Когда пересекаются параллельные

Теперь Астрид сполна поняла, почему земли эти зовутся Великими Равнинами: она шла уже многие часы – ковыляла от усталости, потом, отдохнув, убыстряла шаг – а пейзаж едва ли изменился. Тянулись бесконечные поля, запорошенные снегом, изредка перемежавшиеся рощицами. Астрид была бы рада отдохнуть, но стоит ей остановиться - вновь она уже не встанет: после купания в ледяной воде холод пробирал её до костей, вниз тянула промокшая одежда. Движение – единственное, что поддерживало в ней жизнь. Надеясь, что её будут искать, Астрид шла вверх по течению реки. Каждое мгновение она ожидала, что на горизонте появится всадник, посланный королем, или сам король, и заберет её. Однако время шло и ничего не менялось. Наконец, силы оставили Астрид и она опустилась на берег реки. Холод на пару с ужасом сковывали тело и разум. Ребенок, яростно пинавшийся, когда Астрид только выбралась из реки, затих и последние пару часов не подавал никаких признаков жизни. У Астрид скручивало внутренности еще до того, как мысль успевала оформиться в её голове – ужасающая, тошнотворная мысль. Дробно стуча зубами, через пару минут она попыталась подняться, надеясь, что отдых восполнил её силы – напрасно. Мышцы окоченели, кончики пальцев онемели от холода. Она подула на них, но даже собственное дыхание показалось ей ледяным. С каждой секундой она все глубже погружалась в морок: перед глазами то вспыхивали неясные разноцветные вспышки, то очень ярко всплывали лица знакомых. Неожиданно среди них она увидела своих старых, оставшихся на Земле друзей – Леннарта, Марион, Курта, босса Шульце, которые, казалось, уже стерлись из её памяти. Впервые за проведенные на Харгиле годы тоска по ним накатила на Астрид; друзья звали её, зазывно махали руками, но она качала головой, обливаясь слезами – она не могла к ним вернуться. Теперь она часть этого мира. - ...трид! Она уже твердо решила связать себя с этим миром. - Очнись!.. И быть похороненной в этой чужой земле. И нигде больше. - Прошу тебя, открой глаза… Голос был знаком, и Астрид не могла не поддаться его увещеваниям. Несколько мгновений она не видела ничего кроме пелены, серовато-белой, как зимнее небо, а затем из-за неё резко выплыло лицо Вэлгриса. - Слава Великому! Отрешенно Астрид ощутила тепло: холод исчез вместе с промокшей одеждой. Её переодели в сухое, укутав в несколько слоев. Она облизала губы: они потрескались, и сухой язык прошелся по ним как наждачка по наждачке. - Нам нужно скорее ехать, - уловила она голос Вэлгриса. Затем её на руках подняли и усадили куда-то высоко – в седло, поняла Астрид. – Держись. Она вцепилась в первое, что подвернулось под руку, - в гриву Хельма. Конь недовольно фыркнул. Вэлгрис мигом взлетел в седло позади неё и, крепко обхватив её одной рукой, другой взялся за поводья. Без команды, Хельм тут же затрусил, потом сорвался в галоп. Несмотря на теплую сухую одежду, холод точно проник в самые кости. Астрид не могла перестать дрожать. Вэлгрис говорил с ней, но она, беспрестанно проваливаясь в мрак и выныривая обратно, едва различала обрывки предложений. Внезапно, тупая боль засвербила в пояснице, постепенно нарастая, затем пошла на убыль и исчезла. Через некоторое время повторилась вновь, и вновь, прибавилась боль внизу живота. Ни с чем иным это нельзя было спутать. - Вэлгрис… - хрипло позвала Астрид, потянув мужа за завязку плаща. – Долго нам еще? Вэлгрис метнул на неё обеспокоенный взгляд. Губы его были крепко сжаты, брови сведены над переносицей, но ради неё он попытался расслабиться. - Еще с час. А что? - Нашему малышу, кажется, не терпится появиться на свет. В миг глаза Вэлгриса округлились до размеров блюдец, и с рыси он перевел