Женить нельзя помиловать

Гермиона в шёлковом халатике, еле прикрывающем ноги, хозяйничала на кухне, не спеша разрезая апельсины на две половинки. Ножом. Магловская привычка. Монотонная работа успокаивала и позволяла подумать о злободневном — Люциусе Малфое и его роли в пропаже семейной реликвии. Странно, но после визита в Мэнор интуиция упрямо кричала — он тут ни при чём. Хотя предчувствие могло и обмануть — Гермиона не привыкла доверять подобным вещам полностью — поэтому некоторые варианты развития событий с участием Малфоя-старшего тоже прокручивались в голове. Казалось очень важным узнать о кольце верности побольше. Точнее, о способах защиты от преступных посягательств. Но от кого? Сообщать Драко о пропаже отчаянно не хотелось. А в необоснованное любопытство даже со стороны Гермионы Грейнджер он точно не поверит. Не идиот! Изучил все уловки и хитрости прекрасной половины достаточно… Нарцисса Малфой? Вряд ли ей известно больше, чем пожелал надменный супруг. Отправиться в Министерскую библиотеку накануне замужества? Плохая идея. Нет, Драко, её не убьёт. Так… Шуточками скабрёзными замучает. В целом, это не проблема — знала, что ответить, но затея смотрелась, скорее, пустой: книги содержали скудные сведения об артефактах гоблинской работы. Нож с глухим звуком ударился о разделочную доску, едва не задев пальцы. Надо бы поосторожнее с опасными предметами в хрупких руках! И наточить их в кои-то веки как следует. Представив оселок в руке Драко, Гермиона невольно улыбнулась: «Нет, за это он меня точно по головке не погладит!» Магловская мужская работа и Малфой — понятия не то, что несовместимые — круциатоопасные. Удивительно, но даже мысли о нём, взбешённом и обнажённом, и пикантных последствиях этих видений разгоняли по венам кровь до запредельной скорости. Сказочное чувство. Необъяснимое. Гермиона пожалела, что человеческая память не способна воспроизводить запахи: ужасно захотелось ощутить волшебный аромат — его аромат. Такой возбуждающий. Тонкий. Любимый... Гермиона в очередной раз поймала себя на мысли, что ни она, ни Драко ни разу не признавались друг другу в любви. Буквально. Ни разу! Даже в минуты страсти. Не признавались — будто понимали: это так. По взглядам, по неосознанным прикосновениям, по биению сердец. Тук-тук-тук… На несколько мгновений кончики пальцев словно почувствовали его присутствие — кожей. В унисон. Сливаясь с собственным пульсом. Гермиона, смежив веки, огладила свою шею. «Драко…» — сквозь сладкие грёзы послышался тихий, но знакомый звук из камина, зачарованного на Малфоя, и неторопливые шаги… Гермиона потерялась в ощущениях: глаза прикрыты, тело ноет, сердце трепещет, как зажатая в ладони птичка: «Он здесь…» Нет, Гермиона знала, что Драко придёт — хотя бы проверить: на пальце ли кольцо? — но не о том мысли. Не до разговоров и споров. Тем более, что драгоценность неизвестным образом исчезла. — Я ждала вас, лорд Малфой, — он любил такое обращение. — Под этим халатиком — ничего… Кроме желания. Тебе ведь это нравится? — Что ж, мисс Грейнджер. Это весьма… любопытное замечание. Стоило поторопиться, наверное, не будь я лордом Малфоем. Гермиона крепко зажмурилась. Сердце забилось где-то в горле: «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Дура! Дура! Дура!..» Она крепче сжала нож, глубоко вдохнула и повернулась, изо всех сил пытаясь изобразить безразличие к произошедшему: — Доброе утро, мистер Малфой, что вам угодно в столь ранний час? — Гермиона тряхнула всё ещё влажными после душа волосами, и один из локонов прилип к лицу. Медленно поправив прядь пальцами, она смотрела на будущего свёкра и повторяла про себя то же самое, что и несколько секунд назад. Люциус с таким же якобы безразличным видом тяжело сглотнул, сделал шаг навстречу и хотел что-то ответить, но заметил в тонкой едва-едва дрожащей руке