Комиссарские будни

Дядюшка Хэл, как он сам настоял, чтобы к нему обращались, был хозяином маленького уютного кафе на Хёнегассе, в считанной сотне метров от средней школы. У дядюшки Хэла всегда были самые вкусные пирожки с мясом, слепленные «конвертом», и самые свежие булочки с колбасой, о которых он с гордостью говорил «венские» и за которыми можно было забежать перед уроками, чтобы не остаться без обеда. Сдружиться с дядюшкой Хэлом шебутным ребятам из средней школы на Хёнегассе помог случай: как-то на перекрёстке, наискосок от школьного двора, случилось невиданное событие: зверское нападение. Какой-то раскрасневшийся, с подрагивающей челюстью и весь жуткий от негодующего взгляда мужик средних лет набросился на преподавательницу математики. Поговаривали, что это был кто-то из родителей её класса, но в тот момент этот вопрос мало кого интересовал. Ученики, естественно, заголосили, кто-то рванул за помощью, а из кафе выскочил Хэл и с необыкновенной для такого вроде бы среднестатистического приземистого венца, как он, прытью оттащил драчуна и эдак профессионально уложил прямо лицом в асфальт. После чего дождался полицейских, с толком и расстановкой расписал случившееся, сдал нарушителя порядка им на руки, а пребывающую в послешоковом возбуждении фрау Лансберг и взмыленных мальчишек пригласил к себе на чашечку чая – успокоиться. Там, слово за слово, и выплыла наружу история отставного инспектора криминальной полиции Хёллерера. Мальчишки из школы смотрели на него, словно в первый раз увидели, а уж когда пару дней спустя увидели у Хэла засидевшуюся колоритную компанию с настоящей полицейской собакой... С той поры как-то без особых на то причин повелось, что дядюшка Хэл приобрёл негласное звание вечной палочки-выручалочки всея квартала. К нему забегали пересидеть непогоду, отметить победу в школьном матче, у него отсиживались сбегавшие из дома, и даже учителя подчас приходили с просьбой «повлиять» на распоясавшееся подрастающее поколение. Ну и, чего таить, ни у кого в округе отродясь не было таких вкусных булочек, секрет которых Хэл тщательно оберегал, ограничиваясь упоминанием, что рецепт он отшлифовал в комиссариате. А потом как-то на кухне у Хэла появилась тумбочка, накрытая ковриком, а у тумбочки – миска с водой. И к отставнику Хёллереру присоединился отставник Рекс (так любезно позволял себя называть «инспектор фон Равенхорст», как значилось на табличке, которую Хэл прицепил над лежанкой). Обычно Рекс притворялся, что лениво дремлет, но ребята быстро поняли, что его чуткие уши, то и дело вздрагивающие, бдят за порядком не хуже локаторов. В дождливые вечера, когда компания собиралась в кофейне – помочь по кухне и принести чего-нибудь вкусного Рексу, - уже лысеющий Хэл подсаживался к ним и рассказывал о прежних временах, иногда кивая на пса. Рекс обычно наблюдал за этими собраниями со стороны, приоткрыв один глаз и слегка позёвывая, но не забывал комментировать рассказы Хэла в нужных местах заливистым хрипловатым лаем или грозным урчанием. На юбилей Рекса – праздновать его решили совместно с юбилеем самого Хэла – в неожиданно оказавшийся маленьким ресторанчик набились сотрудники комиссариата, бывшие сотрудники, выпускники и ученики местной школы, и даже герр Штокингер из Зальцбурга. И радушный хозяин с гордостью продемонстрировал пухлое издание в симпатичной красной обложке, на которой типографским полицейским шрифтом значилось: «Мемуары комиссара фон Равенхорста, записанные со слов коллег и одобренные им самим».