Узнай меня с другой стороны, Уизли.

К прослушиванию: — Bob Dylan — Knockin' On Heaven's Door В широком и длинном коридоре стоял мерный, но довольно утомительный шум: кто-то стоял здесь ради компании, кто-то готовился зайти в аудиторию, а в целом получалось, что каждый колебался рядом со своим местом и всё это неприятно мозолило глаза. Джордж, державший направление в сторону гостиной факультета, не останавливался даже при виде знакомых лиц — ему не хотелось погружаться в эту суету, и он был рад, что в этой части замка у него нет никаких обязательных дел. Как только эта радужная мысль посетила его голову, кто-то крепко схватил его за руку выше локтя и потянул к себе. Хватка Ли Джордана была такой сильной, что молодой человек с трудом удержал равновесие. — Ты как? — В порядке, спасибо, а почему ты спрашиваешь? — подозрительно спросил Джордж и подошёл ближе к товарищу, чтобы не мешаться в проходе. — Видел эту визжащую штуковину от вашей матери, гонявшуюся за Фредом и подумал, что Фред, в свою очередь, искал тебя, чтобы вместе выслушать приятное послание. — Как это мило с его стороны, — томно улыбнувшись, произнёс Джордж, — очень рад, что не разделил это удовольствие вместе с ним. Так, а что ты здесь забыл? — Жду Гвинет, — отмахнулся парень и после неловкой паузы пояснил: — Это моя новая девушка. — Да вы с ума все посходили?! — возмутился гриффиндорец, поднимая глаза к потолку, — Может, уже и у Дамблдора кто-то есть? — Знаешь, не стоит исключать этой возможности, — задумавшись, протянул Джордан. Джордж краем глаза заметил какое-то излишнее оживление в толпе и, повернувшись спиной к однокурснику, увидел идущую с несвойственной для неё скоростью Лавгуд. И хотя её походка была почти невесомой и плавной, девушка с неприятным звуком полетела на пол далеко за то место, где обо что-то споткнулась её нога. Вокруг сгустились голоса, и внимание учеников долго не рассеивалось, потому что когтевранка вставала медленно и неловко, как будто повредила что-то при падении. Никто не спешил подать ей руку. Джордж искал на лице упавшей хотя бы малейшие признаки обиды или злобы, какую бы испытал он при подобном унижении, но ничего не находил. Секунды потянулись в удивительном темпе. Как в замедленной съёмке гриффиндорец смотрел на поднимающуюся белокурую голову, на тонкие и бледные губы Полумны, и всё это вызывало в нём чувство жгучего стыда, природу которого он едва ли мог описать. Как можно быть настолько неуклюжей, чтобы споткнуться о выступающую плиту и, упав, своим поведением только усугубить положение? Будь он на месте Лавгуд, он обратил бы всё в шутку, но уж точно не озирался вокруг этими стеклянными, влажными глазами. Это спокойствие раздражало Джорджа, будто бы она одна знала что-то такое, что было недоступно остальным. Той ночью, в заброшенном классе её лицо и характер произвели на гриффиндорца более благоприятное впечатление, там он ощущал волшебство, здесь — слабохарактерность и мягкотелость. Ведь никто не подал ей руки и никто не желал расступиться перед ней, каждый говорил излишне громко и стоял чересчур близко к Лавгуд, которая чувствовала себя не в своей тарелке. Он слышал и мерзкие смешки, и весёлый хохот, и низкое улюлюканье юношей со Слизерина и вдруг понял: всё, что прощается остальным, никогда не проходит бесследно для Лавгуд. Джордж впервые рассмотрел её со стороны толпы: невысокая, хрупкая, постоянно ходит в одиночестве, равнодушна к сплетням и авантюрам — Лавгуд была идеальной мишенью для безобидных и не очень розыгрышей со стороны однокурсников, а особенно девушек. Это открытие неприятно облепило его, как мокрая рубашка, и ему захотелось уйти, но вместо этого он протиснулся сквозь толпу и со скопившейся злобой произнёс: — Заканчивайте визжать, как первокурсники, и расходитесь. Здесь не на что смотреть, — Джордж холодно протянул когтевранке руку, не взглянув на неё, и потянул за собой, плечами расталкивая ребят. Наверное, ему