Вспомни меня

Тронный зал - пустынный и величественный, - освещала одна лишь свеча. Держа ее в дрожащей руке, я сжимала ножку подсвечника, то и дело обжигаясь расплавленным воском; через некоторое время боль ушла. Кожа покрылась неровным слоем воска, который теперь не позволял слишком сильно жечь ее новым каплям. Если бы так можно было уберечь сердце, душу, мысли или судьбу... Позади с шорохом отворилась тяжелая дверь. Прижав незанятую руку к животу, я раскрыла ладонь, успокаивая толкнувшегося ребенка. Ноги в ночных туфлях замерзли, но я продолжала стоять, не двинувшись с места, пока не почувствовала на плечах теплые руки мужа. - Бессонница не повод разгуливать по замку ночью, - укорил Баш, плотно прижимая к себе. Он забрал подсвечник и поставил его неподалеку, вероятно, на какую-нибудь из ступеней перед троном. Я не стала мешать. Мерцающего света было достаточно, чтобы различать очертания символов власти, что окружали трон. - Что вы искали здесь, Мария? - Не знаю, - я неуклюже развернулась в его руках, муж слегка отодвинулся, чтобы обнять снова. - Былое величие королей Шотландии должно было поддержать меня. - Доктор Кемпбелл сказал бы, что это меланхолия беременных, - вздохнул Себастьян. - Елизавете нечего сказать вам, кроме угроз, что она не решится привести в исполнение. И мы говорили с лордом Дадли. Я убежден... Вздохнув, я высвободилась из его объятий. - Как только ребенок родится, нам придется вернуться во Францию. Генрих не оставит попыток предложить английский трон вам и мне, а если нет, то своему внуку... Баш перехватил мою ладонь, сильно сжал. - Вы думаете, у отца нет сердца или благоразумия? Но его достаточно у меня самого. Наше дитя - принц или принцесса, - не станут страдать из-за разделения власти. - Еще бы, - мрачно подытожила я, - ведь наследство не так уж мало: Шотландия и Франция всецело. Но как поступим, если у Роберта Дадли не хватит чести или красноречия, как поступим, если... Себастьян шагнул ко мне, его голос стал громче, гулко разнесся под сводами древнего зала: - Вы слишком упорствуете в убеждении "если", мадам! Что ж, против Англии Шотландия и Франция всецело способны выстоять. - И уже тише, вновь наклонившись ко мне, добавил: - Если только их повелители не станут трястись от страха. Возьмите себя в руки, Мария. Вы не спите, а заснув, видите кошмары, в холодном поту просыпаясь, не можете успокоиться до утра. под глазами у вас залегли тени, что другой может списать на беременность, но мне лгать более не стоит. Ваша красота поблекнет, но не так страшно это - вашему сердцу не хватает тепла и уверенности. Теперь вы сбегаете - от меня, от своих кошмаров?.. Бродите по замку, словно призрачная тень, единственное отличие в том, что тени бесплотны. Но вы... Вы созданы из крови и плоти, вы носите дитя, появления которого всем сердцем желаю я, которое принесет радость двум государствам! - Я бегу не от вас. И не от страшных снов, ведь они всего лишь видения. Ноги свело судорогой, и я пошатнулась, но Себастьян не дал упасть. - И вы совсем замерзли, - упрекнул он меня. Когда муж на руках нес меня обратно, в теплую постель в спальне, я думала: неужели не стоит довериться ему, склонив голову на крепкое плечо, и позабыть о язычниках и интригах кузины? Ребенок словно подслушав эту мысль, снова толкнулся. - Вы стали слишком тяжелой, Мария, - усмехнулся Себастьян, бережно опуская меня на кровать и укрывая подбитым мехом пледом. "Это потому, что наш ребенок будет высоким и сильным". Эта мысль удивила меня - я не видела перед собой девочку, но без труда представила мальчишку, с перемазанными тиной щеками. И себя, отчитывающей его за неуместные принцу проделки. Так тепло вдруг сделалось на душе, и я отчетливо поняла, что не позволю Елизавете вмешаться в это. Мы с Башем не