Una Volta in Venezia

If heaven is a place where the angels go, Well then I’ve got a story to tell, If heaven is a place where the angels go, Then I guess you’re going straight to hell! Theory of a Deadman, «Little Smirk»

— Эту девчонку давно надо было убрать! Она позорила нас уже одним своим присутствием. Наконец нашелся единственный здравомыслящий человек, который избавил нас от этой головной боли. — Что ты говоришь, недоумок? — послышалось шипение с другой стороны стола, и его собеседник отпрянул, вжавшись в спинку кресла. — Она — Строцци! Ты сам прекрасно знаешь, что в Орден ее брали не за красивые глаза. — Да, — молодой тамплиер хмыкнул и изобразил жестами что-то странное, похожее то ли на песочные часы, то ли на простые волны в шторм, — за кое-что другое, не менее, пожалуй, красивое. За что незамедлительно получил подзатыльник от сидящего рядом брата постарше. — Молчал бы уж, пытливый ум. Послышались смешки, но болтливый молодчик только отмахнулся. — А что? Была такой же слабохарактерной, как и ее папаша, за что последнего и изгнали. Мало того, что всем видом показывала, что ей не по душе наша идеология, так еще и неизвестно с кем связалась. Какой-то недалекий артистишко. — Не «артистишко», а Леонардо Да Винчи, — авторитетно заметил пожилой мужчина, похожий на профессора. — О нем, между прочим, многие достаточно лестно отзываются. Те, кто видел его чертежи, вообще поговаривают, что истинный талант. Гений! Правда, немного ленив, — он завистливо вздохнул. — Мне бы его задатки. — Или гений, или, скорее, псих, судя по пассии, — фыркнул высказывающийся до этого энтузиаст. — Он проходил же у нас, как подозреваемый, верно? В ответ последовали кивки. — Гений и безумец. Две крайности одной и той же сущности, — усмехнулся тамплиер, поддерживаемый одобрительными смешками. — Что ж, и это тоже отчасти присутствует, — мечтательно закончил он. На секунду в зале повисла тишина. — В целом, мы ничего не потеряли. Разве что взяли на себя обязанность лишних похорон, — подвел итог священник средних лет. — У нее, вроде, был дядя? — Да, точно, — отозвался тот, кто затеял весь этот разговор. — Надо написать ему письмо с соболезнованиями. — Они не общались несколько лет, — задумчиво изрек один из заседающих. — Плевать, она от этого не перестала быть его племянницей. Не обеднеет, — отмахнулись от него, и… — Достаточно, — Борджиа, насмотревшись на этот балаган, хлопнул рукой по столу и поднялся. — Кем бы она ни была, мы потеряли нашего брата. — Сестру, тогда уж… — Родриго, она убила Франсуа и…! — Молчать! — вдруг рявкнул кардинал, но продолжил уже выдержаннее, когда все притихли. — Диего пришел в себя. 
 «Какой странный рай», — промелькнула первая мысль в голове у Конте, когда он очнулся. — О, проснулась, спящая красавица, — послышалось сбоку, но тут же раздалось шиканье, и постороннего ловко выдворили в коридор. Мужчина дернулся, попытавшись пошевелиться, но тут же застонал от боли сквозь крепко стиснутые зубы. — Спокойнее, — его уложили обратно на спину. — За все те убийства ты должен быть в аду, сын мой. Голова раскалывалась, словно испытала удар рукоятью какого-нибудь ландснехта, не давая жить ни единому воспоминанию. Казалось, что любого, даже самого крошечного зачатка мысли хватит для того, чтобы наступил летальный исход. — Что случилось? — голос был хрипл, и было тяжело дышать, не то что говорить. — Строцци случилась, судя по тому, что тебя нашли рядом с ее телом. И перед глазами встала настолько четкая картина, что Диего казалось, что он переживает ту ночь заново. — Господи, что я наделал… — Не торопись говорить с Господом, Конте. Он пока решил не забирать тебя к себе. Борджиа выпрямился, глядя на своего сына. — А сейчас отдыхай. Ты и так должен быть благодарен своему организму за то, что пережил такое ранение. Диего хотел сказать что-то еще, что-то непременно важное, но провалился во тьму несколькими секундами раньше. — Так-то лучше, — Родриго одобрительно кивнул и, развернувшись, неспешным шагом покинул спальню. Ты все еще слаб, сын мой. Но скоро ты вновь обретешь силы, чтобы ударить по нашим врагам. 
