За углом начинается рай

      — Вчера повсюду лежал белый холодный снег. Ночью, когда включались фонари и разливались теплыми островками света на тротуарах, а в темном небе кружилась с ветром белая крупа и больно врезалась в лицо, город казался дружелюбнее и светлее. Вчера сердце замирало в детской надежде на чудо. А сегодня снег утопает в грязи. Реагенты, которыми посыпают дороги, убили его чистоту. Жар суетливого города растопил лед, смешал зимнюю сказку с грязью.       Так думала она, девочка в теплом пальто и смешных варежках, что стояла у перил моста и смотрела вниз на бесконечный поток машин.       — Так же поступил и ты. Да, я — дура, и ты прав, что втоптал меня в грязь. Я должна была стать сильной, отрастить клыки и когти, чтобы уметь вцепиться в тебя и разорвать, вместо того чтобы просто любить.       Смешные вислоухие зайки-варежки смахнули снег с черной ограды моста, выбившиеся из-под шапки волосы взметнулись вверх от взмаха моих крыльев. Но девочка не заметила порыва ветра. Она видела только поток машин внизу, слышала только беспокойные гудки и визг тормозов.       — Я любила тебя, хотя ты втаптывал меня в грязь. Помнишь, я случайно перевернула тарелку, и твоя мать в присутствии твоих друзей отчитала меня? Я надеялась, что ты вступишься за меня.       Девочка крепко сжала обветренные губы, боясь заплакать. Она сдерживалась что было сил, но губы кривились и дрожали. Лицо её стало некрасивым и злым. Я стояла рядом и касалась её лица, разглаживая горькие складки у уголков губ. Мне было больно видеть эту гримасу на её светлом и добром лице. «Прости, пока можешь простить…» — шептала я ей, но она не хотела меня слушать. Она слушала свое обиженное сердце.       — Ты, смеясь, рассказывал моей подруге, что я ревную тебя к ней. Ты не отчитывал меня, как твоя мать, ты просто смеялся. А я хотела, чтобы ты замолчал, чтобы моя привыкшая к вниманию подруга не смотрела на меня так сочувственно. Я убежала, надеясь, что ты меня догонишь.       Её смешные варежки стиснули перила моста. Я накрыла их ладонью и обняла её дрожащие плечи. «Пожалуйста, не сгорай», — шептала я, но мои слова превращались в снег.       — А потом… Потом, размазывая слезы по пьяному лицу, я сидела на морозе и ждала, что ты придешь за мной. Но ты не пришел. Знаешь почему? Знаешь! Но я больше не буду плакать.       «Пожалуйста, ты должна гореть», — мой голос был слишком слаб. Я угасала. Я мёрзла в снежном морозном вихре, мои крылья хлопали на ветру, волосы метались, как пламя задуваемой свечи.       — Я любила тебя и ненавидела себя за это. Потому что ты гадок. Мерзок. Но мне казалось, что я заслуживаю тебя. Потому что себя я всегда ненавидела чуточку больше. И ты помог мне разрушить все рамки, уничтожить пределы. Ты помог мне взрастить в себе черные крылья. Ты помог мне взобраться на эту стену! Я больше не буду любить.       Девочка на мосту не слышала хруст моих крыльев, не видела в вихре снега моих перьев и пуха. Не слышала отчаяния в моем шепоте: «За углом начинается рай, ты должна чуть-чуть потерпеть».       — Ты зажимал мне рот рукой, когда в пьяном угаре решил сделать это прямо в холодной грязной курилке, куда должны были вот-вот выйти твои друзья. Должно быть, это заводило тебя. Но меня — нет! Я чувствовала, как болит спина, когда сквозь неё прорастали черные перья. Я больше не буду верить.       Я упала к её ногам. Мои крылья изгибались и ломались, обагряя перья кровью. Я кричала, но она не хотела слышать: «Спаси, все что можно спасти. Иди, пока можешь идти…»       — Ты знаешь, мне казалось, что еще чуть-чуть, и ты будешь не против, если я понравлюсь кому-то из твоих друзей. И я хотела этого. Так мне внушали они — мои слабые черные крылья. Они просили, они требовали от меня новых унижений, чтобы налиться болью и силой.       Только хрип вырывался из моего горла. Я цеплялась за её пальто, а грязь, как тля, съедала мои крылья, что когда-то были чище и белее снега. «Шагни обратно за край, за углом…»       — Ты — грязное чудовище, но я любила тебя. Ты делал то, на что я не могла решиться. Ты убивал меня. Ту меня, которую я всегда ненавидела, ту, которая вызывала у всех только смех и жалость.       «Пожалуйста, не сгорай…»       — Но я больше не буду плакать.       «Ведь кто-то же должен гореть…»       — Я больше не буду верить.       «За углом начинается рай…»       — Я больше не буду слабой.       «Нужно только чуть-чуть потерпеть»       — Мне больше не нужна надежда.       Девочка в теплом пальто и смешных варежках забралась на перила моста и расставила в стороны руки. Она думала, что стала сильной. Она думала, что за спиной её — черные могучие крылья. И только пальцы в смешной варежке цеплялись за холодный столб фонаря.       «Оглянись…»       За её спиной не было больше крыльев. Только снег: пух и перья, гонимые ветром. За её спиной была только я — с красными обрубками костей над плечами. Я звала, но она не хотела слышать мой голос. Я протягивала руки, но она не желала сжать их в ответ.       — Этого ты хотел?!       Девочка отпустила руки. Её ногти сквозь смешную вязанную варежку соскребли черную краску с фонаря. Она хотела расправить черные крылья, но могла только рухнуть камнем вниз.       «Пожалуйста, не сгорай…» Я закрыла глаза.       — Вчера повсюду лежал белый холодный снег. И сердце замирало в детской надежде на чудо.       Девочка на перилах моста поймала снежинку, похожую на пух из крыльев ангела.       — Когда включались фонари и разливались теплыми островками света на тротуарах, город казался дружелюбнее и светлее…