Ensemble (Вместе)

      Дверь в его лабораторию и, по совместительству, кабинет резко распахнулась, ударившись о стену. Холодный зимний воздух ворвался в душное помещение, которое исправно прогревалось растопленным камином и створки окна в котором были плотно закрыты, не пропуская ни одного дуновения ветра. Теперь же весь эксперимент, проводимый им, можно признать несостоявшимся, потому что условия его выполнения были непоправимо испорчены кем-то, очень храбрым и не опасающимся его гнева. «Кто бы это мог быть?» - задал про себя риторический вопрос Клод Фролло.       - Как вы стали архидьяконом, если вообще не понимаете повинующихся вам людей?! Как вы удержались в столь высоком сане, если понятия не имеете о человеческой природе? – пронзительный голос девушки, ворвавшейся в его келью вместе с холодом, порядком раздражал священника, уже расстроенного неудачей эксперимента. Теперь-то она, конечно, во всем будет винить его, потому что он мужчина и он ответственен за все беды. Что она там говорила про непонимание людской природы?       - Надеюсь, вы внимательно меня слушаете, потому что иначе пропустите очень интересную для вас информацию, - хотя нет, ее голос сложно назвать пронзительным. С тем, что он легко берет высокие ноты, не поспоришь, но было в нем что-то сглаживающее его резкость. Однако священник не обращал внимания на то, что обладательница этого голоса была в ярости, мягко говоря, грубо выражаясь, что еще больше выводило девушку из себя. «Если он через минуту не повернется ко мне лицом, его карьера священника будет окончена, а философский камень откроют без него, потому что будет жестоко убит», - пронеслось в голове девушки, и, словно прочитав ее мысли, мужчина с усталым вздохом поднялся из-за стола и обернулся в ее сторону. Не считая разгневанного вида, мадемуазель выглядела все такой же прекрасной дворянкой с утонченными чертами лица и в простом платье из дорогих тканей, какой он запомнил ее в день их знакомства и задумки плана по отвращению капитана стрелков от прелестной цыганки. Гневное выражение лица ничуть не портило общего вида, даже добавляло некую остроту. «Почему я думаю об этой девушке, а не о каре, которая в ближайшем будущем настигнет меня и будет точно совершена ее тонкими руками? Снова. Лучше думай, что ответить на ее выпады», - удивлялся сам себе Клод, пытаясь привести мысли в относительный порядок. Сдерживая внутренний ураган ярости, раздражения и многих других, не идентифицируемых эмоций, он старательно сохранял маску отчужденности и безразличия на лице. В большей степени его возмущало, что какая-то девчонка осмелилась повысить на него голос. Хотя она, несомненно, была достаточно хитра и умна, что ставило ее выше остальных представительниц ее пола, но это не позволяло ей так неосторожно вести себя с ним.       - О, очнулись, месье? – ярость сменилась приступом язвительного сарказма, что вряд ли спасало ситуацию. И девушка, и мужчина были настроены весьма не дружелюбно по отношению друг к другу, потому что их совместный план с крахом провалился. – Или вас заинтересовала информация? Что ж, извольте выслушать завтра приговор суда над вашим слугой, который не смог справиться с простейшим заданием! И, конечно, вечером того же дня насладиться, как какой-то солдафон обесчестит вашу цыганку, а потом растопчет ее любовь к чертям. Надеюсь, не надо предлагать подходящее окончание этой истории? Или именно этого вы добиваетесь?       - Вы закончили? – холодный тон архидьякона пробирал до мурашек, но сейчас девушка была на взводе и не замечала, насколько взбесила обычно бесстрастного священника. Однако что-то в его голосе заставило ее на время замолчать. – А теперь вы выслушаете меня. Молча. Если вы думаете, что я позволю вам вести себя подобным образом со мной, то вы глубоко ошибаетесь. Я прекрасно осведомлен о провале плана, и это не повод врываться в мой кабинет и обвинять меня во всех грехах.       С каждой фразой Клод делал шаг в сторону девушки, и к концу своей тирады уже буквально нависал над ней, словно черная тень Тьмы. Как ни странно, дворянка не отступила в страхе, а с вызовом смотрела в зеленые глаза священника.       - Вся эта история, которую вы мне сейчас любезно поведали, основывается лишь на том, что мы будем сидеть и ждать, когда все произойдет, не вмешиваясь в события, - в его глазах мелькнула насмешка над девушкой и ее глупыми мыслями. – Неужели вы всерьез рассчитываете сдаться?       - Вы никогда не завоюете ее сердце, никогда! – яростно прошипела девушка. – Я знаю, что единственный выход – это не дать им встретиться до свадьбы, но, если вы помните, Феб с легкостью отговаривается ночным патрулированием. И я не буду участвовать в покушении на моего жениха!       - Да как ты смеешь!.. – эта девчонка зашла слишком далеко. – Твой женишок с легкостью изменит тебе не раз и не два, и ты на это никак не повлияешь! Именно он станет главой двух родов, а не ты, именно ему достанутся прекрасная супруга и мешки золота, а тебе придется довольствоваться никчемным мужем, не ценящим тебя, и положением его красивой игрушки. Этого ты желаешь?!       - Мерзавец! Что бы вы ни говорили, я не собираюсь слушать вас! – девушка повысила голос, наплевав на всю осторожность. – Кто вы такой, чтобы указывать мне?! Я с легкостью организую несчастный случай, в котором ваша обожаемая цыганка благополучно сгинет! И не вам реша…       Уже плохо слушая, что именно кричит ему в лицо девушка, Клод с трудом удерживал свой взгляд на ее глазах, но все равно непроизвольно заглядывался на изящную линию ее губ. Весь накопленный за последние несколько дней переизбыток эмоций поднимался в нем, сметая все барьеры. Почему эта девушка вызывает в нем столько чувств? Почему она такая?.. «Сколько можно болтать всякую чушь!» - последняя осознанная мысль, которую помнил Клод, когда наклонился к губам девушки и поцеловал ее. От неожиданности она застыла, ощущая, как теплые сухие губы священника мягко скользят по ее. Вся злость на него превратилась в нечто иное, заставляя ответить на его поцелуй. Почувствовав взаимность, Фролло обнял девушку за талию, прижимая ее хрупкую фигурку ближе к себе, и углубил поцелуй, чему она не воспротивилась, а обняла его за шею, сильнее притягивая к себе.       - Ла Лис… - прошептал он, на секунду разрывая поцелуй. Никто так не сокращал ее имя, и ей безумно понравилась его версия. С улыбкой она вновь прильнула к его губам в поцелуе, вкладывая в него всю свою юную страстность и ненасытность. Он отвечал ей, отвечал со сдерживаемой яростью, отчаянием и горечью, и гремучая смесь этих чувств перерастала в страсть, с которой в мечтаниях девушки ассоциировалась настоящая любовь. «Что ты делаешь?! Ты же любишь Феба, своего возлюбленного жениха, который…» - проснулся внутренний голос, призывающий остановиться, пока не поздно. «Который с такой легкостью готов изменить мне, признаться в любви любой доступной красавице?» - с издевкой откликнулось она. Руки Клода осторожно гладили ее спину, еще сильнее прижимая девушку к нему. Чуть слышный стон сорвался с ее губ, и священник, разорвав поцелуй, опустился ниже, страстно целуя линию ее скул, переходя к ее шее. «Но ты ему изменяешь сейчас, своему суженному. Или ты не посчитаешь это изменой?..» - внутренний голос, или совесть, все-таки подобрали нужные слова. Прикрытые от удовольствия глаза девушки распахнулись в ужасе осознания своих действий. Нет, невозможно! Она не такая, как он! Ее миниатюрные ладони настойчиво уперлись в грудь Клода, отталкивая его. Он с недоумением отпрянул от нее, словно очнувшись от какого-то забытья. В его глазах было не столько удивление, сколько страх, что он напугал ее чем-то.       - Прости, но не сейчас, - еле слышно прошептала девушка, уткнувшись в грудь Клода. Напоследок еще раз обняв его, она сбежала через распахнутую дверь во тьму винтовой лестницы. Священник остался стоять неподвижной статуей, недоумевающий над произошедшими событиями. Оттаяв, он с сумасшедшей улыбкой провел кончиками пальцев по припухшим от поцелуев губам, а потом быстрым шагом направился верх по лестнице, к колоколам, к холодному воздуху и прекрасному пейзажу ночного города, чьи темные силуэты зданий четко очерчивались глубокой синевой ночного неба. Ему предстояло о многом подумать.