Обрывки

Зимой в центре Москвы было на удивление холодно, хотя, по сути, тут должно быть теплее, чем на окраинах. Люди при этих морозных тридцати градусах стали похожими на пингвинов: закутанные в шерстяные шарфы и шапки, джентльмены, одетые в тёплые куртки, и дамы в дорогие норковые шубы, всё спешили и спешили куда-то. Они даже не подозревали, что среди них довольно давно бродят воплощения стран Большой Восьмёрки, злые и холодные. Европа в жизни не встречала таких суровых зим, в отличие от России, для народа которой такая низкая температура, бушующая вьюга и колючий снег не были в новинку. Франция боролся с ледяным ветром как мог, но ноги еле-еле преодолевали мягкие сугробы. Бонфуа стучал зубами, несмотря на то, что был одет во всевозможные тёплые свитера. Англия был не в лучшем положении - а ведь это он притащил Франца в Россию на два часа для одного важного дела. У бедняги Артура руки покраснели от невиданных морозов, и даже перчатки не спасали окоченевшие пальцы, ноги, и конкретно пятая точка, казалось, промёрзли насквозь. Ладно снежинки-иголки, ладно ветер, но не лёд, которого при всём желании не разглядишь под слоями снега! Из-за этого Кёркленд и Бонфуа уже не раз и не два пластами лежали на асфальте, совершая просто немыслимые, фееричные падения всех времён и народов. — Чтоб я ещё хоть раз пошёл с тобой! — Франция натянул капюшон зелёной куртки с пушистым мехом на глаза, пытаясь всеми силами голосовых связок перекричать свистящий в ушах ветер, — у тебя всё равно ничего не выйдет! — В этот раз всё точно получится! — ещё громче заверещал Англия, закрывая лицо рукой, — я уверен в этом! — А я нет! — французу оставалось только топнуть ногой, лишь бы доказать свою правоту, — тебе не победить Ивана магией! Неужели жизнь ничему не научила?! Артур лишь фыркнул. Англичанин искренне и наивно верил, что древнее заклинание, которое он нашёл, хотя бы на некоторое время сломит Россию. И именно по этой причине они прилетели на родину вьюг и снегов раньше положенного, и всё потому, что Кёркленду в срочной необходимости нужна была часть Брагинского — кровь достать невозможно, а вот волос вполне подойдёт. Наконец, Артур и Франц прямо-таки ввалились в коридор одного из высокоэтажных зданий, где находилась временная квартира Ивана, и их сразу же обдало приятным теплом. Англичанин быстро выпутался из плена своих шарфов, в то время как Бонфуа торчал перед большим зеркалом, приводя волосы в порядок. Это порядком разозлило Кёркленда, и он рывком оторвал Францию от разглядывания себя любимого. Помещение было вычищено до зеркального блеска пола с каким-то интересным орнаментом, состоящим из белых роз, огромных тёмно-зелёных листьев и прочих неизвестных мелких цветов. Бежевый мрамор холла в некоторых местах переливался под искусственным светом огромной хрустальной люстры, к которой шли завитки причудливых позолоченных узоров. — Пошли уже! — раздражённо выплюнул Англия, ведя друга-врага к стойке администрации, — спрашивай ты. — Мне это не нужно, — громко возразил француз, и, бубня, добавил, — зачем я в это ввязался? Из-за глупого желания посмотреть, что будет, — пропищал противный голосок в белобрысой голове Бонфуа. Он выдохнул, считая, что ему не следовало да и не хотелось портить только устаканившиеся отношения с Иваном. Франц некоторое время в непонятной задумчивости чесал затылок, пока ему не помог прийти в себя толчок локтём в бок от Артура. — А, — француз помотал головой, и с улыбкой обратился к молоденькой девушке, стоявшей за стойкой администратора, — не подскажете, милая леди, в каком номере остановился Иван Брагинский? — Ах, — девушка смутилась, — секундочку, сейчас скажу... — она порылась в каких-то бумажках, — тринадцатый этаж, тысяча пятьдесят седьмой номер. — Огромное спасибо! — Франц толкнул Англию в сторону лифта, всё ещё улыбаясь девчушке. Кёркленд приметил кое-что подозрительное — в его голове цифры номера Ивана сами сложились и в сумме своей составляли число этажа, на котором он проживает. Англичанин усмехнулся своим мыслям, верно полагая, что такое совпадение цифр может являться недобрым знаком. Ужасно громко ругаясь, Артур и Бонфуа доехали до нужного этажа и шагнули в полнейшую тишину — казалось, данная часть отеля пустовала. В