А как же "долго и счастливо"?

      - Маэвс, - захлопывая входные двери, кричу из коридора. – Смотри, что я тебе принес. Помнишь, мы собирались сходить в кондитерскую на углу? Я только что оттуда, прыгай, - скидываю ботинки, придерживая одной рукой большую коробку с разноцветными пирожными, а второй – пакет из супермаркета.       В квартире как-то подозрительно тихо, поэтому напрягаюсь, вслушиваясь в едва слышное тиканье часов и какой-то непонятный плеск.       - Маэвс, ты где? – заглядываю в комнату, но она пуста. Закрадывается нехорошее предчувствие… - Ма, где ты спряталась? – сунул нос на балкон – никого. – Детка, прекрати, это уже совсем не смешно.       На кухне на столе стоит так и не тронутая тарелка с ее обожаемой пастой и открытая бутылка минеральной воды. Автоматически закручиваю крышечку и сую бутылку в холодильник. Может я проворонил ее и сейчас она преспокойненько сидит на детской лесенке в тени деревьев, как часто любит делать? Но сквозь порядком запыленное окно видно, что двор пуст. Так, стоп! Плеск! Быстрым шагом направляюсь в ванную.       - Маэвс, ты там? – тактично стучусь в деревянную панель. – Все в порядке? Хей, ты меня слышишь? – наплевав на волну негодования, которая грозится обрушиться на меня с минуты на минуту, распахиваю дверь.       Открытый кран повернут в ванную, из которой вода переливается на пол. В два шага преодолеваю расстояние и перекрываю кран. Черт, что это? Топчусь на месте. Блядство же… Словно кот, отряхиваю ступни от холодной воды. Так, кто-то явно напрашивается на затрещину.       - Ну, хватит, все, пошутили и достаточно! – практически кричу, выскакивая из затопленного помещения. – Лучше выходи добровольно, я почти не злюсь. Хотя соседей мы наверняка затопили, эх… - почти шепотом уже бормочу себе под нос, открывая соседнюю дверь уборной комнаты. – Ма, взрослые же лю… Ма!       Она лежит неподвижно, свернувшись практически в клубочек на холодном кафеле. Бросаюсь к ней, хватаю за руку, тяну на себя, поднимая.       - Что ж ты за дура у меня такая-то, а? Маэвс, - легонько бью по щекам. – Детка, ты сильно ушиблась? Ма, ответь мне! – трясу за плечи. Ощутимо, но реакции не следует. – Маэва, имей совесть, шутка перестала быть шуткой!       Но она молчит.       Пытаюсь встать, поднять ее, но не получается, безвольное тело, тяжелое, не желает повиноваться никакой силе из вне…       - Ма… - пожалуйста, дуреха, открой глаза, пожалуйста! – Ма, не надо, - перехватываю свисающую руку и пытаюсь нащупать пульс. Но, кажется, мое сердце бьется слишком громко, заглушая все вокруг. Осторожно поворачиваю ее голову, прикладывая пальцы к теплой и липкой коже шеи. Вот где-то здесь, вот тут… Где же этот чертов пульс?! – Господи, нет. Нет, нет, нет! – судорожно глажу по волосам, склонившись над ней.       Беспомощным взглядом обвожу стены, полки с химикатами, пол. У толчка, рядом с мобильным лежат два маленьких смятых пакетика. Дрожащими пальцами тянусь за одним, аккуратно, чтобы не выронить из рук мою драгоценную «ношу». Поднимаю на свет, пытаясь рассмотреть его содержимое. Жмурюсь, слезы мешают. Мотаю головой и вновь устремляю взгляд вверх. Порошок…       - Дура-дура-дура, - сиплю, не в силах справиться с подступившим комом в горле.       Господи, я же просил ее больше никогда не делать так. Она ведь прошла курс реабилитации, все должно было наладиться! Почему она не сдержала слова? Почему она так поступила? Почему...       Прижимаю все еще ощутимо теплую ладошку к своим губам, пытаясь – как глупо! – словно вдохнуть в ее тело хоть немного жизни. Хоть каплю, хоть еще всего на мгновение.       - Ма, пожалуйста, не надо, прошу тебя, - почти не дышу, все еще в надежде прислушиваюсь к малейшим звукам. – Ты же обещала быть со мной. Ты же говорила, что мы справимся со всеми бедами. Тебе же стало лучше. Так, зачем, Маэвс, зачем ты снова?..       - Мать твою, художник! – долетает до слуха. – Открой немедленно, а то я сейчас устрою тебе там Венецию! Пытаюсь быстро инстинктивно сорваться с места, но на колени безвольно падает голова с копной светлых волос, и я снова подхватываю Маэву за плечи.       - Тише, детка, я сейчас приведу помощь, потерпи, не оставляй меня…       Понимаю, насколько бессмысленнен этот бред. Она ведь не дышит, ее сердце не бьется, но все равно упрямо уговариваю себя, что кто-то посторонний сможет помочь. Опускаю ее на пол, на спину, осторожно, чтобы, не дай бог, не навредить, отступаю и почти выскакиваю в коридор.       - Так, учти, если ты мне сейчас… - начинает свою гневную тираду мой сосед за секунду до того, как я открываю ему дверь.       - Фло, Фло, прости, я все оплачу! Я все исправлю, - хватаю опешившего француза за руки и тяну вглубь квартиры. – Помоги мне сейчас, пожалуйста, я не знаю, что мне?..       - Твою мать… - он замечает лежащую Маэву раньше, чем я успеваю подвести его к уборной. – Что у вас тут произошло? Что с ней? – отодвигает меня, обходит, присаживается рядом с девушкой.       - Я… я не знаю! Я уходил несколько часов назад в студию, у меня же заказ, она говорила, что ляжет спать, что устала… А потом… потом, - я старался изо всех сих взять себя в руки, но попытки были тщетны. – Она дышит? Фло, скажи мне! Я не слышал, и пульс…       - Она мертва, - медля, едва слышно выдыхает парень, поднимая на меня испуганно-растерянный взгляд.       Хватаюсь за косяк, приваливаясь к стене. Нет-нет, это не может быть правдой! Как же наше с ней «долго и счастливо»?.. Абсурд какой-то.       - Что… - вопрос застревает в глотке. – Что мне делать?       Француз проводит ладонью по своим волосам, на несколько томительных секунд зажимая пальцами виски.       - Нужно звонить в «скорую», без них никак…       - Да-да, - я готов согласиться на что угодно, лишь бы проснуться ото сна – самого ужасного кошмара.       - Микеле, - треплет меня по плечу. – Ты сам как?       - Я… Она… - попытка связать внятно хоть пару слов тоже проваливается.       Но взгляд натыкается на ее сотовый и пакетик с крупицами белого порошка. Отталкиваю Флорана, поскальзываюсь, падаю, только чудом не угодив лбом об унитаз, хватаю телефон. Там должно быть имя… того, кто ей продал эту дрянь. Того, кто ее убил. Не слушающимися пальцами открываю списки последних исходящих звонков и… немею. Отказываюсь верить своим глазам.       - Микеле, что ты?..       - Я его убью, - рычу, прерывая поток всевозможных вопросов.       - Ты... ты куда? – едва различаю слова, бросаясь обратно в коридор.       Натягиваю ботинки, не шнуруя, открываю дверь на лестничную площадку, но вовремя вспоминаю об одной важной детали. Руки сами роются в нижнем ящике шкафа для верхней одежды, рвут, сминают, отбрасывают, а после – из картонной коробки появляется старый браунинг. Привычным движением перепроверяю патроны – полный магазин, отлично, - и прячу за пояс кожаных брюк.       - Что ты собираешься?.. – друг вскидывается мне наперерез, но я выскальзываю за дверь.       Нет, я это так не оставлю.       Бегом до парка, не разбирая дороги. Ярость. С головой накрывает ярость. В памяти так живо предстает побледневшее лицо Маэвы, и от чертовых слез, кажется, нет спасенья. Я отомщу. Жизнь за жизнь – справедливый обмен. К мосту, вниз по сухой траве, скользя по земле.       Группка отморозков мерзко ржет, обступая своего «пахана» - так это называется? Расталкиваю шайку, устремляясь к ее главарю. Хватаю за ворот высветленной джинсовки, вжимая в каменную кладку.       - Ах, ты, сукин сын! – выплевываю просто в лицо этому самодовольному недоумку. – Ты мне за все ответишь!       - Мике-Мике, и кто только учил тебя манерам? – растягивает улыбку от уха до уха и с присущей легкостью отталкивает меня. – А ты ко мне по делу или так?       Старательно усмиряю порыв ткнуть дуло пистолета в его нос сейчас же, в противном случае меня «уложат» раньше, чем я успею моргнуть.       - Разговор есть, - сквозь зубы, сильнее сжимая кулаки.       - Ну, если только разговор, - усмехается Мерван и машет своим «шестеркам» - те незамедлительно разбредаются. – Кстати, если хочешь, мне тут такую чудную вещицу подкинули. По блату.       Дожидаюсь, пока «дружки» скроются из виду, вновь прижимаю алжирца к стене:       - Сегодня к тебе приходила Маэва… Приходила ведь?       - А, так ты знаешь? – хмыкает и продолжает смотреть куда-то в сторону. – Я думал, что женушка, как в тот раз, в режиме «инкогнито».       