Жизнь как ни крути, очень странная штука!

- Я тебя разлюбил! – Сказал Павел и бросил очередную белую футболку из их шкафа в свою спортивную сумку. Катерина стояла обперевшись плечом о дверной косяк и равнодушно смотрела на его сборы, пытаясь найти в своей душе хоть какую-то реакцию на слова, вроде бы когда-то любимого мужчины. – Тебя никогда нет дома! – Обвиняюще сказал он и отправил следом за футболкой теплую куртку. Ну да, на улице глубокая осень, холодно, меланхолично подумала Катерина. - Ты нашел другую? – Безразлично спросила она, спросила для того, чтобы спросить, а не просто молчать. Тишина в последнее время, почему-то ее угнетала. - Началось! – Павел выразительно закатил глаза, Катерина поморщилась, эта его актерская привычка играть даже дома всегда ее раздражала. На самом деле театр, в котором он числился и играл, был средненький и актер из него тоже был средненький. – Давай не будем устраивать сцен и истерик? Никого я не нашел! Просто я устал. Понимаешь? - Да. Тебе свойственно уставать. – Согласно кивнула Катерина, даже не пошевелившись, чтобы помочь, когда Павел стал вытаскивать с нижней полки свитер. Свитер был теплый, кашемировый, она его покупала ему на Новый год, кажется в прошлом году. Катерина очень любила этот свитер, странно, вот свитер, который собираются забрать, вызывает у нее чувство потери и пустоты, а уход «Большой любоффи» почему-то нет. Может Павел прав и у нее вместо сердца калькулятор? - К чему эти намеки? – Глаза Павла сузились, и он посмотрел на нее зло и неприязненно. Весь актерский шик с него слетел и оставил какого-то злобного мужика средней паршивости. – Если ты про то, что я не вбиваю гвозди в стену, не клею обои и не меняю трубы в туалете, то… - Я знаю! – Перебила его Катерина, брезгливо передернувшись, и процитировала любимую поговорку Павла. - На это есть специально обученные люди! - Верно! И кто на что учился! – Он сел сверху уже полностью упакованной сумки и ловко застегнул молнию. Бока сумки угрожающе надулись, норовя лопнуть в любой момент. Справившись с застежкой, он попытался поднять сумку и, охнув, схватился за поясницу. Катерина злорадно усмехнулась, ну-ну, ведь ничего тяжелее ложки с йогуртом мы отродясь не поднимали! - Грузчиков вызовем? – Наконец предложила она, вдоволь, налюбовавшись на попытки бывшего дотянуть свои вещи до выхода из квартиры. - Вот поэтому я от тебя и ухожу, Катерина! – Приняв позу обиженного героя, с пафосом произнес Павел. – Ты никогда не понимала моего творческого духа! А у меня ранимая натура, которую подавляет твое пренебрежение и равнодушие! - И ты нашел ту которая понимает. – Закончила за него она. - Что ты снова начинаешь? – По девчачьи взвизгнул бывший, но противится тому, что Катерина схватила его сумку и поволокла к выходу не стал, только шел следом и ныл, что она его не ценила, не дорожила и всячески притесняла. В итоге убив всю любовь на корню. Катерина тем временем доволокла его поклажу к дверям лифта, запихнула Павла и сумку в подошедший лифт и нажала кнопку первого этажа, на прощание, помахала ошарашенному Павлу рукой. Накрыло ее уже в квартире, она успела заварить себе чай с ромашкой, и сидела на мягком диване, делая маленькие глотки обжигающего напитка, как накатил истеричный смех до слез. Она хохотала как ненормальная, вспоминая с каким трагическим видом Павел пытался донести до нее, что это она «убила» любовь, что это она «не ценила» и это она «не дорожила». А он бедный так старался! Он же позволял себя любить, заботиться и практически содержать, не считать же те смешные авансы, которые он приносил из своего театра деньгами? Почему-то он никогда не приносил зарплату, всегда только авансы и искренне удивлялся, как все деньги ушли на оплату коммунальных услуг? Сколько же ты тратишь воды? Она? Извините, кто по часу торчит в ванной (это же так расслабляет и успокаивает нервы после премьеры спектакля)? Кто требовал каждый день чистые, свежевыстиранные и свежевыглаженные рубашки (кстати, счет за электроэнергию тоже никто не отменял!)