Все, что у нас осталось

      В комнате было темно и тихо. В приоткрытое окошко легкими порывами врывался ветерок, слегка покачивая почти невесомые занавески приятного голубого цвета, сливающиеся с небом в ясный погожий день. Но сейчас они казались серыми, ровно как и все то, что составляло интерьер этого небольшого помещения. Аккуратное прямоугольное зеркало на стене, шкаф под орех, небольшой стол и две кровати. Одна из них старательно заправлена, что, казалось, ты не найдешь ни единой складочки на покрывале. А на другой тихо лежало чье-то тело. Сказать, что этот человек точно жив, можно было лишь по мерно вздымающейся груди; в остальном же не было заметно ни иных звуков, ни каких-либо телодвижений. Будто кома. White coma… Внутреннюю гармонию комнаты нарушил тихий щелчок дверного замка. Чьи-то тонкие, но сильные пальцы осторожно взялись за ручку и повернули ее, бесшумно закрывая за собой дверь. Порядком уставший за последнее время, но цепкий взгляд устремился на постель, задержавшись на ней примерно на минуту. Сколько боли и переживания плескалось в его расширившихся зрачках, сколько напряженности было во всей фигуре, начиная от сухих губ, которые он нещадно и непрестанно покусывал, и заканчивая судорожно сжатыми пальцами с влажной салфеткой в них. Выдохнув, он будто до конца разделался с мыслью, что не давала ему покоя, и порывистым движением подошел к кровати, приседая рядом. Направив взор на девушку, что спокойно лежала перед ним, он мягко склонился и прижался губами к ее лбу, удовлетворенно заметив, что по температуре он уже не похож на расплавленный кусок металла, как было несколько дней назад. Тем не менее, он бережно провел смоченной в воде тряпочкой по ее лицу, убирая последние бисеринки пота.       Если вы верите в то, что между людьми, предназначенными друг другу судьбой, есть особая связь, вы поймете это чувство. Они ощущают присутствие друг друга, даже когда на то нет объективных причин, на интуитивном уровне знают об эмоциях другого, чувствуют радость партнера и его боль. Именно поэтому Итачи был истощен не столько физически, сколько духовно, изводя себя на протяжении всей этой страшной недели. Именно поэтому Ясмин, хоть и находилась еще в глубоком сне, почувствовала будто толчок изнутри, что сказал ей «Пора!». Он неподвижно сидел на краю кровати, шепча в пространство фразу, что он повторил за прошедшие 168 часов по крайней мере двести раз: – Вернись ко мне, - привычно и тихо произносил он, и слова его, шелестя, рассыпались по комнате сухими листьями. Ведь осень уже на исходе. – Ты обещала, Ясми. Прошу тебя. Иначе я умру. Я уже мертв, ты разве не видишь, - надтреснутым голосом вымолвил он, невидящими глазами уставившись куда-то вперед себя. – Я уже на исходе. Я не могу так… – и тут он вздрогнул, чуть ли не подпрыгнув на месте, когда почувствовал, что до его руки несмелым прикосновением дотронулись чьи-то пальцы. – Итачи, – негромко произнесла девушка, с трудом возрождая на своем лице привычную и такую родную для него улыбку, – у тебя за это время будто пластинку заело, – сказала Ясмин, в то время как Учиха не мог выдавить из себя слова, утопая в тепле ее глаз. – Я ведь не овощ, я все слышу… Итачи лишь облегченно рассмеялся, приказывая себе не показывать ей слезы, если оные вдруг возникнут в его глазах. Сасори, конечно, предупреждал его, что скоро она очнется, ведь кризис миновал, но морально он был настолько взвинчен, словно натянутая струна, что оказался не готов к этому. Невесомо наклонившись над ней, он нежно взял ее лицо в свои ладони, будто ничего более хрупкого его пальцы в жизни не касались, и