Глава 4. Между временем.
2 апреля 2014 г. в 19:47
Pov Нацу
Я отчетливо помню тот день, когда мой отец впервые взял меня с собой в мир людей. Тогда я бегал по дому сломя голову, снося все на своем пути. А отец смотрел на меня и даже не ругал. Не ругал за то, что я уронил картину и разбил дорогую вазу, которую он привез из какой-то южной страны. Признаюсь честно, та ваза мне не особо нравилась. Она была старой и безвкусной. Наверное, в любое другое время он бы хорошенько отругал мне за это, но только не тогда. Тогда он сидел за столом и пил свой утренний кофе, иногда смотря на семилетнего мальчика, который просто светился от радости.
Помню, как я впервые проходил через врата, которые связывают наш мир и мир людей. Они казались мне такими огромными и устрашающими, поэтому я крепко сжимал руку отца. Это был последний раз, когда я держал его за руку. Если бы я знал это тогда, то наверняка бы смог изменить свою судьбу. Но я был слишком впечатлен и совсем не замечал маленьких, но столь важных деталей. Например, то, как смотрел на меня отец или, как он мне улыбался. Не замечал все те чувства, которые он вкладывал в каждое сказанное мне слово.
Знаю точно, что тогда на дворе шел XVIII век. Отец, почему-то выбрал для нашей прогулки один из парков Лондона. Ему всегда нравился этот город. Он частенько рассказывал мне об этом. Наверное, поэтому сейчас я считаю Великобританию моей любимой страной. А тогда Лондон был центром развивающийся Британской империей. Именно в XVIII веке в Лондоне получили распространения такие заведения, как кафе. Но этот век был знаменит не своими кафе, а своими казнями. Тогда они были более ожесточенны. Поэтому смертность в стране вдвое превышала рождаемость.
Я немного отвлекся от главной темы. К сожалению, я не помню, в каком парке мы гуляли с отцом. Зато точно могу сказать на какой скамейке мы сидели. Она навсегда запомнилась мне. Но её уже нет там, потому что она сгорела. А почему так произошло, вы узнаете немного позже. Из нашей прогулки можно извлечь множество приятных воспоминаний, но моё подсознание не особо жаждет все это рассказывать.
В тот день мы сидели на этой скамейке и болтали обо всем на свете. Точнее я говорил без остановки, а мой отец с интересом слушал меня. И только сейчас я спрашиваю себя, действительно ли ему была интересна моя болтовня или он просто делал вид? Но тогда меня это совсем не заботило. Мой отец накупил мне всяких сладостей и ничего мне не запрещал. А когда часы показали ровно два часа дня, он подарил мне свой нож и сказал, чтобы я сидел здесь, а как только начнет темнеть, немедля возвращался домой.
Он перед уходом много чего мне говорил. Но в основном о том, как сильно любит меня. Я даже не понимал тогда смысла этих слов. Помню, что он крепко обнял меня и долго не отпуска. Все гладил меня по голове и что-то шептал на ухо. Вот только я не помню, что он шептал мне. Или просто я не хочу помнить. А потом он отпустил меня, улыбнулся самой нежной улыбкой и ушел. А я остался ждать его на этой скамейке.
Просидел я в этом парке довольно долго. И все это время мой взгляд был устремлен на дорогу, по которой ушел мой отец. Я ждал его. Ждал час, два, пять. Солнце уже зашло за горизонт, а на улице зажглись первые фонари, но я все продолжал ждать. Помню даже, от скуки выцарапал ножом на этой скамейки свои инициалы: «N. D.». А когда я совсем устал ждать, то решил вернуться домой, думая, что отец ждет меня там.
Но тогда я сильно ошибался. Дома меня ждала только Ангелина, наша горничная и по совместительству моя няня. Я помню, как она обняла меня и немного поругала за то, что пришел так поздно. А отец так и не вернулся. Зато через два или три дня к нам в квартиру пришел мужчина и отдал Ангелине конверт. Женщина загнала меня в свою комнату, а сама осталась в гостиной. Но я отлично слышал, как она кричала и проклинала моего отца. А когда зашла в мою комнату, я заметил на её щеках слезы. Она вновь обняла меня и сказала, что все будет хорошо, и она никому не отдаст меня. В тот же день это письмо было сожжено.
Шли годы, я взрослел. Поначалу было трудно без отца, поэтому я каждый раз спрашивал Ангелину о его местонахождении. Она же всегда улыбалась и старалась перевести тему. Но я уже начал понимать, что здесь что-то не так. И не только по реакции Ангелины. Почти все указывала на это. Во-первых, к нам в квартиру приходили какие-то люди в черных костюмах. Они всегда задавали одни и те же вопросы, а потом уходили. Во-вторых, я часто слышал, что люди говорят за моей спиной.
«Бедный мальчик. Как он живет, зная такое про отца»
«Как же ему трудно. Я слышала, что он остался со своей няней»
«Ты слышал, что сделал его отец?! Его за такое нужно казнить!»
Сейчас я точно могу сказать, что все эти люди были правы. И вот, превратившись из маленького мальчика в подростка, я как-то раз пришел домой и потребовал правды. Ангелина тогда долго сидела и молчала, а потом все же ответила на мой вопрос. И её ответ стал для меня началом новой жизни.
После этого разговора я полностью забыл отца. Нет, он не умер и не пропал. Он предал. Предал меня, предал наш народ. Я забыл даже его внешность. А та скамейка с моими инициалами сгорела. Да, представьте себе, взяла и загорелась среди бела дня. И ничего от неё не осталось. А тот нож я все еще храню у себя в шкафу. Может это глупо, но я все еще надеюсь встретить отца. Но я не собираюсь говорить ему что-либо. Возможно, я просто пройду мимо.