не стоило вмешиваться, ведь Лавгуд часто попадала в неловкие ситуации и знала, какой выход из них существует, но он больше не мог вместе с толпой сжимать одинокую девушку в безумное кольцо и смотреть на неё в этот момент. Как только они оказались за углом, Джордж выпустил её руку и не без возмущения посмотрел блондинке в глаза: — Неужели тебе приятно терпеть все эти смешки? — Пусть люди смеются, мне то что, — спокойно ответила девушка, одной рукой взявшись за кулон на шее, на который Джордж до этого момента не обращал внимания. — Но они смеются над тобой! — столько негодования даже Джордж давно не слышал в собственном голосе, — Должно же быть хоть какое-то уважение остальных к человеку? — Я себя уважаю, и мне достаточно, — невозмутимо продолжила Полумна, — Мне пора. Спасибо большое. Ты меня выручаешь уже в который раз. — Резонно, — тихо сказал Джордж. Этот уравновешенный тон обезоружил молодого человека. Он неуверенно пробубнил «не за что» вслед за этим и зашагал в нужном ему направлении, стараясь побыстрее исчезнуть с проницательных глаз когтевранки. Он был рад, что разговор этот прекратился, но какое-то неприятное чувство всё равно не давало ему покоя.       У молодого человека резко стали исчезать повседневные дела, которые отнимали у него время раньше. Гулять на природе за пределами замка было теперь слишком заморочно — приходилось навешивать на себя всю зимнюю экипировку, включая связанную Молли шапку, а потом так же утомительно раздеваться; тренировки по квиддичу прекратились до весны; Фред ломал голову над тем, как придержать возле себя Гермиону и, не признаваясь в этом даже собственному брату, искал встречи со старостой. Джордж втайне надеялся, что теперь травмированный брат немного угомонится, но Грейнджер вдруг стала сама навещать его в Больничном крыле. Таким образом, Фред в присутствии Джорджа думал о Грейнджер, а когда находился рядом со старостой, то как-то преображался, и Джорджу не хотелось вмешиваться в эти любовные, уже очевидно романтические отношения, тем более, что он плохо представлял из этих двоих настоящую пару. Подкалывать старшего брата Джорджу тоже быстро надоело, так как тот слишком болезненно воспринимал шутки на этот счёт и, упаси мерлин, мог в скором времени даже обидеться! Flashback С момента неприятной встречи в коридоре Джордж не видел Лавгуд и был даже рад такому стечению обстоятельств. Ему не понравился тон, с которым попрощалась с ним девушка в последний раз — её слова прозвучали так, будто её и Джорджа связывало нечто сокровенное и особенное, не для публики, хотя кроме столкновения в заброшенном классе и коридоре между ними не было, и Джордж смутно припоминал, чтобы в предыдущие года они обмолвились хоть словом. И конечно, при всей своей самобытности Лавгуд тоже не искала встречи с Джорджем. Но спустя неделю им всё же пришлось увидеть друг друга. В тот день Джордж с блаженным настроением выходил из Большого зала. Он уже предвкушал, как пропустит травологию и ещё какой-то предмет, на которые должен был идти как раз после обеда. Ему так не терпелось побыть в общей спальне одному, что он оставил Джордана за столом, а сам поспешил в гостиную гриффиндора, чтобы закинуть куда-нибудь подальше школьную сумку и во весь рост растянуться на постели, дождаться товарищей и коллективно проигнорировать остаток учебного дня. В самом начале пути, но уже за дверьми Большого зала, Джордж лихим движением перевязал шнурки на обуви, которые почти синхронно развязались и, когда он уже вставал с колена, увидел вдалеке Полумну, как привидение плетущуюся на обед. На ней не было школьной формы — мантия была неаккуратно накинута на сиреневый кардиган и тёмные джинсы, волосы удивительно практично собраны в хвост. Он бы никогда не обратил внимания на эти вещи, просто именно в случае Лавгуд смена имиджа была настолько маловероятна, что Джордж поначалу даже усомнился в том, что правильно установил личность девушки. Поравнявшись