Я готов его просто загрызть: вцепиться зубами в глотку и рвать-рвать-рвать!       - Так это все же твоя дурь? – скажи только «да» и ты – не жилец.       - Ей понравилось? Я и не сомневался.       - Ах, ты, тварь! – теряю последние проблески самообладания.       - Полегче, мальчик, не забывайся, да?       - Она умерла после твоей дозы, ублюдок!       - Воу-воу, если ты решил таким способом выбить у меня процент от следующей партии, то, знай, ничего у тебя не получится.       Горечь застревает комом в горле, и я не выдерживаю, отступаю на пару шагов, закрывая лицо. Господи, Маэвс, господи, зачем?       Рим молчит, пристально смотрит – чувствую. Вскидываю голову, будто принимая вызов, и достаю из-за пояса оружие, сжимая его за спиной.       - Разводишь? – снова усмехается и прикуривает.       Но в следующий момент, когда браунинг оказывается наведенным на него, роняет из рук сигарету.       - Она реально откинулась? – округляет глаза не то от испуга, не то от неверия.       Снимаю палец с предохранителя.       - Да не гони, не могла она после одной дозы…       - Две, Мерван. Две.       - Хах, для нашей мадам, с ее-то опытом, это так – нюхнуть и забыться, - нервно сглатывает, но, не смотря на страх, лицо вновь озаряет улыбка. – Забей, Мике, не она первая, не она…       - Мразь, - выдыхаю на нерве, не разжимая зубов. – Я потерял ее из-за тебя, и этот грех, будь уверен, ты искупишь.       - Спятил? – ухмыляется, едва заметно намереваясь достать из кармана нож.       - Не советую, - указываю взглядом на его руки. – Хоть раз поступи, как мужчина. Или ты и подохнуть желаешь, как собака?       - Да пошел ты!..       - Я пойду, не переживай. Но только после тебя, - рука дрожит. Но решимость сильнее всех моих моральных предубеждений.       - Силенок-то хватит? – издевается, пренебрежительно покосившись на меня.       - Не ты первый, не ты последний, так? – теперь ухмыляюсь я и жму на курок.       В подряд три выстрела. Один из них приходится в затылок, когда Рим пытается сбежать. Тело валится на пыльный асфальт. Поделом тебе, сучий потрох. Встретимся в аду.       Разворачиваюсь и ухожу. Успеваю смотаться до того, как его «шестерки» заявятся в это убогое убежище. Если нужно, я и их истреблю, никого не пожалею. Стоило бы? Нет, Маэвс никто никогда не жалел. И они этого не заслужили, тем более.       Пистолет выбрасываю в первом же попавшемся переулке в канализацию – такие улики мне ни к чему. Я отомстил за самого близкого человека. Пусть мне кто-то посмеет сказать, что я не прав.       Домой добираюсь в два раза быстрее, там же Фло остался… Нужно звонить в «скорую», полицию, адвокатам? Не знаю. Я просто должен быть сейчас рядом с ней, в последний раз.       На пороге квартиры меня встречают двое в форме – и дыхание перехватывает. Неужели это все?       - Микеле! Микеле, - Флоран машет рукой. – Месье Брикмо хочет задать тебе пару вопросов.       Но я не шевелюсь. Двое санитаров в паре метров от меня укладывают бездыханное тело Маэвс на носилки, накрывая поверх белым сукном. Ма… прости меня, если сможешь. Ма, я не смог тебя уберечь. Ма, я ведь клялся у алтаря. Ма…       Комиссар Брикмо становится рядом, что-то говорит, но у меня сейчас нет абсолютно никакого желания рассказывать истории, лгать.       Не знаю, сколько я так простоял, очнулся лишь в тот момент, когда меня кто-то крепко обнял. Мот?       - Фло, меня посадят? – совершенно неуместно срывается с губ.       - Только если ты натворил глупостей, - пожимает плечами и склоняется немного ближе к уху, словно боясь, что нас может кто-то подслушать. – Порошок они не нашли. Не проболтайся завтра на допросе, хорошо?       Дергаюсь, словно от пощечины.       - Ты знал? Давно?       - Не знал, давно догадывался, - качает головой. – Знаешь, Маэва ведь была хорошей девушкой…       С благодарностью поднимаю на него глаза.       - Лучшей, Фло, лучшей. Так устроена эта гребанная жизнь: мы теряем самых дорогих, и системе плевать на это. Масштабность нашей жизни осознаем только мы, проживая каждый чертовый день, будто бегая по замкнутому кругу. А, собственно, какая кому разница? Не ты первый, не ты последний…