нож. Глаза округлились, и вчерашний «герой рода Малфоев» отшатнулся: — Возможно, я немного не вовремя, — а торопиться на собственные похороны вообще моветон. — Забудем о… гм… вашем приглашении и перейдём к сути. Ох, если бы это было так просто! — Что-нибудь с Драко? — не на шутку забеспокоившись, спросила Гермиона и, заметив напряжённый взгляд, отложила нож. А как тут не разволноваться? Люциус стоит в её квартире. Первый раз в жизни! Без всякого приглашения. И это было… немыслимо. Такого эффекта после ночного разговора в библиотеке она точно не ожидала! Если только чуть-чуть… — Не считая того, что через несколько часов мой сын женится на гр… вас, мисс Грейнджер, он в порядке. И насчёт кольца всё ещё в неведении, как я понимаю? Геройские замашки так трудно изжить? Она, немного успокоившись, молча кивнула и заговорила без тени подозрения или недовольства: — Да, Драко не знает. Я не могу обвинить вас без доказательств, — как и ссорить Драко с отцом без должного повода. — Так что же случилось, мистер Малфой? Люциус, казалось, прочитал её мысли, потому что некоторая благодарность всё-таки промелькнула в серых глазах. Он, как и планировал, поставил на небольшой круглый кухонный стол шкатулку. Ту самую. В которой ещё вчера хранилось венчальное кольцо. — Я думаю, это вам пригодится, — прибавил Малфой. — Можете удостовериться, что моего магического следа внутри ларца нет: я его не открывал. Только принёс. И всё, что я сейчас скажу, должно остаться между нами, это понятно, мисс Я-всё-на-свете-знаю? Грейнджер кивнула и инстинктивно отступила назад: слишком угрожающим был взгляд Люциуса. Она упёрлась поясницей в столешницу и локтем сбросила половинку апельсина. Покатившись, та остановилась в центре кухни. Оранжевое пятно на полу притягивало взгляд обоих, но, уже дёрнувшись к фрукту, Гермиона замерла. «Только не в таком виде…» Она машинально потянула полог халата вниз. Стало неловко. Опять. Люциус сделал пару шагов вперёд, поднял упавшую половинку и, стараясь не смотреть на бесстыдницу-Грейнджер, протянул ей апельсин. Она резким движением выхватила фрукт и, не оборачиваясь, бросила позади себя на столешницу. — Во-первых, — прервав затянувшуюся паузу, требовательным тоном продолжил Малфой, — Драко не должен узнать про кражу. Как и Нарцисса, — иначе она оставит его без «сладкого»: за преступную безалаберность. Но только не теперь! Придёт — потребует своё. — Во-вторых, вам стоит знать, что защитные заклинания наложены только на шкатулку, кольцо верности нельзя перегружать магией. С его свойствами, думаю, вас уже познакомили. Защита необходима только, когда оно не на пальце, собственно, для этого и нужен ларец. Сейф. Это как вам будет угодно. Афишировать подробности не в правилах Малфоев и любого другого уважающего себя рода. Ни в одних книгах этого не пишут — я уверен, ведь отсутствие информации — лучшая защита. Напоминаю, открыть шкатулку, а тем более вынести её из дома способен лишь ограниченный круг лиц. — Я знаю… Принадлежность роду Малфоев — обязательное условие. Рассуждая логически, на это способен любой из членов семьи. И домовики — как часть имущества. — Как и создатель кольца, мисс Грейнджер, равно как и его потомки. А вот об этом она не подумала. Это показалось непростительной ошибкой — забыть о взглядах гоблинов на сотворённые ими ценности. — У вас есть соображения на этот счёт? — поинтересовалась Гермиона. — Ничего странного за последнее время в доме не происходило? Или, может, в прошлую ночь вы видели нечто подозрительное? — Совесть считается? — задумчиво спросил Люциус и поймал себя на том, что пытается представить себе грудь грязнокровки, очертаниями выдающую отсутствие нижнего белья под шёлковым одеянием. «Нарцисса-Нарцисса-Нарцисса… Зелье. Мне нужно моё зелье!» — Надеюсь, это не допрос? — язвительно подметил Люциус. — Сдаётся, помощников