Не уходи покорно в сумрак ночи

« — Выходи, выходи, малютка Гарри! — пропела она тонким издевательским голоском, и ее слова отразились эхом от начищенного паркета. — Зачем же еще было бежать за мной? Я думала, ты хочешь отомстить за моего дорогого братца! — Да, хочу! — крикнул Гарри, и с десяток его призрачных двойников вокруг всего зала повторили: «Да, хочу! Хочу! Хочу!» — Так-так… Наверное, ты любил его, малютка Поттер? Гарри захлестнула такая лютая ненависть, какой он не знал никогда прежде; желание причинить боль вскипело в его венах. Стрелой вылетев из-за фонтана, он взревел: — Crucio! Проклятье Гарри повалило Беллатрикс на пол; она забилась в агонии, визжа от пытки Непростительного. Волна наслаждения с головой накрыла Гарри, и он растворился в этой сладкой, трепещущей силе. Темная магия кружила вокруг него мощными потоками, затуманивала голову и лишала рассудка. Поттер совершенно отстранено наблюдал за криками Беллатрикс, упиваясь силой проклятья. Никогда он не чувствовал столь опьяняющей магии. — Finite Incantatum, — произнес тихий голос».

      Пылинки медленным танцем кружились в воздухе, нежась в теплой полосе света. Цветные тени на выцветшем дереве паркета складывались в причудливые узоры, когда лучи солнца задевали грязные витражи окон. Каждый день стеклянные кусочки составляли разные картины; когда же солнце скрывали пухлые темно-синие грозовые облака, витражи словно тускнели, становились совсем уж черными и, когда первая дождевая слеза попадала на закопченное стекло, застывали в скорбных изображениях. Тучи все же плыли своей дорогой, а разноцветные кусочки светлели, будто радовались солнцу, и превращались в новое изображение.       Солнечный луч лениво полз по комнате, попадая то на старинную мебель, казалось, собравшую всю пыль веков, то на стены, обитые потрепанным шелком; иногда то тут, то там вспыхивали золотом рамы картин – тусклых скучных пейзажей и темных и грязноватых портретов с забытыми на них обитателями. Свет не задержался на потухшем камине, украшенном причудливой кованной решетной; сажа и копоть облепляли когда-то белый камень некрасивыми пятнами, а на каминной полке скалил черные зубы череп.       Вскоре комната полностью омывалась дневным светом; разноцветные кусочки перестроились в последний раз, определившись с узором витража на сегодня. Где-то наверху оглушительно хлопнула дверь, и вязкое спокойствие и дремота в доме на Гриммаулд Плейс были нарушены. Послышался оглушительный хлопок, словно кто-то ужасно громко чихнул, и пыль с кресел и диванов стеной взвилась в воздух, на мгновение заслонив солнечные лучи. Тут же по щелчку она исчезла, и в комнате стало заметно чище, словно кто-то за секунду прошелся мокрой тряпкой по всем поверхностям.       Снова раздался глухой стук двери, и на некоторое время все затихло.       Будто сам собой появился неряшливый, помятый букет цветов в фарфоровой вазе, примостившейся на самом углу тяжелого дубового комода. Чья-то невидимая рука неловко попыталась вымыть окна, лишь размазав грязь; мутные потеки заставили витражи чуть потемнеть. Мусора, хранившегося в темных углах комнаты, стало словно меньше, а пол потемнел и заблестел из-за вылитого на него ведра воды.       