Глава XIV
2 апреля 2020 г. в 16:45
До мая месяца оставалось около трех недель, которые, вне сомнений, моя преданная подруга провела в подготовках. Поток советов с каждым днем уменьшался, а разговоры на личные темы наоборот становились во главе. Чтобы подруга смогла мне открыться и рассказать о чувствах к мистеру Вордсворту, я решила стать ей примером и рассказала об Эдмунде, и как так получилось, что дурнушка Мэри получила три предложения руки и сердца, не утруждаясь поездкой в Лондон на очередной сезон.
– Ты точно уверена в том, что на портрете были не его мать и он сам? – обмакивая клубнику в сливках, спросила она. – Не мог же он бессовестно флиртовать с тобой и предлагать такое испытание как брак, когда сам не свободен. Зачем мужчине двоеженство, когда он не смог бы содержать и одну?
– У меня было богатое приданое, которое могло улучшить его жизнь, – я переняла ее привычку пожимать плечами. Конечно, я чувствовала себя свободно только с ней и могла позволить такую вольность, а в обществе почтенных дам я вела себя как рафинированная матрона.
– Но он здорово рисковал, ведь твой зять – его хороший друг, который, прими во внимание, самолично познакомил вас.
– И он же проболтался о большой сумме денег, которую выделил мистер Дарси, надеясь поощрить джентльменов.
Моника сделала глоток теплого чая, рассматривая меня совсем по-иному.
– Мэри, Мэри, ты не перестаешь меня удивлять. Почему-то у меня сложилось банальнейшее суждение, что у тебя не было другого выхода. Я думала, ты никогда в жизни не знала любви, и разочаровавшись, перестав сидеть в ожидании чуда, вышла замуж за достойного старика. Не смотри на меня так! Я люблю дядю Джереми, однако ты моя ровесница! Ты ему как дочь.
Она точно попала в точку. Я моргнула, и она мгновенно поняла меня.
– Ах вот как! Фух, мне стало легче. Теперь могу как раньше разговаривать с ним. Знаешь ли ты, подруга, что я месяц не могла свыкнуться с мыслью, что он оскорбил память тети Элоизы и женился. Он когда-то поклялся, что не женится повторно и умрет вдовцом. На виду у общества он женатый человек, на самом-то деле он тебя удочерил, дабы опекать, дать свободу и научить своему ремеслу, не так ли?
От Моники ничего невозможно скрыть. Странно только то, что при том, что она как открытую книгу читает чужие жизни, к своей же она не может подобрать ключ.
За последние пару недель, когда мы собирались на обеды и чаепития, мистер Вордсворт пару раз попытался заговорить с Моникой, но она упрямо сжимала подбородок и открыто игнорировала его, предпочитая общество других джентльменов. Мне нравился Кристофер, решила для себя, что могу его так звать в мыслях. Черты его лица были не идеальными, но достаточно пропорциональными, и больше всего привлекали его льдисто-синие глаза под густыми бровями, которые он теперь часто хмурил. Несмотря на то, что дамы его называли щеголем, он им не был. Одетый в строго черно-белое, он не носил лишних украшений, волосы стриг как можно короче, не восхищаясь кудрявыми локонами до плеч. Вступал в беседу умеренно, только когда его ответы и комментарии были уместными. У него были чувство такта и хорошее чувство юмора. Вся его сдержанность вмиг улетучивалась, когда в помещение заходила Моника. Стоило ей небрежно улыбнуться, непочтительно поздороваться с ним, как он вступал с ней в словесную перепалку. Он наслаждался каждым моментом. Она позволяла ему восхищаться собой, играла с ним, однако раз за разом напоминала, что ему не стоит воспринимать всерьез ее слова. Все эти искры летали в разные стороны тогда, до того момента, когда мы встретились в лавке шляпника. В настоящее время он держался в противоположной от нее стороне в комнате, на большой дистанции и везде сопровождал свою прелестную кузину.
Как-то весенним теплым днем нам удалось устроить пикник у берега реки Уиндермер. Я наслаждалась звуками течения, солнечным деньком и старалась впитать положительные воспоминания об этом дне. Без перепалок Кристофера и Моники пикник прошел в спокойной беседе, также по соседству со мной сидела его кузина, Джулия. Она была мягкой, милой и стеснительной. Я даже почувствовала себя увереннее и принялась с ней беседовать о мистере Вордворте. Как оказалось, молодая девушка восхищена.
Мне оставалось разводить руками. Моя упрямая подруга не собиралась признаваться Кристоферу в своих чувствах, думая, что она для него была мимолетным увлечением. Я не могу с уверенностью утверждать об обратном, но моя интуиция подсказывала, что он по-настоящему любит ее, а женится на кузине лишь для того, чтобы угодить дяде. Все же молодой человек не несокрушимый, он подвержен тем же сомнениям, что и каждый из нас. Тем более, он был гордым. Со стороны все понятно и легко, однако я по своей жизни знаю, что самому разобраться и увидеть зерно правды труднее всего. По этой причине я не навязывала свое мнение подруге, когда она отказалась его выслушать.
Той ночью мне не спалось. Нотки сомнения в голосе Моники об Эдмунде застряли в моей памяти и не позволяли забыться во сне. Вспомнив о том, что в дальней части дома есть личный кабинет мистера Давенпорта с плотно закрываемыми дверьми, я надела халат поверх ночной рубашки, вдела ноги в домашние туфли и спустилась, взяв с собой свечу. В той части дома даже прислуга не спала, потому я не боялась, что могу кого-то разбудить.