Хельма опять в галоп. В порыве чувств, он сжал Астрид крепче и быстро поцеловал в макушку, но она-то знала, что срок её еще не подошел. Было слишком рано, а преждевременные роды хорошо не оканчиваются, кому как не ей это знать. Отсчитывая интервалы между схватками, Астрид закусывала губу по мере того, как боль делалась все острее. Наконец, вдали показались огни, освещавшие шатры лагеря. Въезжали они уже затемно. Не замедляя хода, Вэлгрис, выжимая из коня последние силы, проскакал прямо между палатками к центру лагеря, где стоял императорский шатер. Там уже ждала Уринтольф. - Как вы и передали, я все приготовила, - молвила она, стоило Вэлгрису спешится. Коротко кивнув, он подхватил Астрид под мышки и спустил на землю. Уринтольф проворно шмыгнула к ней и придержала за локоть. - Оставайтесь снаружи, Ваше Величество. - Еще чего! – вспылил Вэлгрис. – Я буду присутствовать. - Мужчинам не положено… - Уринтольф, - тихим голосом осадила её Астрид и перевела на старушку взгляд запавших глаз. – Пожалуйста. Старая лекарка скривилась, но не остановила императора, когда тот, подняв Астрид на руки, занес её внутрь шатра и усадил на край постели. - Принесите тогда уж горячей воды, - распорядилась Уринтольф, - раз уходить все равно не собираетесь. Стоило ему выйти на улицу, как его тут же обступили подданные, с обеспокоенными лицами задавая вопросы, желая удачи, говоря что-то еще. Вэлгрису невыносимо было их видеть, но тут в толпе он выхватил лица Фанхила и Лоинора, и они будто придали ему мужества. - Вода! Принесите воды! – выкрикнул он, не обращаясь ни к кому конкретному, и несколько солдат бросились выполнять. Наконец, братья пробились к нему, и Лоинор крепко, почти до боли, стиснул ладонью его плечо и боднул головой. - Мы постоим у входа, - пообещал Фанхил. Вэлгрис с благодарностью кивнул, чувствуя, что слова куда-то пропадают. Дурное предчувствие подтачивало его изнутри. Когда солдаты принесли два ведра с чистой водой, почти бездумно взывая к магии, Вэлгрис вскипятил её, затем чуть остудил и, поддев плечом полог, вернулся в шатер. За это время Астрид переоделась в легкую сорочку и легла на кровать. Стоявшая над ней Уринтольф что-то тихо втолковывала ей, и Астрид, сжав крепко губы, кивала. Вэлгрис поставил ведра на сундук у изножья кровати и, стянув плащ и швырнув его в сторону, тихо сел в изголовье кровати. Астрид перевела на него круглые от страха глаза и подала руку. Немедля он сжал её в ладонях. Будучи вторым по старшинству среди своих братьев, Вэлгрис помнил, когда появлялись на свет младшие. Помнил томительное ожидание, когда королева Лиэтаэль двое суток не могла разрешиться, как ходил под окнами дворца, потому что внутрь его не пустил дядюшка. Он полагал, что непосредственно участие будет лучше неизвестности, но все оказалось не так, как он ожидал. Астрид мучилась, стеная, переходя на крик, точно раненное и загнанное дикое животное. Вэлгрис держал её голову у себя на коленях и не отпускал руки, но она, казалось, его вовсе не замечала. И действительно, зачем нужны мужчины в этом исключительно женском таинстве? Разве мог он чем-то помочь? Часы текли. На улице забрезжил рассвет. Слабый свет зимнего утра едва проникал в шатер под пологом, а ребенок все еще не появлялся на свет, и по поведению Уринтольф Вэлгрис понял, что что-то идет не так. Во второй раз она влила в рот роженицы какой-то отвар, и по затихшему дыханию жены, Вэлгрис понял, что боль ненадолго отступила. Астрид подняла на него безумные и усталые глаза, и он наклонился, чтобы поцеловать её мокрый от пота лоб. - Знаешь… Я никогда не говорила никому… - еле слышно начала она. – Ты, должно быть, помнишь, как я упоминала одного мужчину с Земли… с которым