Вспомни меня

Лошадь испуганно заржала, и я придержала поводья одной рукой, второй прикрыв глаза от неожиданно яркого солнца. Холод пробирал до костей, и подбитая мехом амазонка не могла спасти от пронизывающего зимнего ветра. Впрочем, осталось еще немного. Через несколько часов мы будем в королевском замке. Баш уже отправил капитана Дюбуа вперед с вестью о том, что мы прибываем. Какой прием нам окажет король Генрих? Я поежилась, от всей души желая, чтобы путешествие закончилось как можно скорее, но от воспоминаний о претензиях свекра на Англию мне было не по себе. Враждовать с Елизаветой - последнее, чего я хотела, невзирая на поступок ее фаворита, похитившего меня. И все же, возвращаясь во Францию в этот раз, мне было намного спокойнее. Я не сомневалась, что получу поддержку Баша, если таковая потребуется, а слово наследника весомо не меньше слова короля. Тем более, что Себастьян обещал мне. О втором обещании он тоже не забывал - капитан Дюбуа увез с собой прошение о предоставлении помощи Марии де Гиз. Генрих будет в ярости. Но Башу он не откажет. Не теперь, когда королю требуется поддержка дофина и единение королевской семьи. Зима выдалась трудной, люди ропщут, и если в замке начнутся разногласия, народ восстанет, увидев, что правителям присущи те же слабости, что и простым людям. - Мария, вы не устали? Муж тронул меня за плечо, пустив своего коня рядом с моей лошадью, и я заставила себя улыбнуться. От холода лицо свело, и улыбка, уверена, напоминала гримасу, отчего Себастьян и сам нахмурился. Мы не могли остаться вдали королевского замка до весны, и в марте дороги превратились бы в болото. - Все в порядке, Баш. Наверное, скоро мы увидим башни замка. - Нас должны встречать. Может, капитан уже прибыл, - Себастьян взглянул вперед и тоже прикрыл глаза ладонью, защищаясь от яркого света. - В любом случае, если почувствуете себя плохо, немедленно скажите. Мы могли бы устроить привал и дождаться людей отца здесь. Я видела, что и Баш устал, что он бледен, но заставляет себя ровно держаться в седле и старается, чтобы его голос звучал бодро. Наш маленький отряд после отъезда капитана Дюбуа всецело полагался на Себастьяна, и он не мог выказать слабости. Зима - не время для длительных путешествий, и люди скорее спешили добраться до замка, где их ждут семьи - жены и дети, скучавшие по мужу и отцу, и теплый очаг, у которого можно согреться. Могла ли я задерживать их? - Думаю, в этом нет необходимости, - я положила руку на его запястье, показывая, что выдержу до конца пути. - Благодарю вас. Себастьян взглянул на меня, явно предвзято оценивая мое состояние. Я ощущала спиной устремленные на нас взгляды. Нет ничего странного в том, что муж заботится обо мне, но какие толки последуют за этим? Как только Баш отъехал, чтобы возглавить отряд - я находилась в середине на случай неожиданного нападения, - я обернулась, чтобы найти отца Алонсо. Угрюмый священник кивнул мне, и я невольно вспомнила, в каком бешенстве он был утром после брачной ночи, когда обнаружил, что таинство брака свершилось без его бдительного присмотра. Но мое слово и слово дофина против его возмущений решили дело. Он долго рассматривал окровавленную простынь, пытаясь найти следы обмана. Но Баш сделал бесстрастное лицо, а я так убедительно краснела, что в конце концов испанец остался удовлетворен и выразил надежду на скорое появление наследника. Разумеется, он знал, что его провели. Но сказать уже ничего не мог, Мария де Гиз четко приказала ему совершить этот брак, и в интересах отца Алонсо было подыграть нам. Я вспомнила, как Себастьян тогда ночью перестал целовать меня и предложил закончить начатый им обман. Я и позабыла о спящем испанце. Удостоверившись, что поступок Баша был продиктован только заботой обо мне, согласилась. Исходя из соображений благоразумия, нужно было подумать о последствиях. Если бы я оказалась беременной, как перенесла бы путешествие в метель и мороз? Нет, это было только ширмой для моих настоящий мыслей. Не хотелось, чтобы начало нашего брака с Башем запомнилось мне храпом отца Алонсо. *** Мои фрейлины встречали меня. Тепло одетые, раскрасневшиеся, они с восторгом следили за тем, как Себастьян помог мне сойти с лошади (признаться, я бы упала, если бы он не поддержал меня - слишком замерзла, и тело окоченело). Вокруг лежали сугробы, их не расчищали - близился новый снегопад. Солнце уже опускалось за горизонт, но сумерки еще не наступили. Поручив солдат капитану Дюбуа, Баш проводил меня внутрь замка и оставил наедине с подругами, которые едва не лопались от радости и нетерпения, и едва удержались от того, чтобы не обступить меня с расспросами и объятиями. Я с благодарностью взяла из рук Кенны тяжелую чашу с подогретым вином. Устроившись в кресле у камина, с укутанными в теплый плед ногами и другим пледом, наброшенным на плечи, я потихоньку отогревалась, чувствуя, как уходит напряжение и наплывает блаженное сонное состояние. - Но как вы спаслись, Ваше Величество? Грир поведала, что после моего исчезновения Генрих разослал соглядатаев, и только в замке знали, что королева Шотландии пропала. Он предпочел не объявлять об этом народу, чтобы не вызвать волнений. Со стороны правительницы я понимала, но одобрить не могла. Не случись встречи с Башем в той