коридоре горел яркий свет, пол был покрыт красным ковром, и мёртвая тишина как бы пыталась намекнуть на то, что здесь людей не было давно и не будет в ближайшее время. Но это было не так, и, найдя комнату Брагинского, Франция и Англия почувствовали лёгких холодок, исходящий из-за его двери. Франц постучался. — Россия? — позвал Бонфуа, — я захожу! Не дождавшись ответа, Франциск бесцеремонно вошёл в номер Ивана, за ним вошёл Артур. Ответ на морозный холод в комнате сразу бросился в глаза — огромное окно было открыто уже очень давно, раз при выдохе из ртов стран вырывались белёсые облачка пара. — Я не говорил, что вы можете войти, — услышали Бонфуа и Кёркленд хрипловатый голос Ивана из соседней комнаты. — Хоть немного побереги себя, Иван, — мгновенно взвился француз, бросаясь к окну и закрывая его, — на улице холод невыносимый, и вместо того, чтобы греться в тепле, ты нараспашку окна раскрыл! — Мне это не мешает, — спокойно, даже безразлично сказал Россия, но слышно было, что он улыбался. Пока Франциск начал читать лекцию Ване о том, что нужно хоть чуточку беречь своё здоровье, Англия зря времени не терял. Он краем глаза заглянул в гостиную, дабы удостовериться в том, что Бонфуа отвлекает сидящего в кресле Ивана, который с вечной улыбкой слушал француза. Брагинский уже был одет в деловой костюм, на шее красовался привычный для всех бледно-розовый шарф, и только его светлые волосы цвета платины находились в беспорядке на фоне идеально отглаженных кипенно-белой рубашки, брюк и пиджака. Артур с ухмылкой этакой тёмной ведьмочки проскользнул в ванную комнату, предварительно включив там свет, где, по его предположению, должна была лежать расчёска — он же не совсем дурак, чтобы напрямую подойти к Брагинскому и вырвать у него клок волос? Это, наверняка, каралось ударами крана правосудия. Как и ожидал Кёркленд, на краю маленькой белой тумбы лежала простейшая деревянная расчёска. Англия подскочил к этому невероятно ценному сейчас предмету и, разглядев на нём пару волосков, аккуратно, чтобы не выронить, взял один из них в пальцы. — Ты у меня попляшешь, Россия, — с оскалом вместо улыбки, пусть даже немного ненормальной, тихо прошипел англичанин, доставая из кармана пиджака маленькую запечатанную баночку с подозрительной жидкостью салатового цвета. Артур зубами осторожно вынул затычку и быстрым, но точным движением опустил туда волос Ивана. Жидкость поменяла свой цвет на некий мутный, фиолетовый, и подобную реакцию Кёркленд посчитал правильной, кивнув себе. Довольный собой, Англия закрыл баночку и с весёлой улыбкой вышел из ванной, даже не представляя, чем закончится его затея.

***

О каком собрании тут может идти речь? Франция, выговорившись Ивану, покинул его комнату злым и недовольным, прихватив Артура за шкирку. Франциску не нравилось такое отношение России к самому себе и очень раздражало. Об этом Бонфуа безустали рассказывал Кёркленду всё то время, когда они шли к лифту, а англичанин всё посматривал на часы в ожидании той минуты, когда заклятье подействует. — Да чего ты о нём так переживаешь? — вдруг спросил Кёркленд, всё ещё в ожидании выполнения заклинания. Смотря, как Франциск поглядел на него, словно на больного, англичанин пожалел о своём вопросе — ведь сейчас Бонфуа начнёт доказывать свои исторически-хорошие отношения с Иваном, естественно, позабыв о войне тысяча восемьсот двенадцатого года. Англичанин молил Господа, чтобы что-нибудь треснуло, упало, сломалось, но отвлекло Францию от гневной тирады. Ну, и допросился, что тут скажешь... Вдруг англичанина и француза будто затянуло в другое измерение, где не было ни света, ни дуновения ветерка, ничего. И в следующий миг их выкинуло в неизвестность, причём ослепительно белую. Сначала Артур упал на что-то мягкое и холодное, затем Франциск упал на что-то мягкое, но тёплое и недовольно шипящее ругательства на родном английском — то есть на Кёркленда. — Слезь с меня, — возмутился Англия, пытаясь встать, — сейчас же. Скинув с себя Францию, Артур, наконец, поднялся и осмотрелся. Глаза от слишком ярких окружавших его цветов резало где-то полминуты, но потом англичанин с удивлением рассматривал умиротворённый огромный лес, покрытый одеялом белого пушистого снега. Ветви сосен и хвой