с молодым человеком, она наугад вскинула голову и, узнав Джорджа, улыбнулась слабой, дёрганной улыбкой. Кожа её лица одинаково странно отдавала и желтизной, и синими оттенками, а губы непривычно сливались с остальным лицом. Девушка как-то странно мотнула головой, видимо, борясь с желанием заговорить первой, но что-то заставило её это сделать. — Джордж, — тихо проговорила Полумна и уставилась в пол, наполовину, видимо, обращаясь к нему, — Ты мне очень нужен. Наступило молчание. — Мой отец умирает. И знаешь, он откуда-то выдумал, будто у меня есть любовь всей жизни, и хочет видеть её. Я понимаю, что просьба звучит странно, но мне больше не к кому обратиться. А ты… Ты… — она окинула парня туманным взглядом, — Ты, наверное, ему понравишься. И он будет спокоен за меня. Джордж невольно взволновался, увидев нездоровое состояние девушки, и до того, как она напрямую огласила свою просьбу, больше был занят оценкой её внешнего вида, поэтому слова Лавгуд ему потребовалось несколько раз воспроизвести в голове, чтобы уловить их смысл. — Ты уверена, что это так? — помертвевшим голосом спросил Джордж, избегая смотреть на Полумну. Теперь ему быстро открылось истинное положение вещей: внешний вид девушки, её долгое отсутствие, припухшие веки и самое жуткое — этот абсолютно реальный, обречённый голос человека, уже ощущающего своё безграничное одиночество. Она посчитала глупым отвечать на его вопрос. — Это займёт немного времени. Просто нужно, чтобы он увидел тебя своими глазами. Видишь ли, мой отец — страшно одинокий человек и было бы удивительно, если бы он допускал такое одиночество для своей дочери. Ему неприятно думать, что я останусь одна. — Но это ведь обман, — наивно заметил Джордж, для которого смерть ещё не была так окончательно ясна, как для Полумны, — Когда он узнает, он просто сойдёт с ума! — Он не узнает. От её слов у него пробежали мурашки. Лавгуд была для него чужим человеком, но её скорая, неминуемая потеря почему-то и Джорджа будто разламывала на куски, даже не давая опомниться. — Ты согласен? — медленно спросила девушка то, чего мучительно ожидал Джордж. Джордж ощутил внезапный прилив тошноты от всего, что ему открылось в один миг: смерть близкого человека, участие в подлом, но необходимом обмане, помощь Полумне. Ему стало так жалко всю немногочисленную семью Лавгуд, что он почти сразу же ответил: — Да. Он согласился почти стремительно, не давая себе времени на размышления. Размышления, как правило, эгоистичны и порой заводят человека не туда, куда нужно. По выражению лица Полумны трудно было определить, ожидала ли она услышать такой ответ или нет. — Послезавтра. Пусть у тебя будет время подумать. Дамблдор перенесёт нас ко мне домой. В котором часу тебе будет удобно? — прозвучал вопрос. — Перед завтраком, — заключила Полумна и застыла в нерешительности. Она хотела поблагодарить его, а он — сказать слова утешения, но почему-то они оба промолчали, теперь действительно связанные каким-то особым, тяжёлым бременем. — Я буду, — машинально сказал Джордж. Он постоял секунду, давая девушке пройти, но она никуда теперь не шла, разыскав Джорджа, поэтому им пришлось насладиться давящим молчанием несколько мгновений, прежде чем Джордж нервно поправил школьную сумку и попрощался. — До завтра. Полумна повела плечами, не оборачиваясь. Ей было тяжело тратить последние силы на привычные и бесполезные жесты и слова. Flashback Джордж вынашивал в себе мысль о своей роли в судьбе Лавгуд мучительно долго. Ему никак не удавалось смириться с этим положением дел, зато казалось, что Полумна поступает неправильно, впутывая в эту историю его самого. Моментами Джорджа охватывала злость на Полумну, на её странную выдумку и не логичное поведение, а может, он просто злился, потому что знал, что никогда в жизни не смог бы самостоятельно принять такое серьёзное решение — жестоко обмануть отца перед смертью, вместо того, чтобы пытаться его вылечить. И вот