Наверху раздались нервные шаги, хлопнули несколько дверей, и кто-то спустился по лестнице. Послышалось еще несколько непонятных звуков, будто что-то грохнулось и зазвенело, вспыхнуло тусклыми огоньками несколько свечей в коридоре, и Гарри Поттер вошел в комнату. На долгую минуту он замер, щурясь от яркого солнечного света и разглядывая стаю разноцветных витражных птиц, осторожно прошелся по полу, оставляя влажные следы, положил книги на низкий столик и направился на кухню. Там, немного погремев посудой, он соорудил более или менее приличный завтрак, вернулся за одним томом и с отсутствующим видом устроился за длинным деревянным столом, вперившись в книгу и поглощая еду. Спустя несколько минут, потыкав вилкой в тарелку и не обнаружив на ней чего-либо съедобного, Гарри полностью погрузился в книгу, отодвинув тарелку подальше и не заметив, как волшебным образом она исчезла. Что-то громыхнуло, появилась тоненькая струйка черного дыма, и запахло гарью. Гарри бросил неодобрительный и отчасти раздраженный взгляд поверх книги, но от чтения не оторвался и прошел в гостиную, так и не взглянув ни на что вокруг. Устроившись с ногами в кресле напротив чудесного витражного окна, Гарри продолжил свое занятие; несколько часов в комнате стояла удушливая тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц.       Цветы успели пожухнуть и исчезнуть, оставив после себя сладковатый аромат летних полей. Солнце совершило путешествие по небу, и уже терпко-оранжевый свет с трудом освещал всю комнату. Гарри Поттер спал, свернувшись клубочком в большом вольтеровском кресле, прижимая книгу к груди; несколько страниц помялось, а длинное пятнистое перо, служившее закладкой, валялось на полу. Вскоре солнечные лучи скользнули последний раз по разноцветным стеклам и скрылись за горизонтом. Чуть позже само по себе вспыхнуло пламя в камине, и зажглись старые огарки свечей, освещая причудливыми тенями комнату. Дрова затрещали, разгораясь сильнее и придавая какой-то сонный уют; Гарри завозился, скинул книгу на пол и приоткрыл глаза, уставившись на огонь. Не сдержав зевок, он обхватил плечи руками и встал, разглядывая изменившуюся обстановку. Осторожно поднял с пола книгу, расправил помятые страницы и вложил перо-закладку. Зевнув еще раз, Гарри направился к лестнице, прихватив с собой томик; свечи бесшумно гасли позади него и вспыхивали на его пути. Некоторые половицы без видимой причины ужасно скрипели, но ему удалось пробраться наверх без лишнего шума. На цыпочках обходя портреты, Гарри толкнул вторую дверь по коридору и скрылся в темноте спальни. Дверь со скрипом закрылась; в свете угасающей свечи можно было разглядеть затертое временем название одной далекой яркой звезды.

***

      Следующий день прошел точно так же, с незначительными изменениями. И еще один, и еще, а позже Гарри потерял счет времени. Потом зарядили дожди, и солнце скрылось за серыми облаками, а Гарри вовсе не вышел из спальни. Казалось, время превратилось в густой кисель, а живой и бурлящий окружающий мир остался где-то далеко за пределами комнаты. Атмосфера дома на площади Гриммо позволяла успешно не замечать действительности и потворствовала безделью; книги Гарри больше не интересовали. Когда, спустя, наверное, недели полторы на подоконнике появился желтоватый конверт, полдня Гарри успешно оставлял его без внимания, но к вечеру не выдержал, схватил конверт и долго разглядывал свое имя на нем, выведенное причудливым почерком Дамблдора. В записке – письмом листок язык не поворачивался назвать – директор интересовался самочувствием Гарри, его текущими занятиями, вкратце сообщил о приобретении новой сиреневой мантии и добавил в конце о собрании Ордена. Гарри моргнул, перечитал записку еще раз, внимательно просматривая пропущенные места, но какой-либо ценной информации не обнаружил. Похоже, Дамблдор не нуждался в ответе, так что Поттер с неким раздражением скомкал и листок, и конверт и бросил в камин. Он нервно зашагал по комнате, пытаясь понять, не несли ли какого-то скрытого послания слова Дамблдора, но на ум ничего не приходило.       Гарри присел на кровать, глядя на белое пятно среди углей, и внезапно почувствовал ужасную усталость от всего произошедшего и того, что только будет. Не хотелось ни с кем разговаривать, видеть жалость или сочувствие, или и то, и другое. Грусть и тоска медленно захватывали его опустошенное сознание.       