чуть качались от ветра, осыпая и без того заснеженную землю колючими снежинками. — Англия? Франция? — услышали они позади знакомый голос Германии, — и вас сюда занесло? — Значит, Арти тоже здесь? — завопил Америка, высунувшийся из-за спины Людвига. — Я тебе не Арти! — взъелся Англия, намереваясь дать младшему брату по голове, — прекрати меня так называть. — Англия-сан, Америка-сан, пожалуйста, успокойтесь, — сдержанно попросил их Япония, — у нас есть более важная тема для разговора. — Действительно, — кивнул японцу Германия, — может, у кого-то есть какое-нибудь предположение? Франция гневным взглядом посмотрел на Артура, мол, я знаю, что это из-за тебя. Кёркленд ответил ему не менее вызывающим взглядом, гордо сложив руки на груди. Битва взглядов закончилась тогда, когда в глубине леса раздался громкий, полный боли крик. И только в тот момент страны подняли взоры над кроной леса, где уходили в небо огромные столбы чёрного дыма. Людвиг махнул рукой вперёд, как бы призывая стран пойти. Все кивнули и в быстром темпе начали пробираться между высокими деревьями. Благо шли страны недолго — они с удивлением заметили, что не мёрзнут, — так как эта часть леса была довольно маленькой. Перед ними предстала ужасающая картина: в этом маленьком поселении дома пожирали яростные языки пламени, люди в странных светлых одеждах кричали, сновали тут и там, пытались спасти от чего-то детей. И за ними, словно чёрные тени, скакали на бешеных лошадях, что-то крича с ненормальной улыбкой... Монголы. А где появлялись эти дикари, там царили хаос и разруха. Покрытый пеплом снег был окрашен в алые цвета, лежавшие в таком месиве люди уже умерли, а кто-то доживал свои последние минуты, истекая горячей кровью. Хриплое покашливание с левой стороны заставило стран невольно перевести взгляд на его обладательницу — невероятно красивую женщину. Её длинные светлые волосы разметались по земле, белое платье с красными узорами было порвано на плече, бедре и левой руке, и небесного цвета прикрытые глаза смотрели в глубину мутно-серого неба. Под женщиной медленно увеличивалось кровавое пятно, окрашивая белый снег сначала в розовый, затем в красный цвет, да и сама она сплёвывала эту жидкость — всё же, раны от монгольских стрел в животе, плече и правой части груди давали о себе знать. Франция первый бросился к незнакомке, быстрым шагом преодолев расстояние между ними в каких-то десять метров. Бонфуа присел на одно колено, и протянул руку к женщине. — Кто вы? Что произошло? — Франциск хотел было прикоснуться к ней, но его ладонь прошла сквозь её плечо. Остальные страны дрогнули и поспешили подойти к ошалевшему французу, как вдруг сквозь них пробежали две маленькие девочки в платьях, подобных тому, что было на женщине. Девчушки с двух сторон сели рядом с женщиной и взяли в свои маленькие ручки её холодеющие ладони. — Мама! Мама, держись! — плакала девочка постарше, длинные волосы которой были заплетены в косу и уложены на затылке. — Какое счастье... Оля, — тихий голос женщины был схож с её нежными касаниями, — Наташа... — Мама, держись, — сдавленно говорила вторая девочка, лет четырёх на вид, но уже слишком серьёзная, — мы спасём тебя! — Киевская Русь, — озвучивший давнюю догадку Франц резко встал и отошёл на несколько шагов назад. О ней Бонфуа знал только из редких рассказов Ивана не в таком уж и далёком прошлом. — Нет, меня уже не спасти, — Русь провела пальцами по щеке Наташи, — но... Ваня, - по бледным щекам женщины покатились слёзы, — он забрал Ваню! — выкрикнула она, заливаясь слезами. — Брат, — ошеломлённо выдохнула Наташа, — брат! — она вскочила со снега и понеслась было в неизвестность, но крепкая хватка Ольги остановила её. — Не ходи, пожалуйста! — рыдала Оля. — Девочки, — женщина улыбалась, — я люблю вас. И вашего брата, — её ясные глаза потухали, — спасите его. И... Я всегда буду с вами, — глаза Киевской Руси закрылись навсегда. Наблюдая за безутешными и плачущими детьми, страны, видя эту картину, всё поняли. И мысли всех осмелился в этой ужасной картине высказать мрачный Франц. Он стоял поодаль ото всех, напряжённо смотря вперёд и сложив руки на груди, волосы спали на хмурое лицо. — Поздравляю, Англия, — почти шипел обычно несерьёзный Бонфуа — у него даже