Я - идеалист (рабочее название)

Внимательный взгляд на легкий карандашный эскиз на плотной бумаге - и тонкий кончик кисти, окрашенный кирпично-красной охрой, касается грубого раскрашенного полотна, растянутого на мольберте. Гибкая рука заставляет кисточку повиноваться ей, пальцы крепко обхватили тонкий стан "инструмента"... Осторожный мазок, дальше линия, которая, становясь все толще, светлеет и, наконец, тает на светлом фоне. Вскоре на ткани почти не осталось незакрашенных мест. Карнавал не просто теплых, а обжигающе горячих красок расцвел и теперь сиял разнообразием оттенков. Солнечная охра и маковый красный в сочетании с морковно-рыжим и ослепительно желтым просто взрывались, притягивая и завораживая, увлекая за собой, заставляя почувствовать так умело нарисованный мир на полотне, кусочек души создателя, вложенный в творение. Марта прищурила темно-синие, почти черные глаза, отойдя от холста на пару шагов. Пристально-придирчивый взгляд пробежался по красочному полотну. Девушка, держа в одной руке длинную кисть, приложила сложенные в кулачок пальцы второй руки к подбородку, наклоняя голову вбок. "В чем же дело? Я вижу, что-то не то, мне некомфортно, когда я смотрю вот сю... Ах, вот оно что!" - и на мягкой кисти снова красуется масляная краска, на этот раз уже более холодного оттенка, и тот час же желто-травяной цвет был изящно помещен поверх имевшихся мазков, создавая истинную гармонию. - Так-то лучше... - облегченно вздохнула Марта. - Согласен. - Словно из ниоткуда раздался знакомый голос. - На сей раз действительно лучше. - Ты откуда взялся? – Березовская резко обернулась. – Ай, не важно… Пора бы мне уже привыкнуть, что ты появляешься именно тогда, когда тебя вовсе не ожидают увидеть… - Я такой, да, прошу любить, холить, лелеять и кормить! - Парень простодушно рассмеялся. - Слишком много чести для тебя одного, Ленский, и слишком много обязанностей для меня. Идем в кухню, у меня есть вкусный чай. - Марта вымыла руки и, улыбнувшись на выдохе, подтолкнула друга в сторону двери. Мастерская для девушки была особым местом. Даже еще более личным, чем рабочий кабинет, потому что обустраивала она его сама, да и помещение выбирала с особой осторожностью, очень тщательно. И постоянно ей что-то не нравилось: то свет не так, как надо падает, то окно маленькое, то дверь неудобно расположена, либо потолок высоковат, или даже наоборот, низковат… Но все же, с горем на три части, Марта отыскала такое место, которое пришлось ей по вкусу, да и параметрам соответствовало. Комната, которую выбрала себе художница для дальнейшего творчества, была большой, просторной и уютной одновременно. Стены, выкрашенные в нежно-персиковый, расслабляли и в то же время вдохновляли, и девушка подумала, что на них хорошо смотрелись бы цветочно-фруктовые композиции пастельных тонов. Светлый, цвета слоновой кости, потолок хорошо гармонировал со стенами и паркетным, но не натертым лаком полом. В общем, мастерская Марты – персональный мир девушки, закрытый для посторонних. Да и тех, кому можно было войти туда, художница впускала неохотно. Березовская чувствовала легкий дискомфорт, когда кто-то, даже самый близкий ей находился там, в ее личном «храме творчества». Мебели в комнате-мастерской почти не было. Лишь несколько шкафов, где хранились краски да кисти, отдельный небольшой отсек, где было несколько мольбертов и складной столик – мало ли, иногда приходится его использовать. И неизменные рамы, пустые и с растянутыми на них холстами, и уже готовые полотна. В другом углу стояли еще незаконченные картины, и Марта уже давно поставила себе цель когда-нибудь обязательно взять и закончить это все… Вот именно. Когда-нибудь. Но будем смотреть правде в глаза, руки не доходили до несчастных полотен только потому, что девушке было откровенно лень. И все равно, что это не вязалось с ее принципами. Марта, в довершение свей лени, «оправдывала» это все тем, что «там слишком много недочетов, чтобы исправлять». И каждый раз, бросая взгляд на несколько холстов, сиротливо ютящихся в углу, Березовская откладывала их «на потом», когда будет свободное время, в качестве тренировки. Но конец «безобразию» так и не наступил… Марта, перед тем как закрыть за Евгением дверь, еще раз внимательно посмотрела на новую работу. «Как бы ее назвать? Или оставить без названия, как и большинство остальных работ?..» Раздумья прервал неуверенный голос Ленского, стоявшего в дверях: - Я, вообще, по делу пришел.