Погода за окном окончательно испортилась, ветер завывал так, будто намеревался выдрать с корнями все деревья в округе. Вдобавок заморосил мелкий дождик, и ко всем звукам добавился тревожный стук капель о стекло. Внезапно дом показался чужеродным и злобным, будто тени приготовились выйти из своих углов и разом наброситься на Гарри; каждый шорох становился громче, а грохот ветра доставлял смутное беспокойство. Кажется, стало даже холодней, и краем сознания он подумал о дементорах.       Ладони внезапно вспотели, и стало безумно страшно, словно Гарри находился в одном из своих кошмаров. Он соскочил с постели, выхватил из-под подушки палочку. Сразу стало легче, будто тьма отступила. Сжимая палочку одеревенелыми пальцами, Гарри шагнул к двери, подергал за ручку, удостоверился, что та закрыта, потоптался на месте и наложил несколько запирающих заклятий. Потом нырнул под одеяло и прикипел взглядом к пустому пузырьку, стоявшем на тумбочке, рядом с оплывшей свечой в вычурном серебряном подсвечнике. Зелье Сна-без-снов закончилось три ночи назад. Гарри крепче сжал палочку, кинул еще один взгляд на пузырек, словно надеялся, что зелье появится само собой, и накрылся одеялом с головой. В удушливой темноте он смог наконец-то расслабиться; сердце потихоньку переставало трепыхаться, и испуг понемногу проходил.       Этой ночью ему снилась лишь бесконечная темнота, выползающая из Арки Смерти.

***

      - Ты забыл о существовании расчески? - строго спросило зеркало. Гарри лишь пожал плечами и продолжил чистить зубы. – Кожа слишком бледная, тебе стоит побывать на свежем воздухе, - не умолкала серебристая поверхность. Гарри прополоскал рот.       - Я не могу выходить из дома, - напомнил он отражению. То лишь закатило глаза.       - Тебе стоит лучше следить за собой, не пристало наследнику рода выглядеть таким неряхой, - чопорно продолжило зеркало. – И оденься поприличней, вечно в каких-то обносках шастаешь.       Не слушая дальнейшие восклицания зеркала, Гарри завесил его полотенцем, плотно закрыл за собой дверь и спустился в малую гостиную, где устроился в большом вольтеровском кресле. Часы остановились на отметке раннее утро; никакого желания что-либо делать у Гарри не было, и он приготовился к долгому ожиданию.       Солнечные лучи периодически осторожно касались стен и мебели; оконные витражи сложились в забавное изображение великана в розовом платьице. В вазе появился новый букетик полевых цветов. Навалилось вязкое ощущение безвременья; на душе стало покойно и пусто. Гарри перекинул ноги через подлокотник и задремал. Стрелка часов медленно подползла к ожиданию гостей и замерла. Раздался тихий переливчатый звон, будто возвещающий о каком-то грядущем событии, и дом погрузился в мрачную тишину. Разбудило Гарри чувство голода. Он поправил сползшие на нос очки, повертел головой, размяв затекшие мышцы, и краем глаза заметил, как стрелка часов дернулась и поползла к следующей отметке. В ту же минуту раздался пронзительный свист, сообщавший о нарушении защитных барьеров, следом послышался оглушительный хлопок и чьи-то легкие шаги. Гарри окончательно проснулся и подскочил на ноги, пытаюсь игнорировать неприятное посасывающее ощущение в животе. Шаги стали громче, и он машинально прикоснулся к палочке, засунутой за ремень.       - Доброе утро, Гарри, - Дамблдор вошел в гостиную. Шлейф его нежно-сиреневой мантии тянулся по полу и уже собрал немало пыли.       - Профессор Дамблдор, - поприветствовал его Гарри, пытаясь незаметно убрать палочку в задний карман брюк, и упал обратно в кресло. Дамблдор чуть улыбнулся, занял место напротив, на длинном жестком диване, и задумчиво огладил бороду.       - Как ты, мой мальчик? – просто спросил он. Было похоже, что он не ждет ответа, но искренне заинтересован в состоянии своего собеседника. Оставив Гарри время на размышления, старый волшебник призвал с кухни чайник и пару изящных фарфоровых чашек с блюдцами. Чуть запоздав, на столе таким же образом появилась небольшая стеклянная банка с вареньем.       - Все хорошо, сэр. Может быть, хуже чем обычно, но я в порядке, - сказал Гарри, наблюдая, как пузатый чайник, пуская струйки пара, подбирается к подрагивающим чашечкам, и как те тихонько пищат от удовольствия, когда в них наливают горячий чай. Против воли, его губы растянулись в улыбке, и мысленно он в который раз восхитился существованием магии.       - Предпочитаю чай с малиновым вареньем, надеюсь, ты не против, - дождавшись согласного кивка Гарри, серебряная ложечка сама собой зачерпнула ягодную массу и плюхнулась в чашку, размешивая по часовой стрелке. Несколько раз повторив манипуляции с обеими чашками, ложечка плавно опустилась на блюдце. Дамблдор осторожно сделал глоток, удовлетворенно вздохнул и подмигнул Гарри.       - Обожаю малиновое варенье, - повторил он. Гарри не отпускало ощущение нереальности, но никто не мешал ему наслаждаться происходящим, поэтому он аккуратно взял чашку, погрел руки об нее и отпил немного. Чай и вправду оказался восхитительным.       - Предмет нашего разговора будет довольно серьезным, - начал Дамблдор после того как его чашка опустела. Гарри медленно отставил свою, чувствуя, как настроение портиться, а в горле образовался тугой комок. Предчувствие чего-то недоброго окончательно завладело им.       - Прежде всего, я хочу тебе напомнить о недавних событиях, во время которых ты показал удивительную силу духа и храбрость, - он жестом попросил Гарри не возражать. – Ты на самом деле осознал ту пропасть, разделяющую тебя и Волдеморта, несмотря на некоторые ваши сходства. И, Гарри, я прошу тебя в первую очередь помнить о том, что вас различает, а не связывает.       Напряжение, сковывающее Гарри последние дни на Гриммаулд плейс, стало еще сильнее. Сразу же вспомнились все кошмары, мучившие его весь прошлый год, и мрачные мысли, не покидавшие его до сих пор. Воспоминания о событиях в Министерстве Магии вихрем пронеслись в голове; Гарри сжал ладони между коленями, стараюсь не показать, как он напуган словами Дамблдора. Директор внимательно посмотрел на него и взмахнул палочкой; чашки снова наполнились чаем.       - Ты же помнишь Амелию Боунс? Она была на твоем слушании, - Гарри кивнул; он и в самом деле помнил ее лицо. – Вчера утром она была найдена мертвой в своем доме. Казалось невероятным слышать известие о смерти человека, сказанное таким будничным тоном. Гарри зажмурился; он вдруг подумал о Сьюзен Боунс, в одно прекрасное утро лишившейся тети. Подумал, будет ли чувствовать она то же самое, когда он потерял Сириуса.       - Ее убили Пожиратели Смерти? – спросил он, избегая глядеть на профессора.       - Дом Амелии был хорошо защищен родовыми заклятиями и специальными щитами Министерства Магии, Пожиратели не смогли бы туда проникнуть, Гарри, - покачал головой Дамблдор. Блеснули его очки-половинки.       - Тогда Волдеморт?       Гарри машинально потер лоб, стараясь не задевать шрам и не замечая внимательного взгляда Дамблдора.       - Видишь ли, Гарри, личность убийцы определяют по магическому следу, который всегда остается на жертве, неважно, какое заклятие было использовано. Конечно, магический след можно скрыть специальными ритуалами, но уже никто в нынешнем мире не знает их.       - Простите, профессор, но я не до конца понимаю, что такое этот магический след, - быстро проговорил Гарри. Его утренняя рассеянность полностью испарилась; нахмурившись, он внимательно слушал Дамблдора, стараясь не упустить ни слова.       Директор немного помолчал, будто собираясь с мыслями.       - Каждый волшебник, Гарри, обладает своей собственной неповторимой магией. Я буду использовать ассоциации для лучшего объяснения. У тебя, например, магия похожа на жаркое пламя, у кого-то другого, это будет бушующий водопад или резкие порывы ветра. Можно использовать цвета, поскольку магия определенно имеет цвет, это видно по лучам заклятий. Я пытаюсь сказать, что магическая структура волшебников имеет определенные отличия, которые довольно легко установить, при помощи кое-каких средств, и редко бывают похожие магические подписи. В момент убийства отпечатки контактируют, и появляется след – своеобразное отражение магической сущности убийцы. Поэтому почти никогда нет сомнений в том, кто и как совершил преступление: магический след является подписью убийцы.       Дамблдор выпил чая, пригладил бороду и продолжил:       - Магический след, обнаруженный в доме Амелии, не смогли полностью идентифицировать.       Гарри округлил глаза.       - То есть, Министерство отрицает, что убийство совершил Волдеморт, - удивленным тоном сделал он вывод.       - О нет, нет, напротив, всем определенно ясно, что это Лорд Волдеморт, - заверил его Дамблдор. – Дело в том, что след совпал с магической подписью сразу двух людей, а такие прецеденты всегда требуют долгого разбирательства.       - Вы хотите сказать, - медленно проговорил Гарри, - что существует человек, магия которого похожа на магию Волдеморта?       Казалось, после того как он произнес эти слова, он сразу все понял, но отвергал это знание всей душой и нуждался хоть в каком-то подтверждении своих предположений.       Дамблдор красноречиво взглянул на него и сделал глоток чая.       Гарри замер. Взгляд его затуманился, словно он внезапно провалился в прошлое. Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь чаепитием Дамблдора и звяканьем часов.       - Понятно, - наконец после долгого молчания выдавил Гарри. – Значит, Министерство обвиняет меня в убийстве? – тихо проговорил он.       Дамблдор покачал головой.       - Думаю, я доходчиво им объяснил. Как ты знаешь, кровь волшебника – крайне опасная субстанция, поскольку обладает высоким магическим потенциалом. Ты помнишь, как возродился Волдеморт.       «Кость отца, плоть слуги и кровь врага», - подумал Гарри.       - Ты отдал ему свою кровь, Гарри, хоть и не по своей воле, а это многое значит. Из-за ритуала магия Волдеморта претерпела значительные изменения и в результате ваши магические отпечатки стали похожими, достаточно сильно, чтобы породить сомнения.       Объяснения Дамблдора немного успокоили Гарри, хотя тот ни словом не обмолвился о пророчестве и о странной пугающей связи между их сознаниями. Тем не менее, ужас отступил, сменившись привычной уже тревогой. Профессор, тем временем, продолжал:       - Они назначили тебе слушание, в этот четверг, чтобы соблюсти все формальные процедуры, - Дамблдор заговорщицки подмигнул Гарри. – Мы лишь заглянем ненадолго в Министерство и ответим на парочку вопросов.       Промелькнула мысль, что он не знает, какое сегодня число и день недели.       - Надеюсь, Волдеморту не придет в голову явиться на свое слушание, - неловко пошутил Гарри, пытаясь привести мысли в порядок. Дамблдор чуть улыбнулся, пошарил рукой в кармане мантии и вытащил большой белый конверт вместе с кульком конфет.       - А, вот где они, - пробормотал он. Гарри приподнял брови. Конфеты Дамблдор пристроил на столе рядом с чайником, а конверт передал Гарри. – Официальное извещение, - пояснил он.       На адресованном ему конверте красовалась печать Министерства Магии с грифом конфиденциально. Гарри помял его в руках и, не зная, что с ним делать, отложил в сторону. Дамблдор его действий никак не прокомментировал, только разлил новую порцию горячего чая по чашкам и предложил конфет.

