Прошлое возвращается

Почему же его поцелуи так на нее влияют? Почему они будоражат ее? Ведь она отпустила, забыла и даже простила его. Ей снилась та ночь, когда он получил то, чего хотел. Она ясно слышала его слова о том, что только она ему нужна. Всем телом она ощущала его прикосновения, его поцелуи, которыми он так обильно покрывал ее нежную кожу. – Ты! Только ты мне нужна! – Его слова ломали в ней стержень. Ей было плохо, но проснуться не было сил. Она не могла и не хотела прерывать этот сон, который удивительным образом совмещал в себе и ужас, и счастье. Но у движения планет другие планы. И никак нельзя было оставить землю, которая неслась по своей орбите с огромной скоростью, влияя на жизни людей, не желая того. Будильник прервал воспоминания, которые слабая Зимина не смогла. Душ. Макияж. Сашка. Улыбка. Звонок в дверь. - Мам, ты чего? – Сашка вскочил и подлетел к матери, которая стояла в горячей луже из смеси кофе и чая. – Случилось чего? Все утро она провела на автопилоте, и только испуганный вид сына заставить включить голову. Было горячо, очень горячо. Только сейчас она стала осознавать, что от неожиданного утреннего звонка в дверь она уронила кружки с чаем. - Ничего, Саш. - Улыбка для сына должна быть успокаивающей, а не вымученной, но сейчас было очень трудно играть. – Просто не выспалась. Интересно, кто это? Пока Ира старательно убирала следы своей нервозности в виде пролитого чая, Саша уже открыл дверь и с кем-то дружелюбно беседовал. - Полы с утра пораньше решила помыть? – голос Измайловой после такой тяжелой ночи казался еще более противным, чем обычно. Ирина лишь подняла глаза и чуть кивнула головой в знак приветствия. - Да, решила. Кофе будешь? – она закончила незапланированное мытье полов и наливала вторую чашку кофе себе, а сыну – чай. - Мам, я в школе позавтракаю. Давай, до вечера, - Александр нежно поцеловал мать в щеку и через пару секунд вылетел из квартиры. - Вот тебе кофе, - поставив на стол быстро организованные две чашки кофе, Ирина села напротив Измайловой, которая странно и пристально смотрела на полковника. Молчание явно затянулось, но сегодня не хотелось ни о чем говорить. Сегодня даже на работу не хотелось идти… Хотелось закрыть плотно шторы, зарыться в теплое одеяло и заниматься саможалением и самобичеванием. - Ну, рассказывай, - Измайлова первая прервала уже казавшееся смешным молчание и смотрение друг на друга. - О чем? - внутренне Ирина вся напряглась. В ее голове уже нарисовалась картина, в которой Ткачев с места преступления прямиком поехал к Измайловой и Савицкому и поделился с друзьями о том, что вчера ему довелось увидеть. Горячий кофе обжигал горло, отчего в уголках глаз появились две капельки хрустальных слез. Ирина приложила указательные пальцы к внутренним уголкам глаз, чтобы уберечь столь трепетно нарисованный макияж. - Как о чем? О вчерашнем вечере, - Лена буравила начальницу взглядом, как будто та находилось у нее на допросе, хотя ощущения сейчас у Ирины были именно такими. И даже не простым этот был допрос. Ей казалось, что перед ней сидит не подруга, а самый настоящий штандартенфюрер СС. - Я тебя не понимаю, Измайлова. - Новый глоток кофе пошел легче, чем первый. Ирина решила, что если и отрицать все, то только до конца. Можно свалить на темноту, на фантазии Ткачева или на цунами где-нибудь у берегов Америки. Ведь было темно, ведь было не понятно, чем бывшие любовники, прижавшись друг к другу, могли заниматься, тем более с пистолетом в руке Глухарева. - Господи, Зяма. Неужели ты по утрам так туго соображаешь? Или ты просто нынче ночью вместо сна занималась чем-то другим? Я спрашиваю тебя о вчерашнем убийстве. Паша вчера Роме полночи названивал и говорил, что у нас на районе вчера поселился новый жмурик, – Измайлова явно выходила из себя от поведения начальницы, хотя той уже было все равно. Если бы Ткачев хоть что-нибудь рассказал ей или Роме, то Ирине сейчас пришлось бы оправдываться, а не рассказывать всего лишь о трупе. - Да ничего удивительного. Труп как труп. Мужик с пробитой головой – не самое прекрасное зрелище, тем более на ночь глядя, - она говорила слишком будничным голосом, слишком спокойно, поэтому с каждым последующим словом у Измайловой брови ползли вверх. Ирина лишь взглянула на майора и тут же осознала свою бездарную игру. Она же старалась лишь не показать своего волнения, а не продемонстрировать безразличие к чужой жизни. – Ладно, Лен, надо собираться на работу, а то опоздаем.