у вас и без меня хватает. Найдите кольцо, мисс Грейнджер… До церемонии. Но максимум, что я могу обещать — оттянуть её насколько возможно. Не без вашего участия, разумеется. Рука Малфоя шарила в полах чёрной, как ночь, мантии. Люциуса замутило — сказалась передозировка запрещённых успокоительных. А ведь ночью было так весело — он помнил. Пропоицу-лорда шатнуло, и тот опёрся ладонью на круглый стол, прикрыв веки. — Вам плохо? — Гермиона подошла к бывшему врагу ближе, чем позволяли приличия. Глядя в побледневшее, как мел, лицо, она постаралась заботливо усадить Малфоя на табуретку, но тот отмахнулся от неё, как от галлюцинации. — Нет, просто Драко… — комната на миг поплыла перед глазами Люциуса. — Мне пора… Раздался уже знакомый звук позади, и оба повернулись. Испуганные, как заговорщики. — Отец… Ты?.. Что ты здесь делаешь? Удивительно, откуда взялось самообладание у лорда Малфоя, потому что он гордо выпрямился и, игнорируя возмущённо-негодующий взгляд Драко, спокойно ответил: — Тебя я могу спросить об этом же. Разве ты не должен всё ещё раз проверить перед церемонией? — Что-то мне подсказывает, что не должен. Ты никогда не удостаивал нас подобным вниманием, и я имею право спросить: что ты тут делаешь в столь ранний час? — Драко бросил разгневанный взгляд на Гермиону. Потом — на её левую руку: кольца не было. Желваки заходили ходуном. Люциус растерялся. И разволновался. Поиски успокоительного стали жизненно необходимыми. Рука снова исчезла в мантии, а Драко потянулся за волшебной палочкой: ревность застилала рассудок. Гермиона судорожно искала выход из положения. Не хватало ещё скандала между отцом и сыном! А то и поножовщины с мордобитием. Из-за неё. Горячие английские парни! — Твой отец принёс волшебный ларец. В качестве жеста доброй воли, — нашлась она и обратилась уже к Люциусу: — И вы, кажется, собирались уходить… Вместо ответа Малфой-старший просто исчез в камине, и объясняться с Драко он предоставил противной Грейнджер. Пусть расхлёбывает! «Нет, он что, напал бы на собственного отца?! Выпороть бы засранца!..» Взвинченный Люциус исчез в зелёном всполохе дымолётного порошка. * * * — Джинни тебя заждалась, — Рон подталкивал глубоко задумавшегося друга к камину, — ты ей про Гермиону пока ничего не рассказывай — а то расстроится. Да и мне Сью нельзя волновать. Лишний раз. Рон, бесспорно, переживал за сестру — как-никак шестой месяц беременности, но себя жалел всё равно больше. В кои-то веки остались с женой вдвоём в доме, ведь Молли и Артур, прихватив с собой всех внуков, включая двухлетнего Джеймса, отправились наконец навестить Чарли. — Если что, — пообещала Молли, иногда сурово поглядывая на веселящихся Тедди и Мари-Виктуар, — заглянем в Трансильванию. Да этих хулиганов хоть на Луну отправляй! Или к Дракуле. Даже к Скитер — любого доведут. От такой «приятной» перспективы — в виде двух спиногрызов — Рона порой порядком потряхивало. Потому он обрадовался незапланированным каникулам от любимых родственников. И на тебе, дом всё равно напоминает проходной двор, а иногда и стойбище кочевников. На Рона за последнее время слишком много свалилось: то Гермиона замуж за Малфоя собралась, то Билл с Флёр, пользуясь неожиданной свободой, рванули отдыхать, подкинув брату Малышку, то Сью, грозя казнями египетскими, требовала жареных флоберчервей. (Перед родами у миссис Рон Уизли резко поменялись пищевые пристрастия). А теперь на горизонте маячили заговоры из-за чёртова кольца, в результате которых даже Гарри прикидывается статуей, только глаза из-под очков блестят, показывая активную мозговую деятельность. У героя и без заговоров нервы шалят: то коты говорящие мерещатся, то лягушки, пусть вроде не пьёт, как Маклагген. Хотя Кормак года два, как завязал. Но Рон-то нет!.. А Сью и сама не пьёт, и огневиски дома держать запрещает. Рыжий