдаться, это ведь так легко и просто. А страх исчез. Разве может тот, кто не является человеком испытывать страх? Спас молодую женщину, как ни странно, ее непутевый младший брат. Когда она узнала о том, что он вытворил, все ее мысли переключились на то, что надо решать возникшую проблему. Заставлять этого упрямого барана поступать правильно. В конце концов, достучаться до его сознания, сквозь обиду и сумасшедшую ревность. Не дать братишке наделать глупостей. Она готова была мчаться к Чжун Пё прямо сейчас. Вот только все обстоятельства были против нее. И обвинять кого-то кроме себя и своей глупости было невозможно. Ее муж не отнесся бы с большим пониманием к семейным проблемам ее брата. Для него было важно только то, что о ее болезни пока никто не знает. А за океаном Джун Хи могла наворотить дел. Во второй раз в жизни она чувствовала себя такой беспомощной. Беспомощность угнетала. Энергия требовала выхода. Да и вообще, надоело подчиняться обстоятельствам – хотелось вернуть свою жизнь под свой личный контроль. Пусть даже эта жизнь и не будет долгой и просочится как песок сквозь пальцы. И тогда Джун Хи встретила эту девушку. Девушка жила в своем собственном мире, иногда вслух разговаривая со своей погибшей семьей. Она не хотела возвращаться в этот мир. Но… Нет, это была не жалость. Джун Хи уже давно забыла, что такое жалость. Эта девушка была шансом, который грешно было бы упустить. Так казалось вначале. Пока она не начала общаться с этой девушкой. Потому что О Мин Су, даже в таком состоянии, в каком находилась сейчас, была просто потрясающим человеком. Иногда выныривая из своего придуманного мира, девушка становилась человеком, который поддержит в трудную минуту. Это именно она убедила Джун Хи согласиться на операцию и последующее лечение, говоря о том, что жизнь слишком драгоценный дар, чтобы совсем за нее не бороться. Пусть шансы и невелики. На рассказы о Чжун Пё Мин Су не реагировала. Ну, вернее так вначале казалось. Потому что однажды девушка с радостной улыбкой заявила, что она сделает все возможное и невозможное, чтобы заставить Гу Чжун Пё вернуться в Корею и помириться со своей бывшей женой. Она пообещала сделать это, но взамен потребовала с Джун Хи слово, что та будет бороться за жизнь. Наверное, со стороны этот договор выглядел очень смешно – две пациентки психиатрической клиники заключают договор о сотрудничестве. Довольно смешно. Со стороны. Джун Хи даже не подозревала, что в этот момент обретает самую близкую подругу. Мин Су отказалась вылетать в Америку до тех пор, пока не пройдет операция. Но, как только поговорила с вышедшей из наркоза Джун Хи, сразу же собрала свои вещи. В Англии ее уже ничего не держало. Она звонила довольно часто, рассказывая о том, как продвигаются дела. Не смотря на занятость непривычной для себя работой. Всегда выкраивала время, чтобы приехать и поддержать Джун Хи. Мин Су первая танцевала в больничной палате, когда сообщили, что шансы на выздоровление поднялись до пятидесяти процентов. А вот справиться с упрямым норовом Чжун Пё оказалось сложно. Он словно боялся вновь почувствовать хоть что-то, поэтому даже разговоры о Сеуле воспринимал в штыки. Предпочитал сходить с ума в гордом одиночестве. Но не признавать своих ошибок. Джун Хи не один раз собиралась прилететь в Америку и надавать братцу крепких подзатыльников, но Мин Су всегда останавливала ее. Если перед вспышками фотокамер еще можно было замаскировать следы лечения, то человек, знающий Джун Хи не один год, сразу бы догадался, что что-то не так. Когда в телефоне раздавался жизнерадостный голос спрашивающий госпожу Гу, Джун Хи ждала хороших известий. Любых известий, если серьезно. И госпожа О рассказывала обо всем. Эта игра в «госпожу» началась еще в клинике. Неважно, как подобное обращение выглядело со стороны, но молодым женщинам это не казалось слишком официальным – просто напоминало, что они не просто пациентки из психиатрической клиники, а люди. Те, кто способен бросить вызов судьбе. Подруги уже почти потеряли надежду на то, что их план удастся, когда Чжун Пё все-таки рискнул вернуться в Корею. А дальше события понеслись с бешеной скоростью. Узнав, что у брата есть ребенок, Джун Хи завыла от отчаяния. Как можно. Как можно развестись с беременной женой? Как можно не увидеть первых шагов своего сына? Но что сделано, то сделано. Теперь осталось только исправлять ошибки. Попросив Мин Су сообщить, когда наконец, ее братец встретится с Чан Ди и сыном, Джун Хи приготовилась лететь в Сеул. Дальнейшее нужно проконтролировать лично.