Una Volta in Venezia

— Завтра последний, — тихо сказала Лука, закрывая шторы. Они уже привыкли жить в этом полумраке — такова была цена за сокрытие своего существования и проживания в доме-мастерской Леонардо. Тут была и их спальня, и тот же подоконник. Всего лишь другой город. Они туда пробрались ночью, стараясь сделать это как можно тише, а если они и зажигали свечи, то старались держать их подальше от окон — зачем лишний раз подавать страже идею опустошить и так пустое здание. — Наконец-то, — Эцио устало лег на кровать, раскинув руки. — Я не думал, что это будет так выматывать. — Уже стареешь, mio caro? — усмехнулась женщина. — Я? Старею? Donna, va qui! Adesso ti mostro…, — Аудиторе встал, обхватил жену сзади и вместе с ней вновь упал на кровать. — Liberame! Тебе завтра… — Я имею право на отдых. И я последнее время тебя редко вижу. — Точно стареешь… — Zitta! — немного грозно и хмуря брови сказал Эцио, целуя ее. — Я же скучал. Мужчины так любят самоутверждаться в своем самолюбии. 
 Когда он проснулся, утро было уже явно не раннее. Это было не так уж и удивительно, учитывая, в котором часу они с Лучией все же смогли уснуть. Только вот в постели он был один. Следуя каким-то странным инстинктам, Эцио соскочил с кровати и побежал вниз, чтобы удостовериться, что те звуки с кухни — не галлюцинации, что с ней ничего не случилось и что она просто раньше встала. — Oh, buongiorno! — воскликнула она, услышав его с лестницы. Эцио лишь усмехнулся своим мыслям и предмету вчерашнего разговора. Он всегда был уверен, что с ней все в порядке. Просто потому что он был рядом и никогда бы не допустил, чтобы с ней что-то случилось. Но когда вы вместе уже десять лет, у вас растет сын и возможно скоро появится второй ребенок, становишься параноиком с манией преследования. — Buongiorno. Ты так рано встала. — Это ты поздно встал. Говорила я тебе, — она сощурила глаза и цокнула несколько раз языком, словно мать взрослого сына. Хотя почему «словно»? Тео был уже вполне взрослым — ему было уже девять. — Bene, — смягчилась она, — садись за стол, а я пока тебе расскажу, что мы знаем о Сантимильо. В мастерской Да Винчи сохранилось многое, включая чистые холсты и чернила, чем женщина и не преминула воспользоваться. Она взяла лист бумаги и очертила прямоугольник, изображавший корабль, чтобы наглядно объяснить, в чем состояла суть операции. — Итак, смотри. Сантимильо явно знает, что остался последним, поэтому он прячется на корабле. Я уже сегодня с утра была на пирсе и все осмотрела. Это — корабль, — она очертила пальцем прямоугольник. — Здесь у нас пирс и лестница наверх, — Лука нарисовала изогнутую полоску и подобие лестницы. — Проблемы начинаются именно отсюда. Прямо у лестницы стоят два стражника, охраняющие вход. За ними следит лучник с крыши, пусть он и стоит достаточно далеко. Пирс патрулирует еще один лучник, который постарается убить тебя, как только заметит. Но это еще полбеды: наш торговец окружен стражей со всех сторон. Сам он стоит под капитанским мостиком. Напротив него — два охранника, полностью покрытые доспехами, — Лучия крестиком на «карте» показала местоположение будущей жертвы, двумя большими кружками — первых двух стражников. — Двое неподвижно стоят у носа. Еще двое — у кормы, но они периодически ходят до середины палубы и обратно. Так же от середины палубы и до носа ходят еще два стражника, — по мере своего рассказа ассасин показывала на рисунке положение и движение препятствий Эцио. — И суть в том, что если тебя заметят, то домой ты живым не вернешься, поэтому ешь быстрее и мы обдумаем четкий план твоих действий. Потому что ты нам живой еще точно нужен. Ах, да! Забыла! — Лучия вновь пододвинула к себе чернильницу. — Еще двое стоят у штурвала. 
 Сначала Аудиторе подумал, что это шутка. Но, посмотрев внимательно в глаза своей жены, он понял, что это все было вполне реально. И так же реально невыполнимо. Потому что убить и остаться незамеченным при таком количестве охраны представлялось просто невозможным. Но они действительно разработали план. Лучника на крыше решили оставить — лишняя кровь ни к чему, а так он вроде бы даже особо и не смотрит на корабль — его больше волнует, чтобы никто не бежал сломя голову по крышам. Стражники у лестницы стояли настолько удобного, что их можно было убить с крыши ближайшего здания. Часового на пирсе было решено застрелить — и спускаться не надо, и сбежать сразу можно, и не заметит никто, и, если вдруг повезет, кто-нибудь его заменит. Потом Эцио должен был прыгнуть в воду прямо с берега и доплыть до крайнего борта палубы — как раз-таки с ближнего, правого, его мог заметить лучник на крыше, которого было неудобно убивать. Там он мог убить патрулирующих палубу стражников. Потом следовало только пробраться на корму и тем же способом устранить еще двоих. Потом тихо забраться на корабль, вывести из строя стражу у штурвала, прыгнуть вниз и убить Сантимильо. И потом еще сбежать и, желательно, без ранений. Оставалось только это сделать. Аудиторе вернулся через несколько часов — измотанный, в крови, чуть запыхавшийся. Лука не стала задавать лишних вопрос: вернулся, значит с нами. Значит, с ней. Мужчина упал на кровать. Тело еще чуть потряхивало от переизбытка адреналина и бега. Он тут же обхватил рукой подушку и уснул. Лучия заботливо укрыла его и легла рядом, вглядываясь в его лицо и не в силах заснуть. Она еще никогда не видела безмятежного Аудиторе. — Скоро мы сможем вернуться домой, — тихо сказала она, целуя его и поглаживая по волосам. 
 Народ бунтовал. Народ бесновался. Больше никто не верил в Джироламо Савонаролу. И лишь одним взмахом, и лишь одним полетом кинжала он лишился своего главного оружия — Частицы Эдема. Эцио, правда, еще пришлось погонять того стражника, решившего забрать Яблоко, через всю Флоренцию, но и эта проблема была устранена. Яблоко вновь было в руках ассасинов, и у Родриго не было шансов его получить. Савонарола был сожжен на костре прямо в центре города. Однако Аудиторе счел справедливым убить его до того момента, как пламя охватит его тело. — Silenzio! Silenzio! — начал ассасин, стоя на возвышении перед беснующимся народом. Это была не очень долгая, но емкая речь. Лука не была уверена в ее действенности, но она чувствовала, что Эцио не просто хотел что-то сказать. Он хотел высказаться. Ведь прошло уже 22 года с тех пор, как он стоял на этом самом месте и смотрел, как одного за другим убивают его братьев и отца. Когда он спустился вниз и как король прошел к ней и остальным ассасинам Флоренции, она просто крепко взяла его за руку. Как будто чувствовала, что ему была нужна поддержка. — Ты уверен, что это подействует? — По крайней мере, я сказал то, что хотел. Это их дело решать. 
 Следующим пунктом отправления был Рим. Лучия была на третьем месяце и все так же просилась поехать. Но Эцио Аудиторе все же стал параноиком с манией преследования. Поэтому его жена осталась на вилле под самым жестким присмотром: своего собственного сына, который дал отцу обещание не выпускать мать за пределы крепости.