питомец Гермионы, увязавшийся за ними в «Нору», стал последней каплей для многострадального Рона. Это не Живоглот, а катастрофа ходячая. Нет, кОтОстрофа! С Малышкой подрался, сожрал его обед, везде шерсти наоставлял и ввёл в ступор Главного аврора. А ведь ещё недавно Сью ставила полукнизла мужу в пример — истинный рыцарь по отношению к своей даме, отчего ненависть к Живоглоту росла, как на дрожжах. — Ладно, я на Гриммо, — внезапно ожил Гарри, — обмозговать всё надо. Ты, Рон, тоже думай и за мохнатыми гладиаторами следи. Особенно за Малышкой. Если войдёт в раж — может и достоинство пострадать! «Нет, ну, прямо вторая мама, а не герой магического мира!» — ворчал Рон про себя, а вслух: — Самоуважение что ли? — он ухмыльнулся. — Если ты это так называешь, то да… — взгляд друга на миг опустился вниз, заставив Рона невербально пригрозить кошке «только рискни, зараза!» — В общем, следи за когтями. Поверь мне! Оставшись, наконец, один, Рон рухнул в ближайшее кресло — добраться до кровати сил уже не было. А Живоглот, наблюдая за происходящим в гостиной из-за приоткрытой двери, разрабатывал стратегический план по захвату мира. «Мррр... Я гений! И везунчик. А ещё хитрец, каких поискать!» Добытые путём шантажа сведения от гномов требовали тщательного обдумывания, но некогда было размышлять — на кону благополучие хозяйки! Ну, и его личная жизнь, конечно. Если действовать с чувством, с толком, с расстановкой, Мамба сдастся на милость победителя, ведь красивые дамы ценят героических мужчин. В нашем случае, полукнизлов. «И пусть поговорит ещё о чистоте крови и родословной!» — как ни крути, Живоглот обожал неприступных гордячек. И чуть-чуть... заобожал Малфоев. Самую малость. Ведь в библиотеке лорд Малфой был очень даже ничего... Очаровашка, пусть и невыносимая. И на руках таки таскал! Кажется... Кто-то это ведь точно делал! Не мог же Живоглот так переусердствовать с валерьянкой, что вообразил себе столь высокородные объятия. Похоже, общение с Малфоем не прошло даром. Как там говорится: «Люди могут пить вместе, могут жить под одной крышей, но только совместные занятия идиотизмом указывают на настоящую духовную и душевную близость!» А уж распитие успокоительных на спирту примиряет, сближает и роднит даже с Люциусом. Рыжий тактик взвесил ещё раз все «за» и «против» и пришёл к выводу, что план не безупречен, но осуществим. Живоглот ценил быстроту и натиск, а эта стратегия пока никого не подводила, оставалось лишь дождаться подходящего момента. Кот неприязненно посмотрел на спящего аврора — у них с Роном давнишняя и взаимная «любовь». Но ради Гермионы и Мамбы Живоглот решил переступить через себя и наступить на горло собственной песне. Пусть терпение и не входило в число его достоинств, но владеть собой он умел. В отличие от Уизли, например... Наверху послышался шорох, и лестница заскрипела под чьими-то семенящими шагами. Пора было приступать ко второй части марлезонского балета, и рыжий артист Малых, Больших и погорелых театров, тихо мяуча и прихрамывая на все четыре лапы, выполз на середину гостиной. Боевые раны после схватки с Малышкой зажить не успели, и для пущего эффекта Живоглот воспользовался арсеналом пойманных гномов, извазякавшись в каком-то дурнопахнущем средстве. Со стороны (да и на близком расстоянии тоже!) казалось, что он истекает кровью и вот-вот отдаст Мерлину душу... Рон, находясь во власти Морфея, чувствовал себя довольным жизнью. А почему нет? Никто не трогает, не достаёт, не посылает, ничего не требует — это ли не счастье! Но всему на свете приходит конец — суровый закон действительности. И сердитый окрик тому подтверждение: — Рональд Билиус Уизли, это как понимать, твою мать?! О Мерлин... Сьюзан вышла из себя и вернуть её обратно будет тяжеловато. Проверено на личном опыте. «Вот кого надо было на допрос вчера брать, — рассуждал