теперь, так и не придя к компромиссу с собственной совестью, Джордж стоял в пустой совятне в ожидании Полумны. Он знал, что она обязательно придёт, но от этого ожидание не становилось легче. С одной стороны, он не желал для себя участия в семейной драме, не представлял, что требовала от него Полумна. И уж тем более ему было стыдно перед стариком Лавгудом даже в мыслях. С другой стороны, он прекрасно знал, что Полумна не отступится, и своим отказом он лишь подорвёт её доверие к нему, но не изменит её намерений. — Ты всё-таки колеблешься? — с грустной улыбкой спросила Полумна, снимая капюшон. Её приход остался для Джорджа загадкой — он не слышал ни её шагов, ни скрипа двери, абсолютно ничего. Джордж почувствовал, что Полумна видит насквозь его и его многочисленные сомнения. — Полумна, ты извини… — он замялся, проклиная всё на свете и обещая себе больше никогда не попадать в такие ситуации, где приходится с позором отступать, — Я не подхожу для этого дела. Какая из меня «Любовь всей жизни»? — он попробовал улыбнуться, но самокритика не впечатлила Полумну, — Я не могу. Полумна холодно смотрела на него, не пытаясь скрыть своего разочарования. Ей было тяжело, но она понимала, что вряд ли найдёт того, кто захочет разделить её горе. — Не подскажешь, кого мне тогда просить? — поинтересовалась она, чтобы не уходить сразу. — Никого. Ты обманываешь его! — как яростный моралист воскликнул Джордж. Возможно, эти благие доводы скроют его нерешительность. — Лучше я обману его, чем расстрою, — рассудила Полумна. — Хорошо, хорошо. Ты лучше знаешь своего отца. Но я хуже всего подхожу для этой роли. Попроси Аддерли, в конце концов! Точно, Стэнли Аддерли! — гриффиндорец ухватился за имя единственного когтевранца, которого он знал в Хогвартсе, как за спасательный круг. Полумну даже удивила такая документальная точность. — Аддерли? Он не поверит! — воскликнула девушка, поняв, что Джордж просто унизительно увиливает от её просьбы всеми правдами и неправдами, — Имей смелость признаться, что ты боишься запятнать свою репутацию таким неприятным для тебя сотрудничеством с Полумной Лавгуд. Я же сумасшедшая! Светлое лицо Полумны обезобразила ухмылка, которой Джордж даже не мог представить на этом лице. Он вдруг осознал, что поступил неправильно и готов был самолично затолкать каждое своё позорное слово обратно, но этого было сделать нельзя. Обида девушки рассеялась, осталось, видимо, только разочарование и её личное горе. Она смотрела куда-то за Джорджа, обхватив себя руками. Гриффиндорец взял себя в руки и подошёл к Полумне. — Ответь мне. Ты действительно думаешь, что это правильное решение? Ты сможешь жить с этим потом? Дело ведь не во мне, и не в том, что ты, может быть, сумасшедшая. Полумна отвела взгляд. — Ты бы знал, как много он об этом думает и говорит в последнее время. С тех пор, как он захворал, его вдруг перестал интересовать внешний мир, связью с которым он так дорожил. Ему вдруг стало занятно слушать про мою скучную школьную жизнь, про моих друзей, про мои отношения с молодыми людьми. Я уклонялась от рассказов сколько могла, — виновато сказала Полумна, — но он обо всем желает знать. И вот недавно он попросил познакомить его с моим «другом сердца». Кого мне привести? Профессора Флитвика? От неуместной самоиронии Полумне стало жаль саму себя, свои унижения, стало досадно, что она раскрылась Джорджу Уизли, сильно переоценив его нравственные качества. — Завтра. В десять, — тихо проговорил Джордж, вложив в своё обещание гораздо больше уверенности, чем в прошлый раз. Эта задача перестала вдруг видеться ему такой неразрешимой, хотя он знал, что наступает себе на горло, соглашаясь на авантюру Лавгуд. — Ты должен прийти, — отчетливо предупредила Полумна, подарив гриффиндорцу, таким образом, ещё один шанс. Джордж оглядел Полумну и сочувственно покачал головой, понимая, что теперь точно взял на себя часть той ответственности, которую они понесут за