Часть 1
22 декабря 2013 г. в 18:15
Холодало. Небо было сизым.
Микаса чувствовала себя не комфортно: форменная одежда неприятно стягивала кожу. Грязевые кляксы уродливыми пятнами оставляли въедающиеся разводы на светлой ткани, но её больше волновал зубчатый клинок — не заточенный, тупой. Микаса плавно провела пальцами по острию и тихо выдохнула, стоило заметить красные капельки — капиллярное кровотечение.
Весь день она была не в настроении: некоторые упражнение не получались, несколько раз она падала с высоты и много кашляла. Лоб был горячим, будто раскалённый металл, кожа побледнела, а взгляд казался усталым, будто Микаса не спала несколько дней. На лишние вопросы она не отвечала, стараясь держаться подальше от других; свой шарф Микаса потеряла ещё вчера. В этом лагере порой невозможно ничего найти. Она боялась, что забыла его где-то в лесу, зацепившись о дерево во время падения.
Неудача — недобрый путник и жестокий враг сегодняшнего вечера. Перелив яростной палитры скрывался за тучными облаками или вовсе не существовал в это время; Микаса ждала окончания тренировки так, как никогда раньше, — кусала потрескавшиеся губы и молча ненавидела себя за это.
Резкое дуновение ветра трепало смоляные волосы. Микаса прищурилась и взглянула на застенчивый солнечный просвет. Его тусклый мимолетно брошенный взор не подарил и грамма тепла, лишь незаметно блеснул и скрылся до завтрашнего утра. Микаса сделала два шага назад и попыталась повторить нехитрый маневр с пустотой.
Микаса не знала, что за ней наблюдали из-за угла, не сводя пристального взора. Он переживал за неё, будто за самого себя, шептал лишь одними губами, что она справится, Микаса всё снова и снова падала. Губы болели, дул холодный ветер, она вздрагивала то ли от холода, то ли от слёз, которые подступали к глазам.
«Я сильная, я справлюсь», — шептала сама себе, ногтями цепляя холодную и мягкую землю. Она снова поднималась и, закашлявшись, падала. Во рту стоял металлический привкус: она сплюнула, оставив на земле небольшие багровые круги.
Тёплые ладони поверх шершавых рук — отрезвляющий контраст. Микаса задыхалась от неожиданности, но внешне оставалась спокойной, будто перед выходом на поле напилась отваром пустырника. Перед глазами всё плыло: личная пламенная пустыня на сетчатке, сухой воздух во рту, неприятный привкус. Знакомый и родной голос звал по имени, надрывались связки. Микаса смутно помнила — саму себя тоже позабыла и не понимала. Некто прижимал сильно, явно не задумываясь о женской хрупкости, насильно тащил, будто Микаса — мешок с картошкой (какая ирония!), ругался сквозь стиснутые зубы и приговаривал, точно заклятие: «держись», «расслабься», «хорошо»... «всё будет хорошо».
Микаса поддавалась, прикрыв глаза, тело ослабло, она едва передвигала ногами, бросало то в жар, то в холод. Жмурилась, голова кружилась, а дышать становилось всё сложнее.
Микаса очнулась, сидя на скамье возле казармы, голова не хотела проходить, перед глазами расплывалось, она чувствовала чьи-то тёплые руки у себя на плечах. Она коснулась ладонью своей шеи, обнаружив на ней то, что было очень дорого ей. Микаса считала это маленьким сокровищем, оберегом, который не даёт ей погибнуть в бою. Подарок Эрена.
— Ты как, Микаса? — он присел на карточки рядом с ней, пытаясь заглянуть в глаза, опустил её голову за подбородок, осматривая её, будто много понимает в медицине.
— Порядок, — сказала таким тоном, будто принимала приказ. — Не стоит беспокойства.
Черты его лица по-прежнему оставались нечёткими, но Микаса, точно не теряя надежды, продолжала внимательно вглядываться: хмурый, раздражённый, взволнованный. Микаса едва заметно улыбнулась краешками губ и наградила себя пощёчиной. До Эрена ей было тяжело дотянуться.
— И что ты творишь? — он покачал головой и взял её холодные шершавые ладони в свои руки, согревая их дыханием. — Ты должна быть в комнате, а не заниматься тренировками, у тебя же температура.
Микаса молча смотрела на Эрена, она попыталась выдернуть руки, но ничего не вышло: слишком слаба даже для этого. Микаса казалась сама себе очень жалкой. Никогда ещё она не чувствовала себя так ужасно, ведь это она должна защищать Эрена, а не он её. Она его должник.
— Всё нормально, Эрен, я ещё немного потренируюсь и пойду спать, это тебе уже пора, — говорила тихо, её слова прерывались кашлем, тело сводило судорогой.
— Дура, — без всякой грубости бросил Эрен.
Микаса прикрыла глаза и обрадовалась, что густая чёлка спрятала жуткие синяки и припухшие веки. Неугомонный ветер никак не мог успокоиться.
Эрен стянул форменную куртку и укутал Микасу, на данный момент похожую на гусеницу. Забавное фырканье едва слетало с обветренных губ, и на большее Микаса не была способна.
— Как... глупо. Хватит заострять внимание на таких мелочах. Если тебе нечем заняться, вот... заточи клинок. Всяко лучше.
— Вместе заточим. Завтра.
Эрен убрал мешающиеся пряди с лица. Щекотно.
— Завтра мне нужно встать рано, важно продолжить тренировку, я теряю форму, — Микаса недовольно бормотала, прикрыв глаза. Лицо Эрена озарила улыбка, он взглянул на неё и наклонился, мягко коснувшись её губ.
— Ты всегда в форме, Микаса, — он шептал, мягко касаясь кожи. Микаса дёрнулась, стараясь отстраниться, но Эрен прижал её к семье сильными руками, не давая пошевелиться. Она снова сдалась. Второй раз за день она позволяет собой повелевать другому человеку. Слабая. Ничтожная. Она не отвечала на его поцелуи и больше напоминала куклу, которая во все глаза смотрела на Эрена.
Куклу — дорогую лишь оттого, что редкая, более нигде не встречающийся материал: единственная в своём роде, с раскосыми глазами, розовыми губами и тонкой кожей, что видны паутинки акварельных вен. Эрен осторожно касался неровных прядей волос — вороновых, отстриженных и жёстких от мыла. Микаса пахла травами, пылью и потом; она, непохожая на его мать, отличимая от других окружающих его девушек, так же падающих в грязь, стирающих ноги в кровь, изматывающих себя. Микаса же отвергала всё и сразу, Микаса пыталась быть другой для него, но не могла принять Эрена. Просто не могла.