Рон, прикидывая степень взвинченности жены. — Вмиг бы расколола аристократа-воришку. У неё любой бы сознался, даже невиновный». — Что случилось, тыквочка? — в последнее время Сью умиляли подобные прозвища. — Тебя снова тошнит? — Болван! Какой токсикоз — мне рожать скоро. И мне показалось, или ты назвал меня толстой? — миссис Уизли прищурилась — верный признак того, что рыжий аврор сегодня будет спать на коврике. За дверью. — Нет-нет, вишенка, — поспешил задобрить вторую половинку Рон, — я не это имел в ввиду. Хотя беременная тройней Сью и напоминала арбуз на ножках, огорчать её, явно, не стоило. В последнее время миссис Уизли всё время хотела есть, что и сказывалось на килограммах. Но родит — и придёт в норму. Со своим нравом тоже!.. Тем более, ждать осталось неделю. А пока главное, не путаться под ногами у деятельной миссис Уизли и убрать из сферы влияния разные острые и хрупкие предметы. В гневе Сьюзан становилась отличным снайпером и выбирала в качестве мишени голову незадачливого мужа, а снарядами — всё легко бьющееся. — Я спрашиваю, что это такое? — взвизгнула Сью и швырнула в Рона первое, что попало под руку, — багет. — Ах ты, мой бедненький… Уизли шире распахнул глаза, не веря собственным ушам. Жена сменила гнев на милость? Ага, держи карман шире! — Ты хоть кормил пушистиков или сразу на Гарри понадеялся? — супруга ворковала, хлопотала над толстым наглым котярой. Хотя тот выглядел, и правда, неважно: лежал, раскинув все пять конечностей (хвост — считается!) и закатив глаза. Прямо картина маслом «Смерть Марата». — Часом, не твоя работа?! Сью обожала рыжего прощелыгу. И могла простить ему всё. К сожалению, им был не её муж, а приблудный, то есть часто появляющийся в «Норе», кот. — А чего чуть что, сразу я? Его вчера Малышка воспитывала, — кошка, до этого виновато торчавшая в дверях, повернулась к Рону и угрожающе зашипела. — Вообще Живоглот сам напросился. Он же стихийное бедствие! — поспешно изменил показания Уизли, вспомнив о предупреждениях Гарри. А кот тотчас издал особенно скорбный вой, давя на жалость окружающих дам. Но обмануть сурового аврора — дохлый номер. Особенно если вы знакомы лет десять. Как Живоглот и Уизли. — Да он притворяется, прохвост! — прикрикнул Рон, не особо надеясь на успех. Все уловки кота шиты белыми нитками. Но вопль негодования не заставил себя долго ждать: — Ты бесчувственная скотина, Рон Уизли! Чурбан ты неотёсанный! Мандрагора лысая! — Почему лысая-то? — Рон гордился своей роскошной шевелюрой (как Живоглот — хвостом). — Потому что я сейчас все космы тебе повыдергаю! — спокойно заметила Сьюзан, внезапно превращаясь из бешеной фурии в здравомыслящую особу. — Если ты немедленно не оторвёшься от дивана, не возьмёшь Глотика и не доставишь его в Мунго, я перестану с тобой разговаривать. Бери несчастного на руки и держи осторожно. А я быстренько соберусь, мне к колдомедику на приём надо. Живоглот мысленно зааплодировал сам себе: расчёты оказались верными. Мерлин, благослови Сьюзан-Делинду: она оправдала возложенные надежды, да ещё и мужу указала на место! Хмыкнув в усы и слушая эпитеты в адрес Уизли, довольный кот соглашался с каждым из них. Не то чтобы мохнатый мститель страдал злопамятностью, но пинки, щедро раздаваемые ему Роном в Хогвартсе, должны и будут оплачены. Живоглот долгов не делал и не прощал: «La vendetta e tutto…»* Удобно разлегшись на мужских коленях, он показал язык фыркнувшей от негодования Малышке, мяукнув лирическое: «Любовь прошла, завяла валерьянка, сандалии жмут, и нам не по пути...» И первая часть плана блестяще выполнена, лорд Живоглот. Поздравляю! — Не мучай Глотика, — при появлении Сью кот нарочно застонал, стараясь испачкать аврорскую мантию Уизли, чтобы тому снова досталось. — Неси его аккуратно, бестолочь ты моя рыженькая… — последнее фраза прозвучала ласково. Надо