Сантименты

- Ненавижу все эти сантименты, - Сасори холодно бросил взгляд на восторженную парочку, делящуюся друг с другом планами на предстоящее Рождество. - Ты все кругом ненавидишь, - скептически отозвалась Сакура, теплее кутаясь в белоснежный пушистый шарф. Иногда ей очень хотелось, чтобы Акасуна был чуточку романтичнее. Хоть самую малую. - Не считаю ненависть таким плохим чувством. Особенно когда ты на самом деле ненавидишь, искренне. А Рождество я именно так и ненавижу, - Сасори посмотрел на Сакуру, но как будто и не заметил, как нарочито старательно она плотнее обвязывала шарф вокруг шеи. - От твоего плохого настроения не должна страдать я, ладно? – наконец поняв, что помощи и тепла от красноволосого не жди, девушка беспомощно отпустила шерстяную материю. Выдохнув в морозный воздух облачко пара, она закинула голову вверх и улыбнулась яркому зимнему солнцу. - Ладно, - быстро согласился Акасуна и заострил внимание на улыбке, так прекрасно украшавшей прелестное молодое лицо. – Не напомнишь, для чего мы идем… куда мы, кстати, идем? Харуно вздохнула - тихо, терпеливо, с плотно сжатыми губами. - Магазин, Сасори, ма-га-зин, - чуть ли не по слогам произнесла девушка, обводя глазами яркие Рождественские витрины. - Зачем? – безразлично задал самый наиглупейший по мнению Сакуры вопрос красноволосый и вздрогнул от того, что Харуно с силой сжала его ладонь в своей. - И правда, зачем же люди ходят по магазинам в канун Рождества? Непонятно… - девушка немного повысила голос с надеждой на то, что Сасори поймет – эта ситуация начинает её раздражать. А если что-то начинает раздражать Сакуру, то жди сюрприз в виде нескольких сломанных конечностей. Дальше они шли молча, каждый в себе, вроде рядом, но далековато друг от друга. Иней искусно вырисовывал на окнах магазинов голубоватые узоры, которые переливались в светах гирлянд разными цветами - от зеленого до красного. Небо было чистым, кристально-голубым, без намека на серость или пасмурность. Снег заволок все кругом, через него было хоть и тяжело, но приятно пробираться. Легкий характерный хруст под ногами доставлял какое-то блаженное удовольствие. - Ненавижу этот чертов снег. Дороги, что ли, вообще не чистят? – рычал Сасори, пиная тяжелой подошвой мягкий белый снег. Снежинки, исполняя элегантный танец, взвились ввысь и осели на одежде Сакуры. Сам Сасори же не пострадал от этого совсем. - Да успокойся ты наконец! – крикнула девушка, яростно стряхивая снег с куртки. – Достал ныть, мужик ты или кто, тряпка? Акасуна лишь фыркнул, отрешенно отвернув голову. - Я не ною, я лишь констатирую факты. Рождество – не самый приятный праздник, конкретно для меня. - Как же мне хочется тебя сейчас треснуть! – прохрипела девушка и прибавила шаг, а потом и вовсе перешла на бег. Сасори же шел все так же медленно, не собираясь предпринимать никаких действий, а тем более извиняться. Что если он не любит Рождество? Разве он виноват в этом? Считать себя виноватым – тоже как-то не получалось. Пусть лучше будут виноваты другие. А как его, Сасори, все ещё терпит Сакура? Любит его так искренне и верно, несмотря на ужасный характер? Хотя сам Акасуна предпочитал об этом не думать. Смысла не было. - Теперь ищи её… - с недовольством пробубнил он, решив все же немного, но прибавить шаг. Хоть на миллиметр. *** - Вот ты где, - как обычно, холодный взгляд карих глаз, руки в карманах и прямая невозмутимая осанка. - Я, правда, не хочу ссориться перед Рождеством, поэтому давай просто купим все, что надо и пойдем домой. Хотя я все ещё на тебя обижаюсь… - улыбнулась Сакура, взяв Сасори за руки. Акасуна опустил взор на этот жест, но промолчал, хоть и уголок его губ слегка дернулся. - Ладно, извини, - абсолютно неискренне отозвался Акасуна. Сакура сглотнула обиду, засевшую где-то в горле, и постаралась улыбнуться ещё шире, как можно более радостно. - Отлично, пошли. Она ведь не догадалась ещё, насколько он эгоистичен и безразличен ко всему и ко всем. Ведь год – ещё не показатель достоверности отношений. Или… показатель? Нет, с ним ни в коем случае. А пока… пусть она ведется на красивый, но обманчивый блеск в глазах и такую же улыбку, которая на бледных губах появляется слишком редко. *** - А что мы будем слушать? Рождество без музыки и не Рождество вовсе… - Поздравление президента по телевизору, чем не музыка? – усмехнулся Акасуна, за что получил от Сакуры затрещину. – Ну а если серьезно, то нечто хардкорное, шипящее и громкое, пожалуй, подойдет. - Ну уж нет, тебе, может, подойдет, а мне нет, - замотала головой Сакура, крутя в руках какой-то неизвестный диск. - Да? Ну ладно, как хочешь. Может, Похоронный марш тебя устроит? - Ненавижу твой черный юмор. - Вот видишь? Не такая уж ты и миролюбивая… - Мне плевать. Сакура положила диск обратно и вышла из отдела. Сасори же только призадумался немного и нахмурился. Пожалуй, он часто делает ей больно. С этим пора заканчивать. А так не хочется. *** - Прости меня, - он обнял её сзади, когда они оба уже были дома. В нагретом отоплением воздухе витал запах хвои, от блестящей мишуры и гирлянд рябило в глазах. Она украсила их дом, сам он бы никогда не стал этим заниматься. Однако эти побрякушки были слегка лишними. Да и не слегка вовсе. Сасори протянул девушке маленькую фиолетовую коробочку. Любимыми цветами были черный и красный. Однако в Рождество обычно не дарят черный цвет, даже если это какая-то обычная подарочная коробка. Максимум приближенный к черному – фиолетовый. Темные цвета для Сасори означали безразличие. Он всегда дарил Сакуре вещи с темными оттенками. - Я бы послала тебя куда подальше, но не могу, ты же знаешь. Если бы могла и хотела – давно бы уже это сделала, - печальный голос потонул в холоде и почти не достиг ушей Акасуны. Он никогда не научится слушать её. - Я люблю тебя, - сказал он, когда она приняла его подарок. Но открывать не решилась, знает же, что даже подарок будет олицетворять равнодушие. Но только что сказанные слова вонзились прекрасно наточенным ножом. - Я тебя тоже… Даже его признание можно прочитать без труда. Я – означает «эгоист». Люблю – «пользуется». Тебя – «вечностью». Он же знает, что она для него вечна. А пользоваться кем-то – это стало таким обыденным. Даже вечностью. Из окна они оба видели, как дети резвятся на улице, как влюбленная парочка сидит на скамейке и целуется. А у него ни одной мысли на этот счет – полная опустошенность. Ну, возможно, кроме одной. Он все ещё не любит сантименты.