своё маленькое представление. Обсуждать детали сейчас ему категорически не хотелось, поэтому он решил оставить Полумну и стремительно покинул совятню. Вечером этого же дня, когда Джордж сидел на кровати и жалел, что в таком положении не может задёрнуть полог, в комнату летящей походкой вошёл Джордан. Он на ходу скинул с себя сумку, мантию, затем рубашку и последним почему-то красный галстук. Джордж привык к повадкам соседа и не обращал на них внимания, в отличие от Фреда, который всегда воспринимал выходы Джоржана как чистой воды хвастовство и самолюбование. Джордан в свою очередь укорял Фреда в излишней завистливости по отношению к своему подтянутому телу. — Ты сказал преподавательнице травологии, что на её уроке я попал в Больничное крыло с аллергией? — спросил Джордан. — Нет, я сказал, что ты просто прогуливаешь, — нагло сорвал Джордж, надеясь, что сосед хотя бы немного струхнет. — Дорогой Джордж, — почтительно обратился к нему тот, — я почти поверил в твою ложь, если бы не вспомнил, что тебя не было на травологии так же, как и меня. — Какая досада, — усмехнувшись, прокомментировал Джордж. Он позавидовал Джордану, которому предстояло завтра провести спокойный, пусть и немного скучный день. Он даже целиком прокрутил у себя в голове примерный распорядок его дня, лишь бы не думать о собственном. По большому счёту, Джорджу следовало бы подготовиться к визиту, но он решительно не мог представить, что нужно будет говорить и как себя вести, поэтому он рассчитывал на то, Полумна возьмёт ситуацию под контроль. С утра Джордж поднялся без лишнего энтузиазма. Он даже не разобрал школьную сумку с вечера, но сегодня она ему не понадобилась бы. Гриффиндорец с осознанием своего долга и данного им обещания оделся по случаю и даже причесался, хотя обычного не утруждал себя подобной рутиной. Волосы не лежали должным образом: в конце концов, Джордж наплевал на них и швырнул расчёску подальше в ванную комнату, чтобы не видеть и не пользоваться ею в дальнейшем. Он оглядел себя в зеркале, подумав, что рядом с Полумной человеку его внешности и характера не место. В отражении он видел загорелого, высокого юношу, с непонятным скоплением рыжины на голове, с обилием веснушек и слегка прищуренным взглядом. Гриффиндорец страстно любил спорт, и его фигура выдавала эту страсть, в то время как Полумна едва ли представляла себе значение слова «спорт». Кроме того, он выглядел неаккуратно и нелепо рядом с миниатюрной девушкой с её осторожной походкой и вежливой манерой разговора. И чем больше Джордж искал различий и несоответствий, тем больше ужасался предполагаемой реакцией отца Лавгуд. Когда подошло время, молодой человек покинул спальню, порадовавшись тому, что Джордан ушёл на занятия и не смог задать ему лишних вопросов. На пути к кабинету Дамблдора ему не встретился никто из знакомых, и он смог привести свои беспорядочные мысли в соответствии с задуманным делом. В небольшом каменном помещении у стола стоял невозмутимый, как и всегда, директор Хогвартса. Полумна стояла ровно и невидящим взглядом смотрела в горящий камин. Джордж подумал, что если бы Дамблдор не поприветствовал его, Полумна даже не заметила его прихода. — Доброе утро, мистер Уизли. Я не удивлен, что тем самым добровольцем, согласившимся на такой неоднозначный поступок, оказались именно вы. Я всегда видел в вас искреннее желание помогать людям. Джордж вспомнил все отмазки, которые приготовил для Полумны вчера в совятне, и ему стало совестно от незаслуженной похвалы. — Давайте поскорее познакомимся, — натянуто произнёс Джордж и попытался перехватить взгляд Полумны. Девушка мгновенно преобразилась и даже стала походить на счастливую, влюблённую школьницу. — Хорошо, — Дамблдор понимающе улыбнулся, — Тогда без лишних наставлений приглашаю вас в камин, — он показал направление, и добавил: — Мне кажется, вы очень хорошо понимаете отца и знаете, как будет лучше для него. Я же думаю, что он заслужил покой. — Я думаю, ему незачем знать, что я не общаюсь со сверстниками и даже не нуждаюсь в этом, что кроме него у меня никого нет, — спокойно сказала Полумна, зачем-то в последние секунды распуская хвост из струящихся светлых прядей. От Джорджа не укрылась эта незначительная деталь, и часть сильнейшего волнения, бушевавшего в девушке, внезапно обрушилась и на Джорджа. Последнее, что он видел — незамысловатый серый колпак Дамблдора, стёршийся и закрутившийся в пространстве при трансгрессии.       