же и Рону хоть иногда почувствовать любовь жены. И наивная чета Уизли со страдальцем на руках отправилась в Мунго через камин. * * * Гермиона наблюдала за угасающими изумрудными искрами с заметным облегчением. Прекрасно. Чудесно! Но как же это похоже на Люциуса — бросить её выбираться из глупого положения в одиночку. Можно подумать, он не знает собственного сына… — Драко… — Да, Жабочка моя… И лучше не говори, что отец сюда по дружбе зашёл, — серые глаза стали знакомо-чёрными. — Ври правдоподобно! Потому что я на грани срыва от возбуждения и возмущения. От чего больше? Скоро узнаешь! — Ты поразительный… Отелло! — Я не Отелло, я просто вне себя. Чисто автоматически... Малфой проследил взглядом за Гермионой. Она вернулась к столешнице и, взяв в руку нож, разрезала предпоследний апельсин с особой медлительностью, страдальчески протянув: — Мучение какое-то… Ты не мог бы… — развернувшись, она протянула ему точильный камень. — Что это? Опять магловские штучки? Так, Гермиона, не переводи тему. Что происходит, чёрт возьми?! — Апельсинами балуюсь, — игриво выдала она, принюхиваясь к фруктовому аромату. — Хочешь?.. — Блин, зла на тебя не хватает, Грейнджер! Прекрати юлить. Ещё немного и я ударю… себя! — Тогда не злись, — притворно спокойно заявила она. — Лучше помоги мне... — Хочу и злюсь! Хобби такое, — язвительно парировал Малфой и, выхватив из рук Гермионы оселок, отбросил его прочь. — Умерь свой пыл, Драко, — её пальцы заскользили по краю выреза халата. — Кстати, там… ничего. Кроме желания, мой лорд… — Малфой, на мгновение задержав взгляд на её руке, проигнорировал этот жест. Опять типичные женские уловки! А столь откровенная тактика соблазнения вызвала абсолютно противоположную реакцию — подозрения Драко только усугубились, и влажные локоны Гермионы добавили проблем. — Ты только что принимала душ? Для кого? — А это противозаконно? — раздражённо перебила она, намеренно оставив его «для кого?» без ответа. — Может, я и одета не по Уставу? Или я не у себя дома? — Держишь меня за идиота? Уж я-то знаю, когда ты что-то скрываешь. Не заводи меня!.. — Хочешь ссориться по всякой глупости — пожалуйста, — она сокрушённо опустила руки. — Накануне свадьбы вот самое то!.. — упрекнула она, понимая, что скрывать что-то от Драко — задачка не из простых. — Ты что, назвала меня глупым? — А первое утверждение звучало как-то похоже? Прошу, Драко, не перегибай. Вот честно, Живоглота на тебя нет… — Так этот рыжий тореадор здесь? — Малфой опасливо оглянулся. — И зачем он тебе? — Расцарапать твою ревнивую задницу. Между мной и твоим отцом ничего быть не может!.. — Но он что-то хотел от тебя. Угрожал? — Угрожал? — недоумевала она. — Я же уже говорила… Про шкатулку, — Гермиона кивком указала на последнюю и поняла, что поставила себя в дурацкую ситуацию. Вот почему мама врать запрещала. Кольца-то внутри нет! Расплата не заставила себя долго ждать — Драко бросился к ларцу. Открыл — и зло усмехнулся. — Ты точно за идиота меня держишь! На руке кольца нет, ну и где же оно? Может, в Гринготс? — это был сарказм. Гермиона понимала, что Малфой издевается над её попыткой выкрутиться. Нужно было что-то придумать… и срочно! Договор с Люциусом просто кричал об этом. Ведь помощь главы рода предполагала сохранения тайны. Определённо! А решение пришло неожиданно. И — логично. — Кольцо у твоего отца. Я отдала ему его, потому что… — Гермиона почесала кончик носа, необъяснимо боясь, что вот-вот тот начнёт расти, — он сам проведёт церемонию. Между прочим, это был сюрприз. А ты всё испортил! — похоже, пришла очередь Люциуса расхлёбывать. — Зато шкатулка сгодится для… будущего наследника, — снова нашлась она. — Какого наследника? — Драко осел на стул. — Ты... Не-е-ет. Или да?.. — Как же с тобой нелегко… Это подарок на бу-ду-щее! А ты только что испортил одну из возможностей ускорить