? Они знатно тогда поссорились, и Катерина впервые задумалась о необходимости терпеть рядом с собой этого нахлебника. И была вынуждена признать, что прошла любовь, завяли помидоры, осталась только привычка и какое-то чувство внутри, что Павел без нее пропадет, не выживет в этом мире. Мы же в ответе за тех, кого приручаем, верно? А еще-то самое, женское, вроде бы пристроена, да и Павел умел очаровывать дам, этого у него не отнять. Он так умел очаровать всех женщин от пять до пятидесяти в их семье, что все тетушки, бабушки и сестры считали его идеальным мужем для Катерины. Да, Константин Владимирович бы долго над ней издевался, если бы знал, какое чудо жило с ней в одной квартире последние три года. Особенно после того, как она разнесла подобных Павлу персонажей в пух и перья. То, что Павел не служил в армии, ей было известно доподлинно, белый билет, врожденный порок сердца. Правда, кутить на этих псевдо богемных вечеринках это ему не мешало. Она не задумывалась, какого черта вообще вспомнила о Константине, почему-то он всплывал в ее памяти теперь регулярно, в качестве ругательств и проклятий конечно. Но недавно она поймала себя на мысли, что делая работу по дому или заполняя или проверяя отчеты на работе, она может думать о том, какие у него красивые глаза или улыбка. Правда улыбался он не ей и крайне редко. Ей же в лучшем случае доставались ехидные усмешки и подколы. Может причина того, что она равнодушно отнеслась к побегу своего парня и кроется в обаятельной улыбке Константина Владимировича? Что за чушь? Катерина раздраженно тряхнула головой, чуть не опрокинув на себя чашку с чаем, хорошо хоть уже не горячим. Уж он-то о ней совершенно не думает! Точнее думает, как бы уволить поскорее, но вредная Катерина в своей работе ошибок не допускает, и придраться сильно к себе не дает. Уже весь офис, забросив другие сплетни, следит за их противостоянием. Катерина была бы не удивлена, если бы ей сказали, что ее коллеги делают на них ставки, кто кого в итоге «завалит». Катерина фыркнула и постаралась выкинуть из головы работу, коллег и Константина, и вернуться к тому, что ее только что бросили. Память тут же подкинула воспоминания, те, где бросали ее подруг и они рыдали на этом самом диване и проклинали бывших. Ни рыдать, ни проклинать Павла не хотелось. Катерина честно постаралась выдавить хоть одну слезинку, не получилось. В ход пошли запрещенные приемы в виде воспоминания детских и школьных обид, незаслуженных наказаний на работе (тьфу ты, снова работа!), по щеке скатилась одинокая слеза и дальше дело не пошло. - Тьфу, ты! – В сердцах плюнула Катерина и решила не страдать, если само не пошло, то зачем организм насиловать? Она потянулась, зевнула и, поставив чашку в мойку, завалилась спать прямо в одежде на диване. Поэтому когда в дверь, сначала позвонили, а потом стали стучать она первое время не могла понять, где она, что она и сколько времени вообще? Оказалось, стучала молодая соседка сверху – Лидочка, она была студентка и подрабатывала приходящей нянькой. Катерина тайно сочувствовала Лидочке, которой что бы выжить (кто же способен прожить на стипендию?) приходилось сидеть с чужими детьми, поэтому с девушкой их связывало подобие дружбы. Не то, чтобы они секретничали или сплетничали, просто иногда пили чай на чистенькой уютной маленькой кухоньке Лидочки. К себе Катерина ее никогда не приглашала, ибо у Павла ранимая натура, и он терпеть не мог чужих в квартире. Точнее раньше не мог, злорадно подумалось Катерине, а теперь нет его и она вольна делать в своей квартире все, что ей заблагорассудится. У нее мелькнула шальная мысль наконец-то пригласить Лидочку в гости, и она смело открыла дверь.