 Туман в голове рассеялся только через несколько дней, и то — не полностью. Диего очнулся от очередного обморока от того, что в глаза через витражное стекло бил яркий свет, слепящий сонного мужчину лишь на первые сотые доли секунды, чтобы затем расписать во всей красе пышно обставленную комнату. Конте, будучи уже способен на движение, привстал на локтях, оглядываясь: рядом никого не наблюдалось. Поэтому, устроившись поудобнее, Диего снова откинулся на подушки, бесцельно выхватывая взглядом кусок мастерски расписанного потолка с искусной лепниной. Что ни говори, а у Борджиа всегда были безупречный вкус и возможности для того, чтобы исполнять свои желания. 
 Мужчина не знал, как долго пролежал в таком состоянии. Единственным, что он помнил после ранения, были обрывки фраз диалогов и монологов во время того, как его переносили с места на место, и короткие комментарии Родриго ко всему происходящему вокруг. Нет, не Родриго. Отца. А до этого — штормовое море под именем Франческа. Конте скорчил рожицу, презирая самого себя. Замарал о нее руки только ради собственной прихоти, не добился ни капли желаемого и еще гордился этим до тех пор, пока не провалился в спасительное бессознательное. Бесцельная месть. Жалкие методы. Pazzo. Sciocco! Что ж, хоть в чем-то Строцци была права, — губы мужчины сама собой искривила саркастичная усмешка. Но che cazzo! Даже испытывая к ней ненависть вперемешку с желанием, даже осознавая, что это именно он, Диего, убивает ее здесь и сейчас, в собственных объятиях после его поцелуя, что это ее лучший друг прерывает ее собственную жизнь острым стилетом, она звала своего Да Винчи. Она действительно любила его, — пораженно отметил Диего, но тут же испуганно отмахнулся от самого себя. «Несешь какую-то ересь, fratello», — как сказал бы Чезаре. Все же это была глупая месть. 
 — Рад, что ты, наконец, очнулся, сын мой. Диего вздрогнул то ли от сквозняка, проникшего в комнату из-за открытой двери, то ли из-за неожиданного визита, и, поспешно привстав, повернулся в сторону вошедшего. Борджиа, усмехаясь, покачал головой. — Ты так и не научился, — и поднял руку, предупреждая оправдания. — Не стоит. Тебе нельзя пока много говорить. Повисла пауза, когда, сопровождаемый эхом собственных шагов, кардинал приблизился к тамплиеру. — Родриго, я… — Достаточно символичное ранение, не так ли? — Борджиа бесцеремонно перебил мужчину, кивая на заалевшие от крови бинты, под которыми был скрыт немного рваный шрам. — Только я так и не смог разобрать, кто из вас в итоге защищался. Конте едва заметно смутился, но его отцу этого с лихвой хватило. И на губах кардинала заиграла улыбка. — Не утруждай себя, теперь мне все ясно. Она не просто разбила тебе сердце, но и решила закрепить это эмпирическим путем. Он выдержал короткую, едва ощутимую паузу. — Похвально. — Отец! — Девушка, оказывается, была с норовом! — яростно закончил Борджиа, от спокойного тона переходя на крик, и Конте отшатнулся. — Это была ошибка, я признаю это! — твердо ответил Диего, выпрямляясь. Затем, переведя дух, посмотрел верховному тамплиеру прямо в глаза. — И готов отвечать за свои действия. Взгляд мужчины ожесточился. — Не стоит, — Борджиа вдруг простодушно отсалютовал ему одной кистью, и Диего удивленно, с долей настороженности взглянул на кардинала. И на лице Родриго снова появилась хищная улыбка, чтобы затем, развернувшись, последовать к двери. — Разве я сказал тебе, сын мой, — напоследок заметил он, — что это была ошибка?