его, — Гермиона открыто напомнила о попытке соблазнения. — Иногда ты сводишь меня с ума! — Конечно, я не против таких возможностей, — Драко улыбнулся. — Но ты прекрасно знаешь, что до свадьбы нельзя. Такова традиция! — Так значит тра..? — неверие в услышанное заставило замолчать на середине фразы. Ах, правила!.. Отлично. — Ну, нарушать её, бесспорно, не стоит. Всё, ты меня убедил! — она гордо вытянулась в струну. — Отложу-ка я нечто особенное на потом. Жемчужное ожерелье подождёт своего часа, как и твой… — недвусмысленный взгляд на брюки заставил глаза Драко вспыхнуть стальным огнём. — Особенное? — он весь обратился в слух и поднялся со стула. — Нет, милая… Нельзя игнорировать такие желания. Я — весь твой. В конце концов, никто ничего не узнает. — Ой, какие мы стали ласковые… Нет, до свадьбы ни-ни! — она игриво развернула Драко от себя и подтолкнула в сторону камина. — Согласен, глупая традиция, — он попытался поймать коварную искусительницу, но та ловко выскользнула из объятий. (Месяцы тренировок и шёлковый халат только в помощь). — А нарушать дурацкие обычаи так типично для нас! Заавадим старые — создадим новые… — Нельзя, озлобленный мой… Ты что, только что назвал их дурацкими? — Гермиона, ты же… ты без белья. Какого дракла! — Ну, надо же!.. Какая наблюдательность! Увидимся в Мэноре, лорд Малфой... Не услышать ответного: «Твою мать! Чёрт! О Мерлин!» было просто невозможно. И приказа, зазвучавшего после, тоже: — Та-а-ак... Чтобы пришла на церемонию в одном свадебном платье. И… чулках! И предупреждаю, без ожерелья можешь вообще у алтаря не показываться, — пошутил он. — А не послушаешься — ты меня знаешь! Гермиона улыбнулась и подтолкнула Драко к камину. «Теперь какое-то время его мысли будут заняты далеко не кольцом…» Но это не слишком утешало. Ведь где искать пропавшую реликвию, она понятия не имела. * * * Эйвери мучили сплин, хандра и тоска зелёная. Единственный приятель — пушистый геморрой по имени Живоглот давненько не попадал в лапы колдомедиков, а без него хоть в петлю лезь. Вот только повеситься для слизняка — задача невыполнимая. Но что ещё сложнее — найти сумасшедшую для добровольного поцелуя. «Проклятый Малфой! Что сынок, что папаша — два сапога… на одну ногу». Настоящие змеёныши! Люциус ещё в школе показал себя хитрым и скользким типом, такой без мыла везде пролезет. С годами он лишь отточил свои врождённые таланты, оттого и юлил между Министерством и Тёмным лордом на Превосходно. Даже из Азкабана сухим умудрился выйти. Вот кому маска слизняка более чем к лицу! Вся внутренняя суть, как на ладони. Но сыночек ещё дальше пошёл... «Естествоиспытатель недоделанный, мантикору ему под хвост! Превращает честных людей, во что ни попадя. А ты мучайся потом!..» Эйвери был уже и на Азкабан согласен — до того по людям соскучился. Но клистирные трубки никак не могли найти контрзаклятие, а способ юного Малфоя не подходил по эстетическим соображениям. Превратил бы во что-нибудь более привлекательное — морскую свинку, например, — отбою бы от желающих расколдовать не было! Последнее пожелание Эйвери проорал на всю палату — всё равно никто не слышит. Хоть головой об стену бейся — всем наплевать. — Чего ты разревелся, как бешеный слон, Цезарь? — шипение Живоглота звучало, как музыка. Слизняк внутренне расцвёл, как майская роза, — в его незавидном положении научишься ценить даже крупицы счастья. А рыжий пройдоха — настоящая радость! — Да хоть в кота, — пробулькал, смеясь, Эйвери. — Или собаку, их все любят. — Не упоминай при мне этих животных, — фыркнул Живоглот, выпуская когти. — Только гавкать и умеют. И на луну выть. Никакого воспитания! — А ты стал снобом, — удивился слизняк, недоумённо шевеля рожками-антеннами. — Прямо как один мой знакомый лорд. — Тёмный? — Нет, Малфой! Цаца белобрысая. Ехидна в мантии. Гиппогриф бешеный! — таланты