***

      Снова послышался долгий свист, и затем последовали хлопки аппараций. Гарри насчитал всего семь, но мог пропустить один или два. Чашки трусливо подобрались ближе к чайнику, когда Дамблдор встал. Гарри подскочил следом.       - Думаю, тебе пора, мой мальчик, - немного рассеяно сказал Дамблдор, собирая фантики от конфет при помощи палочки. – Все что нужно, мы обсудили. Я надеюсь, ты будешь рад пообщаться со всеми позже. Кстати, миссис Уизли обещала испечь на обед свой фирменный пирог.       Гарри облегченно выдохнул и, бросив взгляд на часы (стрелка остановилась на отметке тайная организация), направился к лестнице, но был перехвачен Дедалусом Динглом, который настойчиво его поприветствовал и несколько минут выражал свое почтение. Вскоре к нему присоединился Элфиас Додж, и Гарри уже был рад избавлению от них, даже если это означало попасть в заботливые объятья Молли Уизли. Та несколько посетовала на внешний вид мальчика, прямо как блэковское зеркало утром. С помощью погрустневшего мистера Уизли Гарри наконец-то достиг лестницы и бегом отправился в спальню. Внизу послышалось еще несколько хлопков, раздались громкие вопли портрета Вальпурги Блэк, которые, впрочем, быстро стихли , мимо Гарри с ворчанием прошмыгнул Кричер, и шуму стало еще больше. К тому времени Гарри уже был в спасительной тесноте комнаты.       Опять сбылись самые темные его мысли. Все происходящее указывало на это пугающее сходство с Волдемортом, и Гарри все больше чувствовал себя похожим на него. Его разъедала ненависть к своей сущности, словно там, глубоко внутри, притаился маленький Волдеморт, пожирающий его изнутри. Он осторожно прошелся по комнате, заглянул в окно, но пустая улица и безоблачное небо не заинтересовали его. Тогда Гарри сел за письменный стол и попытался представить реакцию друзей . В голову закралась мысль ничего не рассказывать, но Гарри понимал, что так или иначе Рон и Гермиона узнают об этом. В конце концов он решил, что совпадение магических отпечатков ерунда по сравнению с тем, что они пережили, и, выкинув из головы все сомнения, призвал бумагу и перо, решив начать с письма для Гермионы. Пока Гарри скрипел пером, внизу что-то происходило. Слышался неясный шум, пару раз даже Гарри уловил чьи-то громкие голоса. Подслушивать ему не хотелось; выданной Дамблдором информации оказалась чересчур много для размышлений. Вкратце описав разговор с Дамблдором и попросив Гермиону прислать все июньские выпуски Ежедневного Пророка, Гарри написал в конце, что уже скучает, и запечатал письмо в обычный сероватый конверт. Хедвиг, сидящая на высоком платяном шкафу из черного дерева, слетела на стол, задев крыльями миниатюрные скелеты драконов, повешенные к потолку. Драконы замахали костяными крыльями; сова подобралась к Гарри, чуть не опрокинув чернильницу, и попыталась завладеть серым конвертом.       - Нет, Хедвиг, прости, тебе нельзя сейчас никуда улетать, - пробормотал Гарри, посадив чернильное пятно и пытаясь слизнуть его. Когда ему это не удалось, он огорченно оглядел корявые строчки, скомкал бумагу и призвал еще один лист. Хедвиг нахохлилась, словно обиделась, но покидать стол не собиралась, видимо, надеялась, что Гарри передумает. Несколько минут прошли в тишине. Письмо Рону вышло гораздо короче, и когда Гарри уже заканчивал его, раздался деликатный стук в дверь. Хедвиг ухнула, взмахнула крыльями, снова чуть не сбив чернильницу, и перебралась на подоконник.       - Гарри?       Услышав тихий голос Римуса , Гарри подскочил, и, чуть не опрокинув стул, кинулся к двери. На секунду замер, увидев неловко топтавшегося на месте Люпина, но тут же кинулся его обнимать. В голове промелькнула мысль, что должно быть Римус не так уж и рад ему, что тот винит его в гибели Сириуса и совершенно справедливо это делает, но Гарри лишь крепче прижался к его плечу. И чуть не рассмеялся от облегчения, когда Люпин обнял его в ответ. Они постояли так несколько мгновений, пока Люпин не кашлянул. Гарри отпрянул, но радость определенно была видна на его лице, потому что Римус только грустно улыбнулся. Гарри почувствовал, что может быть, все же расплачется сегодня.       - Я подумал, что нам нужно поговорить, - Римус прошелся по комнате, замечая бардак в комнате, состоящий, преимущественно из старых вещей Сириуса. Он постарался не бросить взгляд на фотографии и в итоге устроился на стуле, спиной к ним. Гарри замер; его сердце судорожно забилось.       - То, что случилось в Министерстве, случилось не по твоей вине, Гарри, - мягко произнес Люпин, вопреки всем ожиданиям Поттера. Казалось, он избегал смотреть на мальчика.       - Но это так, - нарушил недолгое молчание Гарри. – Если бы я хоть немного думал головой, Сириус бы никогда не оказался там, он остался бы на Гриммо, - он развел руками. Римус вздохнул.       - Гарри, послушай меня. Сириус был взрослым человеком, и ты не отвечал за его действия, даже если они привели к плохим последствиям, - он склонил голову. – Ты не должен чувствовать себя в ответе за все, что происходит в мире, и я думаю, что Сириус сказал тебе то же самое.       «Это не так», - подумал Гарри, но вслух ничего не сказал. Слова Люпина его не убедили, но камень на сердце стал будто легче. Вряд ли этот разговор мог привезти к чему-то хорошему, поэтому он решился спросить о другом:       - Дамблдор рассказал вам о... – он замолчал, подбирая слова.       - Профессор Дамблдор, Гарри. И если ты имеешь в виду сходство магических отпечатков, то да, рассказал. Гарри прикусил язык.       - И что ты об этом думаешь? – пробормотал он. Люпин задумчиво посмотрел на него, будто пытался подобрать правильные слова.       - Я думаю, это неважно, что ваши магические подписи совпадают, а ваши палочки являются сестрами, а важно то, что ты делаешь с помощью этой палочки. Именно твои действия и мысли определяют тебя, а не чистота крови или умение говорить на змеином языке. Даже с помощью парселтанга можно сделать что-нибудь хорошее, если сильно постараться.       Кажется, то же самое говорил и Сириус, другими словами, конечно, целую вечность назад. Камень на сердце стал еще легче, но не исчез совсем. Люпин хлопнул себя по колену и встал.       - Как бы мы не опоздали к обеду, Молли уже наверняка все приготовила, - пробормотал он и направился к выходу. Гарри понаблюдал за ним пару мгновений и не выдержал:       - Римус!       Оборотень обернулся, приподняв брови; тень печали и усталости, казалось, никогда не исчезала с его лица.       - Не уходи, - выдавил Гарри. – Не бросай меня, пожалуйста.       Теперь сам Люпин сделал шаг вперед и крепко сжал мальчика в объятьях, прижавшись щекой к его макушке.       Похоже, он понял все то, что Гарри ему не сказал, но пытался выразить взглядом.

***

      Все-таки Гарри и Римус опоздали: все уже сидели за длинным деревянным столом и поглощали стряпню миссис Уизли. Та как раз вынимала из духового шкафа свой сливовый пирог; черпак сам по себе помешивал что-то в большой кастрюле, а нож аккуратно строгал огурцы для салата.       - Садитесь, садитесь... вот, Гарри, сюда, напротив Тонкс, - тут же засуетилась миссис Уизли, как только их увидела. Нимфадора скорчила приветственную рожицу, и Гарри радостно улыбнулся ей. Люпин сел рядом с Кингсли, который сразу же что-то зашептал ему на ухо. Гарри незаметно огляделся: Дамблдор уже ушел, и ничто не говорило о том, появлялся ли Снейп. Все вокруг были заняты едой и разговорами, поэтому Гарри обратил взор в свою тарелку, которая уже была полна овощным рагу. Восхитительный запах пробудил притупившийся было голод, и он принялся за еду. Кувшин долил ему тыквенного сока, рядом появились булочки с изюмом, и в целом все было чудесно. И, кажется, Гарри достался чуть больший кусок пирога, чем остальным.