Их перенесло в простирающееся на мили вокруг поле, почти без деревьев и каких-либо признаков жизни. Только ветер уныло гулял по этим просторам, кружа вокруг странного сооружения вдали и пронизывая не по погоде одетых Джорджа и Полумну. — Мой дом, — сказала Полумна, смотря в ту сторону нежными и грустными глазами, — Я редко привожу гостей, но ты гость особенный. Не пугайся ничего, что увидишь. Тебе не придется много говорить, ему хочется только немного на тебя посмотреть. Хотя… — из уст девушки вырвался тяжёлый вздох, — он почти слеп. Мы пытались вызывать целителя из Мунго, папа послушался только Дамблдора, меня и слушать не хотел. Но целитель сказал, что слепота — последствие наговора, который будет отравлять отца с каждым днём всё больше. Джордж смотрел на неё сбоку и ловил каждое слово. Он не представлял, каково это — жить в таком одиночестве и остаться совсем одной. Его всегда окружала большая, пёстрая семья, где каждый мог рассчитывать на других. Но со свойственным ему оптимизмом Джордж задал вопрос, который мучил его во время всех немногочисленных комментариев Полумны. — А что за наговор? — Отец не рассказывал мне. Наверное, какая-нибудь давняя история с последствиями. Джордж не знал, как реагировать на напускное равнодушие и не знал вообще, как лучше вести себя с такой Полумной. — Ладно, понял, — задумчиво произнёс он. — Пойдем, что ли? Путь домой они преодолели молча. На пороге Полумна ещё раз пристально посмотрела на Джорджа, обдумывая, правильный ли выбор она сделала. Но отступать было поздно, и Полумна по-хозяйски толкнула ветхую дверь и вошла в помещение. Пара оказался в тёмной комнате с сухим, застывшим воздухом. Время здесь как будто остановилось. Не снимая верхней одежды, Полумна поднялась по винтовой лестнице, и Джордж молча последовал за своей спутницей. Комната Ксенофилиуса была не заперта: когда Джордж поднялся на второй этаж, он не успел опомниться, как увидел на кровати худого мужчину с белыми волосами и нездоровой кожей. Полумна сдержала свои эмоции и ровным тоном поздоровалась с отцом, в то время как Джорджа охватила слабая, но не прекращающаяся дрожь. — Полумна? — радостно и жалко воскликнул старик и подался немощным телом вперёд, — Это ты, девочка? Девушка против воли стушевалась: её безупречная осанка дала осечку, и Джорджу стало ещё больше не по себе от присутствия в такой интимный момент. — Это я, папа, это я. Как ты? Ты принимал зелье, которое оставил Дамблдор? Мужчина сделал небрежный, суетливый жест в сторону прикроватной тумбы, означающий, что вопросы своего здоровья сейчас волнуют его меньше всего. — Присядь, Полумна. Вот сюда присядь, — он слепо поводил руками по простыне рядом с собой и уставил незрячие глаза в то место, откуда исходил неровный голос дочери, — Ты одна? — Нет, — с едва уловимой ноткой радости ответила Полумна и взглянула на Джорджа. Она знала, что в этот момент порадовала отца больше, чем за последние несколько недель. — Что же… — довольно произнёс мужчина и попытался оглядеть свою комнату, но не заметил стоявшего рядом Джорджа, — Я рад, ужасно рад. Как вас зовут? Молодой человек прочистил горло и несмело сказал: — Здравствуйте. Меня зовут Джордж Уизли. Отец Полумны на мгновение задумался. — Ах, вы, наверное, брат Рона Уизли, друга Гарри Поттера! — он искренне обрадовался тому, что помнит имена, — Хоть я и слеп, память моя свежа! — Всё верно, папа. Джордж хорошо