Наш запретный вечер

Йозеф: От наших тел падали тени на мягкий светлый ковёр. Дрова в камине довольно громко трещали. Я был и расслаблен, и возбуждён. Лида сидела на мне, выпрямившись. Она потянулась, закинув руки за голову, приведя в соблазнительный беспорядок свои пышные волосы. На запястье блеснул подаренный мной браслет. Одна мысль, что она обнажена, но носит на руке мой подарок, подняла во мне волну мучительного желания. Мне очень нравилось, как освещены её лицо и тело, когда она нагнулась и готовилась ублажить меня. Этот момент всегда казался мне нереальным. Я с трудом мог поверить: что она любит меня, что мы вместе, что она хочет доставить мне запретное, но несказанное удовольствие. Она мягко взяла губами головку моего члена, только самую головку. Мне было особенно хорошо, когда она так делала. И она знала это. Захотела это узнать. Я встретился с ней глазами. В них я прочел желание, обожание и игривое лукавство. От этого я сладко кончил, Лида легла, прижавшись щекой к моему животу. Её волосы мягким шёлком скользнули по моим бёдрам - Лидушка свернулась на мне, как кошечка. Я её обожаю... Конечно, когда-нибудь мне придётся отсюда уехать. Но не сейчас. Сейчас я хочу доставить ей наслаждение. Ее розовый, влажный от росы цветок раскрывается под моими губами, я трогаю его лепестки пальцами и вбираю его пьянящий аромат. Лидушка сладко вздыхает и гладит меня по волосам. Я продолжаю трогать цветок языком, он соленый на вкус. Лидушка обхватывает руками мою голову и крепко сжимает её, потом отпускает. Невыразимый миг, когда мы с ней одно целое. Я подумал, что в полной темноте не так приятно, как в этом янтарном плавающем полумраке. Я могу и чувствовать, и видеть её. Лида легла рядом, и мы укрылись одеялом. Я глубоко вздохнул несколько раз. По её лицу скользили оранжевые отсветы от огня. Лицо ее было прекрасно и спокойно, я не мог на него наглядеться. У нас есть еще один драгоценный час, может быть, два.

***

Лида: Интересно, как обостряются все чувства, кроме зрения, в полной темноте. Как кожа приятно зудит от малейшего прикосновения, а слух становится чувствительным даже к биению сердца - и его, и моего собственного. Он наклонился к моему уху, и его дыхание оказалось глубоким и чувственным. Не менее сильно я ощущала и запахи. Я не видела стол, на котором стояли подаренные им цветы, но могла чувствовать их благоухание. И приятный аромат перечной мяты у него изо рта. Он нежно обнял меня, укутав в одеяло. Теперь я почувствовала его одеколон, свежий и острый. К этим запахам еще добавился его собственный, неповторимо-мускусный запах. Я напрягла ноздри и с удовольствием вдохнула все это, запах моего любимого мужчины. Я знала, что когда-нибудь мне придётся уехать, но не сейчас. Йозеф напомнил мне о том, что рассказывал до... Я попросила его продолжать, мне очень хотелось послушать дальше. Тогда Йозеф стал пересказывать свой роман. Я прижалась поближе к нему, чтобы лучше слышать его голос. Голос у него мягкий и приятный, но вместе с тем звучный, когда он говорит со мной. Он словно ласкает меня своим голосом. Иногда, когда я оставалась одна, я думала, что мой Йозеф мог бы быть актёром, известным киноартистом, любимцем женщин... Ах, я забыла. Он и так любимец женщин.

***

- А может быть, это моё дело, куда я езжу вечером? Могу я иметь немного покоя и уединения, чтобы написать речь к Нюрнбергскому съезду? Или я должен докладывать тебе обо всех своих действиях? Я, кстати, пару минут назад выпил воды, это ничего? - Перестань, перестань! Знаешь что? Езжай куда хочешь, спи с кем хочешь. Это твоё дело. Только вот интересно, что ты будешь делать, если о твоих забавах узнает фюрер? Или рейхсфюрер? А, может быть, и тот и другой?