От любви не умирают

Юля сидела в поезде, уставившись в окно невидящим взглядом. В голове одно за другим всплывали воспоминания, и теперь они четко укладывались в общую мозаику. Именно Колесников разрабатывал план поимки маньяка. Он привез ее в тот сквер, где никого не было. Он же потом отвез в больницу. Соколова вспомнила, как он перепугался, узнав, что она беременна. Конечно, ведь если он отец, анализ ДНК быстро бы показал, кто есть кто. И ведь именно Колесников уговаривал ее сделать аборт сразу же, как будто ничего не было, говорил, что успеет еще она детей нарожать. Юля закрыла глаза, откинувшись на спинку сидения. Когда она решила оставить ребенка, именно Федор предложил ей остаться в Бору. Он методично капал ей на мозги, что ее может искать маньяк, ей нужно спрятаться и Лисицын не примет чужого малыша. Теперь она понимала, что он просто боялся, что она выйдет из-под контроля. И Колесников вздохнул с облегчением, когда узнал, что она не собирается делать анализ ДНК. Ему это было невыгодно. Если он отец – это докажет его вину, а если нет – Юля вернется к Косте. Истинные намерения теперь читались, как открытая книга. Соколова понравилась ему, и Федор хотел сохранить ее для себя, поэтому очень ловко манипулировал ее чувствами, нагло пользуясь ее уязвимым положением и пытаясь подобраться как можно ближе. При этом Колесников, разумеется, был мягок, обходителен и изображал друга семьи: водил их в парк, в кафе, в зоопарк, играл с Надюшкой, дарил подарки… Надя! Юля резко открыла глаза. А если Федор уже сделал анализ ДНК тайно и знает, чья это дочь? Если отец – он? Если он убьет ее, чтобы замести следы своего преступления?! Боже, не допусти! Почему этот поезд так медленно едет! Соколова взъерошила волосы. Так, ей надо придумать легенду. Нужно, чтобы появился подозреваемый. Какой-нибудь жених одной из убитых: его пальчики на куртке девушки, они его допрашивают, у него нет алиби, и он наркоман. Отличная версия! Она скажет, что все указывает на того парня и что ФЭС теперь может работать без нее. Главное – забрать дочку. Вытащить из квартиры, убежать и позвонить Рогозиной – полковник ждет от нее отмашки, чтобы направить туда группу захвата. Юля вздохнула. Надо быть естественной, надо улыбаться. Как? Как смотреть в глаза и улыбаться? Она должна смочь. Ради дочери. Надя, Наденька… Соколова достала телефон и, глубоко вздохнув, набрала номер. Она позвонила Федору – сказать, что приезжает, и попросить, чтобы он ее встретил. Это логично. Если бы она возвращалась просто домой, она бы так и сделала. Готово! Кажется, ничего не заметил. Руки дрожали, внутри ее всю трясло. Соберись, тряпка! Соберись! Нужно выдержать еще несколько часов… Колесников встретил ее с улыбкой, и Юля поблагодарила небо, что на улице было уже темно, и он не мог заметить ее бледное лицо и горящий взор. Она даже заставила себя обнять его. Сославшись на то, что в поезде было очень душно и теперь у нее болит голова, Юля предпочла молчать и попросила Федора рассказать, как у них тут дела. Пока он что-то весело болтал, она мысленно считала минуты до дома. Так, мост проехали, два светофора, поворот, магазин бабы Нюры, развилка… Чуть-чуть, осталось совсем чуть-чуть. Соколова старалась вести себя естественно, но в свою квартиру она буквально влетела. Зашла в комнату и… не обнаружила там ребенка. Десять вечера, а кроватка пуста. Самые худшие подозрения стали закрадываться ей в душу. - А где Надя? Я думала, она уже спит, - девушка пыталась улыбнуться, но и голос, и губы предательски дрожали. - Она заснула у Аньки в нашей квартире, - ей показалось или он следит за ее движениями? – Не стали будить до твоего приезда. - Так давай сходим за ней? Я так соскучилась по дочке! – Юля вновь улыбнулась. Или попыталась. Федор подошел к ней вплотную и положил руки на плечи. - А я соскучился по тебе… Соколова отшатнулась. Инстинктивно, непроизвольно, но этого оказалось достаточно, чтобы он заподозрил. - Федя, я устала, - тихо сказал Юля, пытаясь задавить внутри себя панику. – Давай завтра поговорим, - она хотела пройти мимо него, но мужчина поймал ее за руку, девушка обернулась, и Колесников прочитал страх во взгляде. - Значит, знаешь, да? – теперь его голос звучал резко и угрожающе. – Я так и думал. Наслышан о вашей этой ФЭС. Ты думала, я зря уговорил тебя оставить дочь здесь? Не-ет, я предполагал, что вы докопаетесь. - Отпусти меня, - прошептала Соколова. – Отпусти нас. Мы уедем далеко, никому ничего не скажем. - Так я и поверил! – он расхохотался ей в лицо, и Юля застыла на месте от ужаса. До нее медленно доходило, что сейчас перед ней стоял не Федя Колесников – перед ней стоял маньяк. Тот самый, что легко и без особых колебаний изнасиловал и убил семерых. Матерь божья… - Где моя дочь? – голос слушался плохо, ее снова затрясло. – Где моя дочь?! – она сорвалась на крик. – Верни мне ребенка! Мужчина схватил ее за горло. - Ты же понимаешь, что теперь я не могу оставить вас в живых, - прошипел он ей в лицо. – Ты же сама опер… - Дочку не трогай! Она же не знает, она не виновата! - Юля осознавала, что рассчитывать ей особо не на что – перед ней псих. Она не сразу поняла, что произошло дальше: послышался какой-то стук, грохот, к голове Федора кто-то тут же приставил дуло пистолета. - Отпустил ее! Быстро! – скомандовали за спиной преступника. Тот нехотя повиновался. Юля, кашляя и шатаясь, пятилась, пока не почувствовала опору за спиной. Прислонившись к стене, она наконец-то смогла выпрямиться и увидеть своего спасителя. - Костя… - одними губами прошептала девушка. - Руки! – между тем рявкнул Лисицын. Послышался щелчок наручников, а потом… потом Костя не удержался и от души заехал Колесникову в челюсть. - Лежи, не дергайся! - он наклонился над упавшим и, сунув ему в лицо оружие, почти прорычал: - Я убью за нее, понял?! И Федор понял. Понял, что бросать камушки в бешеную собаку было бы куда безопаснее, чем провоцировать майора Лисицына.