Не как в кино

Её тур-менеджер сказала «десять минут», но это было гораздо дольше. Она не была уверена, как долго она лежала в куче расшитых блестками бюстье и париков конфетного цвета. Её кожа начинала чесаться от продолжительного воздействия полиэфира и аэрозольных красок. Но эти маленькие телесные проблемы были детской игрой. Кэти научилась закрывать боль. Боль была относительной. Боль была слабостью, а слабость не располагает к выживанию. Кэти провела рукой по волосам, почти смеясь. Никто, кроме мамы, не знал о её естественном цвете волос. Хотя был шанс, что он был хорошо знаком с её натуральными оттенками, потратив достаточно много времени, зарываясь пальцами в корни её волос. Её рука опустилась. Волосы Кэти были коричневыми. Не обильного каштанового цвета. Волосы Кэти были коричневыми, как несвежий аптечный шоколад, как кожаная бабушкина Библия. Во второй половине тура люди Кэти махнули рукой на выпадение её волос. Стилист Кэти, Джен, сильно укоротил её волосы, но не настолько, что невозможно было прикрепить парик на кожу головы Кэти. Она не удивилась и лишь приветствовала свои боевые шрамы. Кэти забрела в кладовую тура “Teenage Dream”, ища потерянные накладные ресницы. Очень большие, чёрные, со стразами между отдельными ресницами. Необузданность. Она уже заметила мишуру, блёстки и ленты, как вдруг оказалась завёрнута в пальто с клубничным принтом и спрашивала у Бога, почему такой большой покупатель, как Марк, пришёл работать на неё. Чтобы потратить мои деньги, решила она. В противном случае, бедный Марк бы разорился, покупая все эти великолепные вещи. Среди множества белья и одежды Кэти могла увидеть себя в тусклом зеркале в полный рост. Proactiv очистил ее поры, и она была бесконечно благодарна, но может ли Proactiv успокоить её? MAC и Maybelline скрывали всё остальное. Каковы были минусы пихания кремов в открытые раны от ногтей, зубов и даже ножей? Может ли макияж предотвратить побои? Какой темной должна быть помада, чтобы скрыть окровавленные губы? Лисс, помощник её тур-менеджера, распахнул дверь гастрольного автобуса с треском. — Кэти! Он быстро проверил гастрольный автобус. Кэти не было ни в её кресле, ни в кровати, её попросту нигде не было. Лисс остался. Она праздно играла костями корсета, затем перешла к повязке. Она резко стянула их вокруг, пока одна не выскочила ей в лоб. Если бы Кэти была среди интервьюеров или фанатов, ярко вспыхнул бы смех. Кэти не смеялась, она даже не думала о смехе — она была одна, не нужно обманывать себя. Часа через два тур-менеджер нашла её. Она была завернута в горчичного цвета накидку. Тогда тур-менеджер взяла скипетр цвета мяты и ткнула ей в ребра. Кэти вздрогнула. — Кэти, — проворковала тур-менеджер, махнув своим айфоном в воздухе. — Мэл? — спросила Кэти. Её голос был высокий, в нем были страх и боль. Она ненавидела его, ненавидела очень сильно. — Что ты делаешь здесь так долго? Нашла ресницы? Элеонора серьёзно намерена купить их у тебя. Кэти поспешно оглядела миллионы коробок с леопардовыми принтами, лентами, этикетками и бесконечными наклейками. — Нет, не нашла. — Вот, дорогая, встань на ноги. — тур-менеджер протянула ей ухоженную руку. Кэти поднялась. — Скажи, у тебя нет здесь никакого спиртного? Все из-за него. Она не хочет сейчас говорить о нем, его шутках и глупой прическе. Не сейчас. — Нет, я не взяла его. У тебя есть немного времени, чтобы подготовиться к Киммел. Киммел будет сегодня вечером, помнишь? Сегодня последний концерт. Тогда выпьем позже, дорогая, я не могу дождаться. Напитки. Мэл купит напитки на деньги Кэти для приблизительно пятидесяти людей, плюс будут не только родственники и поклонники, но и не относящиеся к делу прихлебатели. Кэти ненавидела алкоголь. Ненавидела тысячу раз. Ненавидела почти так же, как она ненавидела... — Киммел, — вежливо сказала Кэти. Она пыталась соединить строки реальности вместе, сшить фрагменты её жизни. Иглы, нитки, пальцы. Одна мысль перед другой. Дыши. Она быстро вдохнула и сделала рутинную работу, толкая воздух обратно через нос. Кэти выдавила смех из диафрагмы. — О, Киммел, — вздохнула Кэти. — Я не могу дождаться.