поцеловал: сначала в лоб, потом в нос, от чего она шутливо его сморщила, но он не обратил на это ровным счетов никакого внимания, затем в обе щеки, с наслаждением чувствуя ее тепло. В глазах Ясмин не было испуга или растерянности, чего можно было бы ожидать перед первым (и таким спонтанным) поцелуем. Проглядывала лишь некоторая робость, детское наивное смущение, будто она не знала, куда девать себя и те эмоции, что клубились внутри нее, пока не находя выхода. Наконец он спустился к ее губам, что были приоткрыты в манящей полуулыбке. «Только очнулась, а уже издевается надо мной» - возмущенно, но довольно подумал парень, мягко и уверенно приникая к ним. Ее губы были почти такие же, как и у него – сухие и чуть потрескавшиеся, но от того не менее привлекательные. Когда он отстранился, она прищурила глаза и посмотрела на него, словно оценивая. – Жалеешь меня, да? – произнесла она, игриво нахмурив брови и улыбаясь. – Я же не фарфоровая кукла, не сломаюсь, - выдохнула она, приподнимаясь к нему навстречу и мягко утыкаясь губами в шею, даря невинный, но настолько возбуждающий его поцелуй. Тут он почувствовал, что ему больше ничего не нужно, кроме кольца этих до боли любимых рук, обвивающих его шею. И куда он смотрел раньше... Почему мы вечно понимает, что самое ценное всегда находится рядом, почти у нас под носом, только когда возникает угроза его потери?.. Глупая человеческая природа… Не в силах дольше сдерживаться, он аккуратно перекатился, оказавшись сверху в паре сантиметров от ее сияющего лица и блаженно полуприкрытых глаз. Пальцы Яс бесцельно бродили в его волосах, иногда вынимая некоторые пряди из слабо затянутого резинкой хвоста. Спустившись чуть ниже и дотронувшись до нежной шеи губами, Итачи моментально оставил на аристократически бледной коже распускающиеся алые следы. Поцелуй вышел грубым, но чувственным, вырвав из уст напарницы волнующий вздох. Боясь как-то надавить на нее (человек только в себя пришел), он справлялся с неожиданно нахлынувшей волной желания как мог, покрывая шею и тонкие хрупкие ключицы поцелуями, возбуждающими засосами, прикусывая кожу. Ясмин выгнулась под приятной тяжестью его тела, зажмурившись и сгребая простынь в кулаки, издавая негромкие чувственные стоны, что оставляли Итачи все меньше шансов сохранять самообладание.       Решив, что на сегодня хватит, иначе он сорвется и ничего поправить будет нельзя, Учиха медленно приподнялся вверх на локтях, остановив свой взгляд на ее бездонных и таких манящих глазах, будто являющихся продолжением его собственных. Черный бархат его зрачков, неизбежно притягивающий взгляд других людей, словно воронки, и атласный космос ее глаз. Шелковые прикосновения двух убийц друг к другу, их нежная, по-кошачьи упругая и неслышная поступь в ночи, весь мир на кончиках пальцев, сжимающих катану – своеобразная романтика носителей смерти, и кто сказал, что это запрещено? Вдыхая запах партнера, чувствовать почти идеальное слияние душ, наслаждаясь моментом непозволительной роскоши – быть рядом, иметь человека, который что-то для тебя значит, порой замещая все ценности, что есть в мире. Они были нагими друг перед другом. Не то чтобы без одежды, скорее, без оболочек вокруг души. Это вписалось бы в любую схему, но только не в жизнь преступников s-ранга. Хотя… Нет правил без исключений, не так ли? – Итачи… – вновь ее слова разбиваются о стены и пол этой комнаты, разлетаясь осколками и нарушая совершенное безмолвие, изредка разрываемое то полустонами, то полувздохами. – Не уходи сейчас, – выдохнула она, зарываясь в его волосы и вновь ощущая этот пьянящий аромат. – И никогда не