Дневники несовсем обычного Полубога

Трепещи: преторианцы всходят на порог. Скройся: поздно отпираться, беспощаден рок. Сердце полно этой жутью испокон веков. Палачи, бывает, шутят – а ответ каков? Нет пытки для меня – вольна душа моя. Обманчив хруст костей – их суть куда прочней. Она не по зубам ни пилам, ни мечам. Две сущности свяжи – одна тотчас сбежит. Задача непроста – орла лишить гнезда: он в небе сыщет дом. А ты – в себе самом. Ты мучаешь себя, как не взбредет врагам. Ведь плен – внутри тебя, да и свобода – там. Я молча приговор прочла два раза - чтоб проверить, не обозналась ли в словах вердикта - "к высшей мере". Нет, всё на месте: дата, срок и способ кары тяжкой, и штамп - "да смилуется Бог" -- венец труда присяжных. Я не таила от души, что опыт будет трудным, чтоб не пришлось нам пережить агонии прилюдной. Но, загодя знакомые, душа моя и Смерть, спокойно руки подали - чтоб не расстаться впредь. Боль чем-то сходна с белизной: беспамятны они. Не помнят день рожденья свой, да и другие дни. Сама себе грядущее, в империи своей боль высветляет сущности былых и новых дней. * * * Я томилась в тартаре множество лет, меня подвергали адским мукам, пытались сломать... Не смешно ли, но так получилось, что Тартар мой отец... А за что? За всепоглошщающую любовь к тому, кто никогда не будет моим... У него была возлюбленная, а если и не возлюбленная, то законная жена, хоть и говорил про любовь, был со мной, но пренадлежал он ей... Не мудрено, но я, Великая Богиня, молила его о пощаде, падала на колени, умоляла вернуть мою маленькую дочку. Боги бессмертны, но он убивал меня, выжигал душу каждым своим сомнением, своим гневом. Перед ним трепетали миллионы смертных, а я ощущала его нежность, когда он гладил мой пока еще плоский живот, когда целовал меня, шептал на ухо слова о любви... Мне никогда не молились, я не принадлежала к тем богам, которых любят и уважают, даже жертвы мне приносили, скорее из страха... Я не была желанным гостем на Олимпе, да и не стремилась туда попасть, до одного дня... Тогда, ты показал себя совсем с другой стороны, встал на мою сторону в ссоре с Артемидой, защитил от гнева Апполона. Смешно, но до этого я не думала, что смогу полюбить... Но я полюбила тебя, и это было моей ошибкой... Я позволила себе мечтать, увы, но Богам не чужда человечность... Но лишь один неверный шаг... Я всего лишь пыталась проговорить с Владыкой Зевсом, просить пощады для своего ребенка, он не понял... Он посчитал меня предателем. посчитал, что я хочу разрушить все, что он строил сотнями лет, ослабить его власть. Я как сегодня помню фразу Зевса: "Ты принадлежишь к семье Богов и мы пощадили тебя, дали испытательный строк, а ты предала наше доверие, предала моего брата..." Теперь трепещи Посейдон! Я люблю тебя настолько сильно, что готова убить тебя за предательство. Ты не спасешь нашу дочь от меня, она все равно будет рядом... Я не зло, но стану им... * * * Лицо красивой темноволосой девушки было искажено яростью, кто бы посмотрел на нее сразу заметил бы эту перемену, но совсем ненадолго, через миг она стала снова бесстрастной и равнодушной... Она резко встала с земли и пошла дальше по пустынной земле, на которой не было ни единой травинки... Из этого места давно ушла жизнь... Еще один мужчина невероятной красоты появился неизвестно откуда. - Сестра, - он склонил голову в приветствии. - Здравствуй, Гипносс, как я полагаю, все пошло не так как мы планировали, раз ты один... - совершенно спокойно спросила она, но голос ее предательски дрогнул, выдавая ее волнение. - Да, родители девчонки мертвы, но ей удалось ускользнуть. Она сейчас в Лагере Полукровок, сегодня вечером ее признали дочерью Посейдона. - подтвердил Бог сна. - Я предполагала, что так будет, но ничего... Скоро Алира докопается до истины и отправится в поиск, она пошла скорее в меня, чем в папочку, я наблюдала за ней. Тогда, ты просто не будешь иметь права на ошибку... Иди. Бог исчез также беззвучно, как и появился, а девушка улыбнулась чему-то своему и проговорила в пустоту: - Ты отпустил меня и сделал самую большую ошибку в своей жизни. Я отомщу, очень скоро...