позволим. Сон наползал густым покрывалом, я смежила веки и тут же погрузилась в него. Сон, в котором я продолжала видеть своего сына. *** Родовые схватки оказались куда большей мукой, нежели я могла себе представить. Еще больше ужаса нагоняло серое от усталости лицо доктора. На присутствии врача настоял муж, матушка, не в себе от негодования, все же согласилась. Неужели недостаточно акушерки, опытной и принявшей много отпрысков знатнейших родов? Ребенок лежал неправильно, и вместо головки в родовом канале оказались ягодицы. - Потерпите еще немного, Ваше Величество. Услыхав свой титул, я сдавленно всхлипнула, стараясь не поддаваться панике. Как много значил он, древняя кровь, старинный могущественный род! Каждая женщина с начала времен испытывает боль, производя на свет младенца, будь она королева или крестьянка, что на разгибая спины возделывает поле. Я была благодарна хотя бы за то, что находилась в сознании. Боль или нет - такова цена за моего принца. Я была уверена, что рожу сына. Не потому, что так надо, а потому, что в один момент я просто почувствовала. Но руки врача стали вытворять внизу живота что-то такое, что я закричала, и крик мой разнесся, вероятно, до самого парадного входа. Вдруг рядом оказался Баш. Я схватила его за руку, сжав сильно, сильнее, чем поручень родильного кресла. - Держись, родная, - он стал аккуратно промокать пот со лба. - Если бы я только мог тебе помочь... Я услышала, как Баш прикрикнул на доктора. Потом извинился. Вытер собственный пот с висков. Все, как в тумане, голова кружилась, и пришлось ослабить захват руки, чтобы следовать указаниям врача и тужиться. Но муж перехватил запястье. Готовая заплакать, я все же направила все силы туда, к низу живота, где они требовались больше всего. Когда младенца извлекли, он не дышал. Мне его не дали, хотя я беспомощно тянула руки. Кто? Мальчик? Девочка? Почему он не кричит? Себастьян! Баш! Скажите... Доктор суетился теперь уже над ребенком, пока акушерка продолжила заниматься мной. Но теперь боли уже не было, ее пересилил ужас, захлестнувший все существо. - Мой сын, мой сын, - шептала я, недоумевая, почему Баш молчит, и почему сошлись его брови на переносице, отчего он не спросит о ребенке. И когда шорох накрахмаленных простынь, которые акушерка стелила на постели, прервал тихий, но отчетливый плач, я тоже заплакала. Но никто не спешил положить малыша мне на грудь или хотя бы показать его. Я встрепенулась, пытаясь встать. - Его Высочество очень слаб, Ваше Величество, - произнес доктор, обращаясь, по всей видимости, к моему мужу. - Он слишком долго не мог покинуть утробу. - Чем это грозит? - Спросил Баш, поглаживая мою руку. Успокаивает. Я не желала успокаиваться. Но вместо приказания исторгла из горла лишь всхлип. - Я опасаюсь делать прогнозы, но ему потребуется тщательный уход. - Мы в королевском дворце, - раздраженно отозвался Баш. - Для моего сына я сделаю что угодно. Говорите. - Тепло, - пожал плечами доктор. - Тепло и материнское молоко. Нынешняя медицина... не располагает ничем иным. Я прикоснулась к груди, словно желая убедиться, что могу помочь малышу, хотя бы так. Если врач прав, я стану следить за ним день и ночь. - В чем же проблема? - Знатные дамы не кормят сами. Но по моим исследованиям, молоко кормилицы непригодно. Оно питательно, но слабый малыш лучше чувствует себя, если кормит именно мать. Я провел... достаточно наблюдений. Баш взглянул на меня вопросительно и с недоумением. Мужчины не сведущи в таких делах, но матушка давно подобрала кормилицу. Доктор прав, таков обычай существует: дворянки своих детей не кормят. Я кивнула, не имея сил вымолвить ни слова. Но через несколько попыток получилось невнятное шипение. Муж наклонился ко мне, чтобы расслышать: - Дайте же мне сына. Скорее, дайте его мне.