стала видна вена на виске, — твоей милостью мы теперь будем наблюдать за прошлым России. — Так это Арти начудил? — Альфред рассмеялся как-то нервно для своего обычного беззаботного вида, — прекрасно... — Я тебе не Арти, — неожиданно разбушевался Кёркленд, — и почему сразу я? — Потому что кроме тебя никто не занимается магией, — потирая переносицу, холодно выдохнул Германия и, помолчав несколько секунд, более громко продолжил, — что теперь делать будем? — Предлагаю найти Россию, — предложения Франциска, как и его вид, были серьёзны как никогда раньше. Англичанин косо посмотрел в сторону Бонфуа, заподозрив неладное. У француза был вид ребёнка, которого вот-вот разоблачат в плохом проступке — он явно нервничал, топтался на одном месте, ожидая чего-то. Кёркленд только хотел было отвести взгляд, сказать что-то, как поймал Людвига и Франциска за переглядками. Они совершенно точно думали об одном и том же, но не хотели говорить на эту тему. — А с чего это вдруг ты защищаешь Россию? Предлагаешь его найти? — начал упираться нахмурившийся Англия. — Я с удовольствием послушаю твои предложения, если таковые, конечно, имеются. Столько враждебности в словах отвернувшегося Франции можно услышать разве что на войне. Да и то редко. Напряжение, повисшее в воздухе, казалось, можно было потрогать, стоило всего лишь вытянуть руку. Но эту гнетущую атмосферу нарушил спокойный голос Германии — он, по-видимому, взял себя в руки: — Согласен. Раз это прошлое России, то нам остаётся только найти его. Надеюсь, вопросов нет? — Есть, — молчавший Америка подал голос и поднял руку, — как, спрашивается, мы сделаем это? — Интерес в глазах Альфреда был немалый. — Вы обдумали план наших действий, Германия-сан? — вежливо поинтересовался Япония. — Да, — кивнул Людвиг, — если это время Золотой Орды, то для начала нужно найти хоть какие-нибудь их следы... Сказано — сделано. Но до момента достижения своей цели страны видели немало ужасов: монголы вытворяли всё, что душе угодно. Они с диким хохотом поджигали деревянные избы, вытаскивали оттуда кричащих женщин за волосы, раненых, не в состоянии двигаться мужчин затаптывали кони; дети рыдали над телами родителей. Япония не хотел верить в то, что вон, например, у одного из воинов на поясе висит меч, какой сохранился только в доме Яо. Мрачный Альфред молчал, глотая комки в горле, и старался не смотреть в сторону совсем ребятишек, одежда которых уже была испачкана в крови защитивших их родителей. Германия предпочёл одиночные поиски, в то время как Франция и Англия отправились блуждать по деревне вместе, хотя впоследствии и словом не обмолвились. Людвиг первый нашёл следы коней монголов и в срочном порядке собрал стран. Члены Большой Восьмёрки не стали медлить - они сразу же двинулись в путь, который обещал быть долгим. Половину пути все шли молча, тупо разглядывая или снег под ногами, или бескрайние заснеженные поля. Но всякую тишину в их компании всегда убивали трения между Францией и Англией. Нередко в их споры бесцеремонно встревал Альфред, как это было и сейчас, впоследствии получавший по голове. Кику незаметно приблизился к Людвигу и вскоре шёл с ним наравне. — Ах, они много шумят, — Хонда посмотрел сначала на притоптанный снег под ногами, затем оглянулся назад, — но так, видимо, легче... Германия не ответил, лишь прищурился, завидев далеко впереди чёрные точки — с десятками шагов они образовывали неровную тёмную линию. Немец позвал Англию, Францию и Америку, и, махнув рукой вперёд, предложил перейти на бег. И ещё, страны только сейчас заметили, что им несказанно повезло — неизвестно как, но они не чувствовали холода. Бег был долгий, и только Людвиг спокойно пробежал два километра благодаря ежедневным тренировкам, в отличие от остальных, которые с горем пополам преодолели это расстояние. Свалившись на землю, Альфред, Артур и Франциск умоляли дать им минуту на отдых. Германия скептически выдохнул и, сказав, что они с Кику продолжат путь, двинулся вперёд. Монгольские юрты стали видны тут и там, но самая большая находилась в центре, где-то горели костры, о чём-то тихонько переговаривались темноволосые женщины. Только вот полный обзор закрывали кони и их всадники с гордыми осанками, ухмыляющимися лицами и грязными от