Эйвери проявлялись, как минимум, в придумывании оскорблений и влипании в сомнительные авантюры. (Не зря ж его Драко в слизняка превратил!) — Эй, полегче на поворотах, красноречивый ты мой, — прервал кот потоки живописных оскорблений. — Не такой уж он… И вовремя прикусил язык. Пусть Эйвери и не отличался умом и сообразительностью, но догадаться мог даже круглый болван, а Цезарь таким не был. Хотя у него в прошлом бытовая запущенность, неблагополучная семья и преступная группировка. — Чего ты там бормочешь? — поинтересовался бывший Пожиратель смерти. Последней реплики собеседника он, к счастью, не услышал. — Ничего, — поспешил успокоить его пушистый хитрец, — снова подлечиться лёг и такое узнал!.. Мохнатому артисту несказанно повезло: объегорив недалёкого (по мнению Живоглота!) Рона и доверчивую Сью, кот попал-таки в Мунго. Но не учёл одного — та всенепременно сдаст «истекающего кровью» из рук в руки колдомедикам. А сопротивляться миссис Уизли — себе дороже. Дошло до того, что Живоглот всерьёз посочувствовал Рону и дал зарок перестать третировать рыжего аврора. С Гарри же кот нашёл общий язык! Да и с Люциусом тоже. Не говоря уже об Эйвери... Давно пора галлеоны зарабатывать на таком таланте. А что? Открыть в «Пророке» рубрику полезных советов «Как расположить к себе людей» — и Скитер от зависти заавадится. В какой-то момент вторая часть блестящего плана оказалась под угрозой провала. Сью, как магловская баржа, неслась вперёд — даже странно при её положении и габаритах! — а Рон с «умирающим лебедем», то есть котом, еле поспевал за чересчур активной супругой. Пытаясь оттянуть встречу с ветеринаром и последующее разоблачение, полукнизл издал тихий стон, надеясь, что его бросят прямо здесь. — Потерпи, Глотик, недолго осталось, — Сью смахнула слезу и ткнула в бок ухмыляющегося Рона. — Тебя вылечат. — И вас вылечат, — Живоглот всё же применил тяжёлую артиллерию, то есть озвучил вслух собственные мысли. Дальнейшее напоминало плохую комедию или фильм ужасов. Миссис Уизли всплеснула руками, отшатнулась и медленно сползла по стене. Следующую секунд пять Рон успешно изображал ветошь, кот наматывал круги и верещал утробным рыком: у Сью отходили воды. Её муж-герой издал вой, будто тысячу акромантулов увидел, и осел на пол, придавив всей массой тушку Живоглота. — Слонопотам! — заорал он, на этот раз по-кошачьи. — Худеть не пробовал? Подоспевшие колдомедики быстро навели порядок: роженицу отлевитировали в палату, её мужа — на кушетку, а Живоглот не стал дожидаться окончания спектакля и под шумок смылся — с грехом пополам, но и второй этап плана был выполнен. Осталось последнее: Эйвери. Однако здесь всё оказалось куда проще. Дорогу в палату бывшего Пожирателя кот знал, как свои четыре лапы, поэтому добрался без приключений. Слизняк был в своём репертуаре: жаловался стенам и выкрикивал оскорбления. На миг Живоглот даже пожалел «лучшего друга», но Гермиона и её свадьба важнее. Не говоря уже о Мамбе, на которую у рыжего ловеласа далеко идущие планы и не совсем честные намерения. — Ну, не тяни, — взмолился Эйвери, даже побелев от любопытства. — Что там интересного происходит в волшебном мире? Кроме одиночества, Цезаря тяготил информационный вакуум. Это и неудивительно, отсутствие свежих сплетен пагубно действует на низшие организмы. Живоглот плюхнулся на пятую точку, огляделся по сторонам и прошипел не хуже Нагини: — Цезарь, тебе грозит страшная опасность. Если ты не уберёшься отсюда в ближайший час — твоя песенка спета. И... Плюх!.. Ну кто ж знал, что заколдованные Пожиратели — нежные создания? Лежит в обмороке и в ус не дует. Ничего — очнётся, Живоглот ему такие сказки Шахерезады расскажет — сам побежит, как миленький! «Мамой клянусь!..» ________________________________________________________________________ * Пер. с ит.: Месть и многое другое…