у меня были отношения… Вэлгрис кивнул. Глубоко вдохнув, Астрид продолжила. - Я тогда не сказала… Я ждала от него ребенка, думала, мы поженимся. Но он оказался подонком, и однажды… однажды… Дыхание её вновь стало прерывистым, и слезы брызнули из глаз. - Он избил меня так сильно, что начались роды, гораздо раньше срока. Девочка родилась мертвой! – всхлипнула она, закрыв рот рукой. – И мне сказали, что я никогда не смогу родить живого ребенка! И поэтому я была так рада… А теперь, точно как в тот раз… - Астрид! – прикрикнула Уринтольф. – Сосредоточься! - Я так боялась сказать тебе… Чувствуя подступающий к горлу ком, Вэлгрис прислонился лбом ко лбу Астрид. - Я не сержусь, - горячо зашептал он. – Я не сержусь. И еще ничего не потеряно, все еще будет хорошо. Еще чуть-чуть постарайся, прошу, любовь моя, еще самую малость… Продолжая шептать, Вэлгрис зажмурился, боясь открывать глаза. Астрид закричала, громче чем когда-либо прежде, точно в тисках сжав его руку, и крик её звенел в воздухе, лишь чтобы затем резко оборваться. До Вэлгриса донесся запах крови, вздох Уринтольф. Рука Астрид в его ладони расслабилась, и в неверии Вэлгрис распахнул глаза. Уринтольф держала в руках грязный комочек – ребенок, понял Вэлгрис, их ребенок. Но почему он не кричит? Почему нет крика? Несколько бесконечных мгновений Уринтольф глядела на младенца в своих руках, а затем оповестила: - Девочка. Мертворожденная. Астрид издала приглушенный вскрик. Вэлгрис только смежил веки, ощущая, как рушится тот уголок души, который уже занял его первенец. Его дочь. Вдруг Астрид стала обмякать в его руках. - Астрид! - Кровотечение не останавливается, - сухо бросила Уринтольф и засуетилась, пытаясь спасти хотя бы мать. - Астрид, ты меня слышишь? – зашептал Вэлгрис, обхватив лицо жены ладонями. Кожа её пылала, мутные глаза смотрели прямо на него, но ничего не видели. Время потекло еще мучительнее, чем прежде. Вэлгрис гладил Астрид по щекам, лбу, плечам, что-то бормотал, увещевал, рядом пыхтела Уринтольф, кровь все бежала по худым ногам его жены. Лицо её бледнело с каждой секундой, губы приобрели синеватый оттенок. Она запрокинула голову, и на секунду их взгляды пересеклись; её светлые глаза в полумраке блестели от слез, тусклые от боли и горя. Сомкнув веки, Астрид тихо и долго выдохнула и застыла. Он понял еще прежде, чем Уринтольф озвучила правду. - Оставь меня с ними, - попросил он тихо. Сполоснув в розоватой от крови воде руки, лекарка покинула шатер. Вэлгрис потерял счет времени. Как долго он сидел в тишине, продолжая оглаживать и целовать щеки Астрид? Сколько уже времени прошло с тех пор, как он в раз потерял все? Минуты или года? Оцепенение овладело им, и, напади в эту минуту хоть все полчища эллинальвцев, он не сдвинулся бы с места. Наконец, с невероятным усилием он заставил себя встать. Надо распорядиться о погребении. Он окинул взглядом тело на кровавом ложе. Нет, в таком виде он не отправит Астрид в мир иной. Использовав остатки воды, он обмыл тело, смыл кровь, пот и грязь. Нашел в сундуке чистое платье, переодел её и переложил на стол, чтобы вновь не запачкать кровью. Рядом с головой её лежал сверток, который должен был стать его дочерью, но он боялся даже косо смотреть на него. Зажмурившись, он поднял сверток, холодный и тяжелый, и положил матери на грудь. Лишь тогда он позволил себе сползти на пол и, закусив зубами ладонь до крови, тихо заплакать. Когда он впервые покинул шатер, солнце уже перевалило за полдень. Яркий зимний свет бил в глаза, но те оставались сухи. В паре метров на перевернутом ведре сидел, согнунувшись в три погибели, Лоинор, и Вэлгрис, скрипя свежим снегом под сапогами, направился к нему. Услышав шаги, Лоинор обернулся