знает Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер, они все учатся на Гриффиндоре. — Замечательно, — протянул мужчина и откинулся на подушки, — Как бы я хотел вас увидеть! Жаль, что вы не посетили нас раньше, ещё на прошлой неделе я различал предметы! Полумна покачала головой, услышав его слова. Повисла неловкая тишина. Девушка не хотела, чтобы отец концентрировался на Джордже, но и другие темы в присутствии не близкого человека затрагивать не хотела. За свою нерешительность Полумна была наказана прямолинейным вопросом отца: — Вы вместе? Джордж, не ожидавший такой прямоты, растерялся. Он посмотрел на Полумну, но её отчего-то сконфуженное лицо было таким жалким, что Джордж пожалел об этом. — Да, — ответил он. Стоило ему только озвучить эту ложь, как находиться здесь стало гораздо легче. Он чувствовал, что сказал с нужной интонацией, и у отца Полумны не могло быть поводов для сомнений, но добавил для убедительности, — мы давно друг друга знаем, но общаться начали недавно, и вот — результат. Он адресовал ослепительную улыбку отцу Полумны, но для того она осталась незамеченной. — Очень рад, Джордж Уизли. Я уже и не надеялся, что увижу избранника дочери. Она у меня такая скромная, такая тихая! — с благоговением произнёс Ксенофилиус. Пока отец наслаждался присутствием их обоих, Джордж имел возможность оглядеть невыразительное, но красивое лицо хозяина дома. У Ксенофилиуса были тонкие черты лица, еще более заострившиеся вследствие худобы. Его некрупные глаза переливались странным оттенком из-за поразившей их болезни, и Джордж никак не мог угадать их цвет. В конце концов он рассудил, что Полумна мало похожа на отца. Её глаза были крупнее, нос и линия губ мягче. Овал лица не отличался каким-то идеальным соотношением, уши были изуродованы обилием безделушек на них, но волосы… Джордж едва ли мог найти слова, чтобы описать их великолепие. Для него всегда волосы были не более, чем привычным атрибутом внешности, индивидуальностью человека, но голова Полумны была настоящим совершенством. Светлые послушные пряди так непроизвольно струились с плеч Полумны на её руки, которыми она оперлась на кровать, что Джордж не мог оторвать от них взгляд и радовался, что Полумна слишком увлечена отцом, чтобы заметить восхищение Джорджа. «Какая недооценённая красота», — с досадой подумал он. — Но лучше расскажите вы о себе, — попросил мужчина. Его как будто резко покинули силы: он опустил руки поверх простыни и сомкнул веки. — Ну, я учусь на последнем курсе в школе, на Гриффиндоре. У меня есть брат-близнец, с которым я планирую открыть магазин с магическими предметами, — убедительно заговорил Джордж, почесав затылок. Говорить абсолютную ложь было легче, чем совмещать её с кусочками правды, но последнее получилось само собой. — Прекрасно, а вот Луна планировала заняться магозоологией. Джордж удивился, но виду не подал. — Она рассказывала мне о том, как здорово изучать животных, — заинтересованно подхватил он, — Я бы даже непременно подался в эту область, если бы у меня изначально не было других планов. — Да, у Джорджа талант в другом: он создает потрясающие магические безделушки, радующие людей всех возрастов, — добавила Полумна, посмотрев на Джорджа и глазами предупредив его о том, что слишком далеко в актерской игре заходить не нужно. — Перед вами открыты все дороги! Что бы ты ни выбрала, Луна, и вы, Джордж, я буду рад вашему выбору и умру в спокойствии, зная, что вас ждёт светлое будущее. Воодушевлённый тон отца и его речь подействовали на девушку угнетающе. Она могла говорить, что исход отца предопределен, но в душе хранила призрачную надежду на его счастливое исцеление, и слушать подобные речи ей было тяжело. Поэтому она осторожно наклонилась к отцу, дотянувшись до его руки своей, и тихо сказала: — Не говори так, папа. Ты поправишься. А сейчас нам с Джорджем нужно идти. — Передайте профессору Дамблдору благодарность за понимание и сочувствие. И поторапливайтесь на