Осторожно открыв дверь, я зашла и обнаружила еще один черный рояль. Он сверкал чистотой, как и все в этом доме. Не обращая внимания на интерьер кабинета, я сосредоточилась на инструменте. Любовно погладив крышку, открыла ее и провела пальцами по клавишам. Во мне вдруг проснулось вдохновение. Я заиграла одну знакомую мелодию, затем вторую, и так пока не исполнила дюжину композиции. Выровняв дыхание, я прикрыла глаза и стала водить по клавишам, думая об Эдмунде. Грустная мелодия лилась потоком, едва оформившаяся мысль о человеке, который оставил след в душе.
– Красиво, хоть и сыровато, – услышала я голос со спины.
Мистер Давенпорт в задумчивости смотрел на меня, потом поднял глаза повыше. Я проследила за его взглядом и увидела огромнейший портрет женщины во весь рост. Она была высокой и стройной, с тонкой талией и улыбчивыми ореховыми глазами. Блондинка.
– Это моя Элоиза, – подтвердил он мои мысли. – В своей долгой жизни я писал много музыки. Иногда с вдохновением, иногда просто потому, что хотел больше заработать. Да, милая, не смотри на меня так, бывали и такие времена. Горько было от осознания того, что при жизни моей любимой я так и не посвятил ей ни одну композицию, хотя именно она была той силой, которая двигала меня вперед, которая совершенствовала меня как человека, как мужчину, как музыканта. При всей любви и уважении в отношениях, она так и не услышала чудесную мелодию, потому я принял решение: никто ее не услышит.
Странно. Я ожидала услышать откровения от подруги, но неожиданно душу начал изливать мистер Давенпорт. Мужем я его звала редко, в мыслях – никогда.
Как обычно, я не стала настаивать на том, чтобы он продолжил говорить, и меня не беспокоила мысль, что я должна что-то сказать в ответ. Я чувствовала, что он еще не договорил.
– Вы думаете, Мэри, я ничего не знаю про того юношу, Эдмунда Эстерфилда? – он удивил меня искренней улыбкой. – Вы были красивой парой, не могу спорить. Я от всей души желал вам счастливого брака, несмотря на то, что у джентльмена были финансовые затруднения. Бедному парню пришлось даже свое имение сдать в аренду. Такое унижение для гордого человека, который на время изолировал себя от общества. Все же он вернулся и был очарован вами. Он не был слепцом, как другие, дорогая. Он видел не вычурную красоту, которая бросается в глаза, едва зайдешь в гостиную, он увидел вашу душу. Вот почему вы посвящаете ему эту мелодию.
– Сэр, я не… Я ничего не написала.
У меня пересохло в горле, руки задрожали. Эдмунду пришлось сдать дом в аренду. Он точно стал парией, и только друг, мистер Бингли осмелился пригласить его в свое имение, а потом и к мистеру Дарси, который после женитьбы на Элизабет стал легче относиться к условностям. Тогда я не замечала, как его избегают люди, потому что сама тянулась к нему, однако воспроизведя в памяти все моменты, когда мы были в Бингли-Мэноре, я точно могу утверждать, что люди его избегали. Какое унижение он испытал!
Мой разум оправдывал его действия, это надо остановить, иначе я сорвусь с места и поеду искать Эдмунда. Ни одна разумная женщина не поступит таким образом. Я сделала свой выбор, и он сейчас садится рядом со мной, не отрывая глаза от портрета жены. Мы с ним были так похожи: любим тех, кто недосягаем.
– Вы особенная, Мэри, потому я хочу вам сыграть эту композицию. Возможно, пришла пора поделиться с миром историей моей любви.
Его пальцы легко коснулись рояля, я чуть-чуть отодвинулась, освобождая больше пространства для комфортной игры.
Из-под пальцев полился веселый и игривый мотив.
Он отождествлял юность, беззаботность, солнечные деньки на берегу реки, на склонах горы, в густом лесу.
Постепенно на место игривости пришла освежающая радостная нотка.
Это первые неловкие признания, предложение руки и сердца стоя на одном колене, невинный поцелуй в щеку, когда услышал утвердительный ответ.
К нотке радости добавились чуть сдержанные моменты счастья.
Пышная свадьба, постройка дома и вверх по карьере, успех, признание и поддержка любимого человека.
К моментам счастья подкинули несколько ложек умиротворения.
Родились дети, радовали родителей.
Постепенно мелодия становилась грустнее.
Болезнь одолела все еще молодую женщину, полную сил. Окончательно ослабев, она испустила последний выдох на руках любящего мужа.
Композиция не заканчивалась на грустной нотке, она снова приобретала что-то невесомое и приятное, словно надежда и тут… он убрал руки от рояля и выдохнул.
– Получается, вы не дописали эту композицию?
Мистер Давенпорт подошел вплотную к портрету жены и долго смотрел на него, потом повернулся ко мне лицом и посмотрел прямо в глаза. В его незатуманных старостью глазах светилась скорбь.
– Нет, конечными нотами я пытаюсь передать, что буду ждать ее на смертном одре, чтобы она явилась как прекрасный ангел и забрала меня с собой, чтобы я не заблудился на том свете. Притом я хочу выразить, что пока я жив, жива и она, наши общие воспоминания, наша жизнь.
– Вы сможете дописать «К Элоизе», мистер Давенпорт, – без колебаний подбодрила я его.
Его игра окончательно разбудила мое дремавшее вдохновение. У меня чесались руки, хотелось снова открыть крышку рояля и начать играть.
– Я не сомневаюсь. С вашей помощью мне это удастся, – он помолчал минуту, потом вдруг сказал: – Мне более интересно, сможете ли вы дописать свое посвящение к мужчине, которого полюбили?