уходи, - почти неслышно пробормотала она, думая, что ее слова не были услышаны. – Глупая, - он поцеловал ее в висок и прижал к себе. – А по первому взгляду так и не скажешь, - она не видела, но чувствовала его улыбку. – Я должен притворяться, что есть и другие. Но это ложь. Есть только ты, - прошептал он, думая о чем-то своем, не теряя связь с реальностью только благодаря ее присутствию. Тут он приподнялся на локте и сказал, нахмурив брови: – Больше не пугай меня так. Никогда. И не работай на исходе своих сил. Ясмин захотела что-то вставить, но Итачи прижал ей палец к губам, продолжив: – Это все, о чем я прошу. – Но я должна была это сделать!.. Это был мой долг, моя обязанность! – А что бы я потом делал, а? Сидел над твоим хладным трупом, а потом отправился бы совершать харакири? Или есть варианты поизощреннее, ну?.. – Я не знала, Итачи, что дела обстоят таким образом, – тихо промолвила девушка, опуская взгляд и обнимая колени руками.       Тяжело вздохнув, он пристроился сзади, заключив ее в кольцо рук и прижимаясь губами к основанию шеи. По ее телу пробежалось стадо мурашек, отчего Ясми слегка дернулась. Кончиком языка парень игриво провел по ее позвоночнику от седьмого позвонка до начала роста волос, наслаждаясь ее реакцией и собираясь продолжить эти мучительно-приятные ласки.       Внезапно в дверь поскреблись, после чего на пороге возникла легкая фигура красноволосого кукольника с мисочкой в руках. Увидев эту немую сцену, он поставил пиалу на стол и принял свою любимую позу: упер руки в бока и вперил в парочку взгляд, мечущий молнии. Использовав это первое оружие морального подавления, он закатил глаза и наставительно произнес пугающе спокойным тоном: – Итачи, мне казалось, что я довольно доходчиво объяснил тебе инструкцию по общению с… – он посмотрел на девушку, устремившую на него невинный взор, и перефразировал заготовленную фразу, – с Ясмин. А ты что творишь, олух, пациента мне угробить решил!.. – внезапно заорал Сасори, в мгновение ока подлетев к Итачи и отвесив ему мощный подзатыльник, которого Учиха, пригнувшись и закрывшись руками, пытался избежать. Яс вскочила на ноги и встала между парнями, загорождая напарника от дальнейших избиений разгневанного марионеточника. Примирительно дотронувшись до руки Сасори, она одарила его легкой улыбкой и произнесла: – Не ругайся, я хорошо себя чувствую, даже слабости нет, – и, заметив недоверчивый взгляд парня, добавила, – правда. В доказательство она протянула свою руку к самому его носу, показывая капли воды, послушно пляшущие над ладонью по ее воле. Сасори всегда поражался умению Ясмин контролировать стихии, но это всегда проявлялось лишь в молчаливом восхищении.       Обреченно выдохнув, кукольник подумал: «Двое против одного. Абсолютно нечестно», но его мысли прервал благодарный голос Итачи: – Спасибо тебе, Сасори. Не знаю, что… Что мы бы без тебя делали. Ты нас очень выручил. Красноволосый лишь растерянно опустил глаза в пол, растроганно улыбаясь и не находя, что ответить. – Сделал, что смог. Ладно, дела не ждут, – быстро сказал он и добавил, – Ясмин, съешь сначала то, что находится в чашке. Боюсь, большее твой желудок пока не примет. И зайди ко мне завтра, мне нужно за тобой понаблюдать некоторое время. – Я твоя должница, - серьезно сказала девушка, прямо глядя ему в глаза. Не ответив и лишь отрицательно покачав головой, Сасори развернулся. В тот миг в сознании кукольника пронеслась мысль: «Грех не помочь любящим». Он исчез также бесшумно, как и появился, вновь оставив девушку наедине с плавно подкрадывающимся сзади Итачи, чье лицо было озарено отчасти хищной улыбкой.