Ничья

… – Я не знаю, - говорю я. Ставлю чашку на пол, отворачиваюсь и повторяю. – Не знаю. Он стоит ко мне спиной, смотрит в окно. – Тогда дверь там. – Тогда иди к черту. Я одеваюсь и ухожу. Быстро, почти поспешно. Вылетаю за дверь, словно боюсь, что он попробует меня остановить. Но он не попробует. Не в его это стиле – останавливать меня. Тем более что у нас теперь ничего нет. … В квартире темно. Ненавижу одиночество. Ненавижу быть одна. Или даже не могу быть одна. Кажется, это самодостаточность называется. Так вот – у меня ее нет. Мне одной себя не достаточно. Я жду Риса. Лежу без сна, пялюсь в потолок и жду Риса. Я не задернула шторы, и свет с улицы то и дело рушит мою темноту. Темные и светлые пятна составляют какой-то рисунок, ехидный такой рисунок. Издевается надо мной. Когда-то я трахалась с Оуэном, чтобы заполнить пустоту внутри. Теперь же, после Оуэна, пустоты внутри стало куда больше, чем до того. Бля, и даже случайные связи ранят. Хотя не должны. … Мы едва здороваемся. Нет, конечно, мы говорим наши привычные привет-привет, но и только. Мы разбегаемся по своим углам и сосредоточенно смотрим в другую сторону. Куда угодно, только не друг на друга. Хотя нет, не мы. Не мы – я. Ему плевать. … – Чего ты хочешь, Гвен? – прямой вопрос, и я не знаю, что ответить. – Попытку быть друзьями мы уже давно провалили. – Мы и не пытались, - огрызаюсь я. – Ты и не пытался. – И будто тебя это ебет? – Нет. А на самом деле да. Меня это ебет. – И что тогда? – фыркает он. – Чего тебе еще не нравится? Все. Маленький шаг навстречу пониманию Оуэна. Да, теперь я могу сказать, что знаю основы понимания Оуэна. Я знаю, как его понимать. Я думаю, что знаю. … За окнами ночь. Я опять одна, какая-то странная, болезненная традиция. Я засыпаю одна, я просыпаюсь одна – и Рис может быть рядом, но я все равно одна. Это пугает, такое одиночество. Это не просто больно, это больше, чем больно. Это мысль, страшная, жуткая, невозможная мысль – что если я люблю его? Если я умудрилась полюбить его, теперь, сейчас, когда ничего уже нет. Что если он вдруг стал мне нужен, хотя я никогда не нуждалась ни в ком. Я не могла. Я не могу, я не умею любить – только пользоваться, принимать и позволять. И не Оуэна, только не Оуэна. Не сейчас. Пожалуйста. Светлые полосы режут потолок наискось. Белые полосы – чернота стерта до основания. Белые дыры. Я встаю и задергиваю шторы. К черту. … Ненавижу привязываться. Ненавижу ловить себя на мысли, что я думаю о ком-то. Больше и дольше, чем могла бы предположить. Чаще. И по-другому. Я кусаю губы, до крови. Чтобы они ныли и болели, чтобы я не могла сейчас прошептать – люблю тебя. А мне хочется. Мне – бля – хочется. Я пьяна. … – Эй! – оборачиваюсь. Ночной город дразнит яркими огнями. В окнах - темные силуэты людей, незадернутые шторы и частная жизнь. Которая личная. Я оборачиваюсь. И еще раз. И еще. – Привет, - говорит он. И мне плевать-плевать-плевать. На все. – Чего тебе? Он подходит ближе. Сладковатый запах перегара – или не сладковатый он? Никогда не могла точно определить. Точно определять – это не мое. Он пьян. Он улыбается. – Привет, Гвен. И я улыбаюсь. Одними губами. Люблю тебя. Эй, ты знаешь – люблю тебя. Я смеюсь. … Так оно и начиналось. Стена за спиной, сердце бьется слишком часто. Все плывет перед глазами. Мерзкая – приятная? – слабость. Так оно и сейчас. Стена за спиной. Я смотрю на него, он на меня. Гвен – Оуэн; Оуэн – Гвен. Кружится голова. Лишние мысли. И обрывками, обрывками. Поцелуй в губы. Его руки на моих бедрах, сжимают, притягивают. Я подчиняюсь. Подаюсь ближе. Джинсы, четыре пуговицы вместо молнии. И пальцы дрожат. Я не хочу любить тебя. И даже спать с тобой не хочу. Я хочу, чтобы ты меня ебал. Именно так – ебал. Выебал из меня всю эту мерзкую пустоту и бессмысленность. Руки дрожат. Поцелуй в губы. Джинсы, спущенные до лодыжек. Холодные руки. Сердце бьется слишком часто. Давай не так? Не так, давай? Кирпичи царапают спину. До крови раздирают кожу. Мне хочется кричать. Царапаться и кусаться. И его руки холодные и нежные. Это не так. Все, вашумать, не так. Я закрываю глаза. … – Гвен. Я смотрю на него. На Риса. И пусть я всегда считала, что чувства, отражающиеся в глазах – это брехня, я знаю, что он чувствует. Знаю, что было не так. – Что с тобой, Гвен? Это была твоя идея. Я медленно одеваюсь. Подбираю одежду с пола, отряхиваю. Царапины на спине болят. И я не помню – пока мы трахались, называла ли я его Оуэном. Я не помню. И это, должно быть, не важно. … Я закрываю дверь. Я всегда закрываю двери. Те, что внутри – тоже. Никого не пускаю внутрь, потому что мое – это мое. Выталкиваю всех, вытесняю. Мое – это мое. Ненавижу, когда на мое покушаются. Я ничья. Даже не своя – ничья. … Я закрываю дверь. …