Правило вежливости

      Было глупо, но он откладывал до последнего. Пальцы не слушались, в голове почему-то стучало, а маленький листочек в кармане нестерпимо горел, образуя шрам - не на коже, в душе.       Сегодня, в первый раз в своей жизни, он возненавидел Рождество, возненавидел этикет и свое чертово воспитание, диктовавшее ему жесткую необходимость поздравлять. Поздравлять знакомых.       Впрочем, слово "знакомая...." - звучало глупо.       Слово "коллега" - чуть лучше, по крайней мере, произнося его, он не слышал издевки и не чувствовал боли. Ведь было и другое слово, даже не слово, а слова: "возлюбленная", "любимая", "дорогая", передаваемые всю гамму чувств, что возникала, когда он видел ее - но эти слова вот уже несколько месяцев находились под строжайшим запретом.       Время... Он проиграл времени. Времени и дурацкому расписанию, по которому были обязаны жить все актеры сериала.       А время? Оно всегда работало против него, и сегодняшний день не был исключением - стрелки подбирались к полуночи, а он так и не позвонил....       Морган взял бутылку шампанского и подошел к окну. Небо озаряли фейерверки. Наблюдая за мерцанием огней, он ощущал, как меланхолия захватывает его. Снова.       Шампанское открылось легко. Он не смог найти фужеры в своей квартире и решил пить прямо так, из горла.       Телефон продолжал лежать на столе...       Большой глоток. Чувство удовлетворения и причастности к жизни. Странно, но распивая в одиночку шампанское и разглядывая ночное небо, он понял, что нечто, съедающее его изнутри, исчезло. Он не знал, как определить это чувство, состоящее из толики зависти, боли, ревности и усталости от лжи, но осознавал, что его игра в благополучие достойна"Оскара".       Небо озарилось яркой вспышкой. Последний глоток. Медленно и глубоко вдыхая воздух, он позволил своим пальцам привычно пробежаться по клавишам в такой знакомой последовательности.       Пошли гудки.       Один.       Второй.       Третий.       - Джозеф! - в трубке послышался смех. - Как хорошо, что ты позвонил!       - Разве мог я не поздравить тебя с Рождеством, Кэн? - позволил он себе слегка подразнить явно счастливую девушку.       - Действительно! Хватит того, что с днем рождения ты поздравил меня на день позже, - дружеское подтрунивание продолжалось, заставляя сжимать трубку телефона все сильнее.       - Я же говорил, что был занят, - смех. Спасительный смех, который должен убедить всех, что 13 мая он читал/изучал бабочек/покорял Эверест, а не пил в одиночку, укрывшись от посторонних глаз. - Как проходит праздник?       - Замечательно. Мой Джо - такой романтик: заказал мне винтажное ожерелье с ангелом, а теперь отрицает свою причастность, - Кэндис снова рассмеялась. - А у тебя как? Когда прилетает Персия?       - Завтра, - ответ был коротким. - Персия прилетает завтра. А я очень рад, что у тебя все хорошо.       Они говорили еще три минуты пятнадцать секунд. Общие слова, искренние пожелания. Квитанция в левом кармане горела все сильнее, вынуждая признаться.       Но он игнорировал этот порыв. Игнорировал, потому что признание принесло бы только боль. Боль, которая пока жила только в нем, а страдать он предпочитал в одиночку.       Он знал, что завтра утром поедет в аэропорт, где будет встречать Персию. Их отношения он считал панацеей, новым шансом, но твердо понимал, что слову "возлюбленная" в его сердце отведена совсем другая девушка.       Девушка, которая, как и это слова, была под запретом.