сажи руками. Они заходили за ветхую ограду, построенную на скорую руку — монголы не привыкли подолгу сидеть на одном месте. Когда все кони пересекли этот горе-забор, самым последним вошёл маленький ребёнок лет шести на крепкой цепи, словно опасная собака. С его хрупких запястьев кандалы содрали кожу так же, как и ошейник с шеи; некогда белая рубаха с узором, стала грязной от потемневших пятен крови. В светлые волосы мальчика попали в плен десятки снежинок, как и он сам, а прикрытые фиолетовые глаза не выражали абсолютно ничего — это Людвиг с Кику разглядели, когда быстрыми шагами обошли мальчика, своими движениями выводя подошедших Франца, Джонса и Кёркленда из оцепенения. — Только не говорите мне, что это... — Америка побледнел так, что лежи он на снегу, то мог бы неплохо замаскироваться. Мальчик сначала упал на колени, затем, покачнувшись назад, сел на холодное белоснежное одеяло зимы. Франция в немом ужасе подскочил к нему. — Россия-сан? — выдавил Япония и присел рядом с Ваней в надежде, что тот его увидит. Иван начал тереть запястья покрасневшими от холода руками, но вздрогнул, как от ожога, стоило ему только прикоснуться к ранам. Брагинский прижал руки к груди в надежде согреться, что было бесполезным. — Эй, брат! — страны дернулись, услышав звонкий голос самого высокого монгола, которого они увидели, только повернув голову в направлении громкого звука, — прикажи накрыть столы! Мы празднуем победу! — Я тебе не брат. И не нужно так кричать, — Япония медленно поднялся, а обладатель такого родного голоса вышел из большой юрты, — я не глух и не слеп. Кику, повернувшись, в изумление открыл рот — тот Китай, что стоял в нескольких десятков метров от него, существенно отличался от своей версии будущего. Черты лица Яо, как его надменный взгляд, были сравнимы разве что со льдами в Антарктиде. Ван был одет весьма богато по меркам того времени — его одежда была сшита умелыми руками из самых дорогих тканей и украшена дорогими нитями. — Я знаю, — тот самый высокий монгол с чёрными, как крыло ворона, волосами и горящими золотыми глазами подошёл к Китаю и потрепал по волосам, — но эта победа важна. — Так важна, — суровый взгляд Яо метнулся к Ивану, и странам показалось, будто он и их сейчас видит, — что мы должны праздновать завоевание слабого мальчишки? Улус Джучи фыркнул, отняв свою руку от Китая, — а ему хоть бы хны, — и двинулся к своим солдатам. Ван же, недолго думая, подошёл к Брагинскому, который решил хоть чем-то занять свои руки и сделать маленького снеговика, розового от его крови. Франция, да и все попавшие в прошлое России страны глазам своим не верили — и это тот безобидный Китай, которого они знают? Но сейчас он не казался таковым, заставляя мурашки табунами проноситься по коже. Англия краем глаза заметил, как напрягся Альфред, словно загнанный в угол напуганный зверь, и, встав в боевую стойку, положил руку на пистолет. Можно подумать, что это смогло бы помочь. Хонда отшатнулся от старшего брата, когда тот сначала остановился, затем присел перед Иваном. Бонфуа неожиданно захотелось, чтобы он не причинял боли маленькому России — в конце концов сейчас он ребёнок. Китай долго смотрел в лиловые глаза Вани, как вдруг поднялся, и, схватив ребёнка за грудки рубахи, поставил его на ноги. — Идём, — Яо развернулся, — и запомни, что тут с тобой никто нянчиться не будет. Брагинский лишь кивнул и сделал болезненный шаг по колючему снегу. Затем второй, третий — было больно, но Россия, стиснув зубы, терпел. Тут Ван резко остановился. — Холодно? — обернувшись, с лёгкой насмешкой спросил Яо. — Н... Нет... Всё бы ничего, только вот Ваня сказал это — ну как, сказал, — одними губами, не издав ни звука. Вместе с ним онемели и члены Большой Восьмёрки. — Я вижу. Китай отвёл Ивана чуть поодаль от юрт, дабы не попасться на глаза Улусу, и, развязав верхнюю тёплую одежду, накинул на плечи Брагинского. Он еле заметно прогнулся под её тяжестью. Глаза России, удивлённо посмотревшего на Яо, загорелись адским фиолетовым пламенем. Вдруг прошлое начало рассыпаться по кусочкам, превращаясь в пыль медленно, но верно. — Знаешь, Артур, — Англия вздрогнул от правильного произношения своего имени из уст американца, — спасибо, что не поступил со мной вот так...