и уставился на него во все глаза. Должно быть, он ждал от него хоть какой-то реакции, чтобы понять, как себя вести. Но Вэлгрис был слишком опустошен и измучен для картинных сцен горя; он просто молча уставился в ответ, и брат тишину поддержал. - Я прощусь с ней сам, - наконец произнес Вэлгрис. Голос вырвался хрипом, оцарапав горло. - Уверен? – обеспокоенно уточнил Лоинор. – Не боишься?.. - Что захочется наложить на себя руки? – мрачно усмехнулся Вэлгрис. – Не переживай. Он повернулся спиной к лагерю. - Я слишком далеко зашел, чтобы поворачивать. По заветам предков народ Вэлгриса хоронил мертвых в земле и вместо надгробного камня зажал на могиле деревце. Но сейчас была зима, и Вэлгрис никак не смог бы вернуться сюда весной, дабы посадить саженец, а мысль о том, чтобы закопать Астрид в безымянной могиле в чистом поле претила ему. Потому он нашел в лагере самую маленькую телегу, какая только была, уложил в неё завернутые в белые простыни тела, вооружился топором, и, впрягши Хельма, направился к ближайшей реке. Никто не заговаривал с ним по пути, но он все же был рад покинуть лагерь и сбежать от тысяч глаз, взирающий на него с жалостью и надеждой – он все же оставался их императором, которого они выбрали сами. От него ждали выдержки, и он не мог подвести свой народ. Река, заблестевшая вдали, не покрылась льдом; то ли она никогда не замерзала, то ли зима эта была недостаточно холодной. В любом случае, Вэлгрису это было на руку. Он спешился, спустил на землю тела Астрид и девочки, и принялся, орудуя топором, разламывать телегу. Ручной труд самую малость заглушал душевные муки. Взмах, опустил, взмах, опустил – только искры да щепки летели в разные стороны. Бросив раму и колеса грудой в сторону, Вэлгрис прибил ко дну телеги четвертую стенку, чтобы вода не переливалась через борт, и подтащил импровизированную лодку к пологому берегу. Утерев пот с лица, Вэлгрис осторожно поднял сверток с телами жены и дочери и уложил в лодчонку – Астрид справа, младенца слева. Он откинул с лица жены саван и обхватил ладонью лицо. Тело уже не хранило ни капли тепла, сделавшись белым и холодным как мрамор. Сложно было поверить, что еще сутки назад она была живой, теплой, с румянцем на щеках – смерть всегда так внезапна… Сознание его стало кристально чистым, руки больше не дрожали и действовали так спокойно, будто он всегда знал, что придет к этому. Вэлгрис уложил тело любимой на плот и магией спустил его на воду. Бросил на лицо покойной последний взгляд, сорвал с холодных губ последний поцелуй и толкнул утлое суденышко. Вода тут же подхватила его и понесла прочь. Осталось сделать последний шаг. Вэлгрис произнес слова, родившиеся в миг на языке, и на последнем слоге его голос сорвался, и занявшееся пламя было даже сильнее и ярче, чем он хотел. Но это даже к лучшему. Вмиг оно охватило плот. С каждой секундой свинцовая тяжесть все сильнее разливалась в груди Вэлгриса, но он не мог отказать своей императрице в последней дани уважения и неотрывно смотрел на пожирающий тело огонь до тех пор, пока он не превратился в еле различимый огонек на фоне сумрачного неба. Когда темнота поглотила и его, Вэлгрис отвернулся. Потерянно оглядев пустынный берег, он без сил опустился на крупный камень и спрятал лицо в ладонях. Бессмысленно было искать виноватых, когда он точно знал, что сам своими действиями убил и Астрид, и их дочь. За все в этом мире, в том числе и за силу, приходится платить, и он преподнес Всевышнему его плату. Сила и его народ против жены и ребенка. Выбор сделан, прошедшего не воротить. Вэлгрис устремил свой взгляд туда, где вода соединялась с темным небом. Но ничего более было не разглядеть. Темнота поглотила его Астрид навсегда.