занятия, молодые люди. Прогульщиков никто не любит, — напутственно проговорил мужчина с улыбкой на лице. Джордж успел заметить мимолётную горечь на лице больного, но та быстро сменилась умиротворением, и Джордж с облегчением выдохнул, поняв, что самое трудное осталось позади. Больше не придётся лгать. — До свидания, мистер Лавгуд, — неловко попрощался Джордж, понимая, что видит этого человека в первый и последний раз при таких жутких обстоятельствах. Ему до сих пор не верилось, что он явился соучастником жуткого, беспрецедентного обмана, о котором даже предположить не мог ещё пару дней назад. — Подождите минутку, Джордж, — вспомнив что-то, попросил Ксенофилиус. Полумна обернулась у входа и внимательно посмотрела на отца, — Ты иди, Полумна, я на пару слов заберу Джорджа. Девушка замялась, но покорно вышла из комнаты, а Джордж подошёл к изголовью кровати, чувствуя большое облегчение от отсутствия Полумны, рядом с которой он вяло соображал, что делать и как себя вести. Мужчина с трудом нащупал крупную руку Джорджа и, смотря на него слепыми глазами, прошептал: — Пообещай, что не оставишь мою девочку. Прошу. Она не заслуживает одиночества. Я так мало успел ей дать, так мало узнал её, что она кажется мне совершенно беззащитной перед внешним миром. А ты… Мне кажется, ты способен стать для неё сильным плечом. Джордж сжался внутри, но не высвободил свою ладонь из рук мужчины. Его охватил жгучий стыд перед этим человеком за его ожидания и надежды, которые Джордж вовсе не намеревался осуществлять. Ему было стыдно за оказанное и не заслуженное доверие, но он смог, хотя и через силу, поставить точку в сыгранном спектакле. — Будьте уверены, Полумна не будет одинока. У неё есть друзья и… И я. — Хорошо, хорошо. Это то, что я хотел слышать. Ну, а теперь иди за ней, она ждёт тебя внизу, я знаю. Наверное, перелистывает от волнения старые книги или ещё что-нибудь. Поддержи её, когда меня не станет. До свидания, Джордж. — До свидания, — на выдохе произнёс Джордж, не решаясь отступить от кровати больного. Ему казалось, что лежащий перед ним человек в одно мгновение превратился в спокойного, готового умереть старика, и что если он отойдёт от него, старик покинет этот мир, — До свидания. Молодой человек медлил у двери и не мог перешагнуть порог. Сердце его отчего-то страшно болело по почти незнакомому ему человеку, ныло от бессилия и несправедливости. Он не привык так легко отступать и не хотел чувствовать себя беспомощным, не способным помочь оказавшимся в беде людям. В чём его заслуга? В том, что он согласился на «ложь во спасение»? Он бросил последний взгляд на старика, затворил за собой дверь и спустился вниз, застав свою спутницу за бессмысленным перелистыванием «Придиры». — Пойдём, — позвал он. Полумна молча вернула газету на место и замерла на секунду, оглядывая неприметное жилище. Джордж не хотел мешать ей восстанавливать хрупкое душевное равновесие, и вышел на улицу. — Я готова, — сообщила Полумна через несколько мгновений. Несмотря на общую изнеможённость, девушка выглядела спокойнее, чем до посещения отца. Джордж был рад, что смог облегчить её бремя хотя бы таким образом. — Ты молодец, спасибо. Получилось очень правдоподобно. Надеюсь, ты не будешь вспоминать до конца жизни странную ситуацию, в которой мы втроём оказались. В памяти Джорджа возникло обещание, данное Ксенофилиусу, и парень лишь усмехнулся, оставив собеседницу без определенного ответа. — Сегодня я понял, что ложь — это благо. — Но не всегда, — с грустной улыбкой ответила девушка. Одновременно бросив взгляд на одинокий домик, пара трансгрессировала. В кабинете Дамблдора было пусто, только камин как всегда дышал ярким огнём. У Джорджа не было настроения идти сейчас на уроки — уж слишком сильное впечатление у него осталось после вынужденного визита, но он пересилил себя и, скомкано попрощавшись с Полумной, пошёл в ту сторону, где по его предположениям, могли вестись какие-то уроки.