таверне, будь у лорда Дадли больше людей... я не могла простить Генриху такого явного пренебрежения. - Мне помог Себастьян, - коротко произнесла я, вялая от усталости. Чаша едва не выпала из моих рук, и одна из фрейлин забрала ее. - Подумать только - Баш наш будущий король, - сказала Кенна, и ее темные глаза заблестели. - Все эти месяцы мы тревожились за вас, Мария, и когда вы пропали, во дворце ходили прескверные слухи. - Какие же? Отчаянно хотелось спать, но завтра я предстану перед Генрихом рука об руку с Башем, и нужно быть готовой отразить последствия самых гнусных сплетен. А сперва - о них узнать. Лола опустила глаза, но я все же поймала ее взгляд, сдвинув брови. - Если начала, продолжай. Я не стану злиться за это на вас, мои подруги достойны доверия. - Пересказывать сплетни - называется сплетничать, - фыркнула Кенна. - Что ж, одну вы, вероятно, знаете. Себастьян - ваш любовник. - Мы в это никогда не верили, - поспешила добавить Грир. - А еще говорили, что вы сбежали, чтобы не выходить замуж. Будто вы любили Франциска так сильно, что предпочли постриг в монахини, но никто не должен знать, где вы скрываетесь, чтобы Мария де Гиз не вернула вас обратно. Ведь она не примет дочь без короны. Простите, Ваше Величество, - сказала Лола. - Ничего, - я махнула рукой, зная, что моей матери действительно тщеславия не занимать. Де Гизы ведут свой род от династии французских королей, и я не могу стать монахиней ради собственного удовольствия. - Так это все? - Остальное - еще большая чушь, - заявила Кенна. - Дорогая Мария, не следует обращать внимание на них. Вы спаслись, вы вернулись... и теперь вы будущая королева Франции, поспорить с этим некому. - Мы волновались только об одном, после известия о том, что вы возвращаетесь, - смущенно сказала Лола, переглянувшись с остальными, - мы знаем, что Франциск был вам по сердцу, а что же насчет Себастьяна? Мне казалось, что прошли годы с тех пор, как я покинула замок. Сейчас, у тепла камина, рядом с моими любимыми подругами, я могла быть честной, и мне не хотелось лгать. Но правду сказать я не могла - внезапно мне пришло в голову, что я и сама ее не знаю. Поэтому я произнесла: - Теперь я замужем за Себастьяном, и такие вопросы неуместны. - И тут же пожалев о резком тоне, добавила: - Я невероятно устала и хотела бы отдохнуть. Подруги нахмурились, но ничего не сказали. Грир посмотрела на меня с сожалением. Нужно будет узнать, что произошло за время моего отсутствия в ее отношениях с Лейтом - подруга выглядела подавленной грустной. Но я уже не хотела вдумываться ни во что, и уснула, едва голова коснулась подушки. *** Утром никто меня не тревожил, и вдоволь понежившись в постели, я позвала служанку. Выбирая, что надеть, я искренне порадовалась, что больше не ношу чужих платьев. Понемногу ко мне возвращалось чувство собственного достоинства как к королеве, и я не могла допустить, чтобы Генрих увидел хотя бы малейший недостаток во время сегодняшней встречи. Памятуя о том, что еще не закончился траур по Франциску, я надела черное платье, единственным украшением которого была кружевная отделка на корсаже, рукавах и крае юбки. Платье было закрыто высоким кружевным воротничком. Из украшений - перстень с небольшим бриллиантом и серебряное колье, украшенное такими же камнями. Волосы были высоко собраны в пышный узел, и прическу украсила серебряная диадема. Скромность моего наряда уравновешивалась украшениями, и этикет был соблюден вместе с моим желанием выглядеть эффектно. Немного косметики пришлось нанести, чтобы скрыть бледность, но я не стала пользоваться яркой помадой и румянами. Я подозревала, что Себастьян дождется меня, прежде чем идти к королю, и обрадовалась, увидев его высокую фигуру у колонны на пути в тронный зал. С оттенком гордости я заметила, что он тоже одет торжественно. Хотя его наряд также был черным, украшенным золотистой вышивкой по линии рукавов, он очень шел Башу. - Приветствую вас, мадам, - теперь, когда мы были женаты, Баш мог не обращаться ко мне согласно титулу, тем более что его собственный был не ниже моего. - Доброе утро, Себастьян. Баш галантно склонился, чтобы поцеловать мою руку, и прошептал: - Я начинаю себя чувствовать немного неуютно рядом с вами. Теперь мне уделяют куда больше внимания, чем раньше, а сейчас - вдвойне. Я оглянулась, будто желая увидеть те самые следящие глаза, о которых говорил Баш, но придворные немедленно обернулись друг к другу, болтая о чепухе вразнобой, а служанки прибавили шаг, неся корзины с бельем и подносы с завтраком. Некоторые едва сдерживали улыбки. - Меня дрожь от их взглядов берет, - добавил с улыбкой муж, прежде чем выпрямиться и предложить мне свою руку. - Вы привыкнете, - посочувствовала я Себастьяну довольно отстраненно, поскольку моя голова была заняты другими, самыми разными мыслями. И все они начинались с имени "Генрих". - Ради вас - это меньшее, на что я пойду, мадам. Приготовьтесь, во дворце - ядовитые змеи. - Неужели вы имеете в виду Екатерину? О ней я совсем позабыла, полагая, что скорее всего, королева-мать все еще в монастыре. Но слухи оказались верны, раз Баш утверждает, что она здесь. Что ж, ее острые клыки будут направлены против меня непременно, и это стоит учесть. Но меня ждало еще одно разочарование. - Я сказал во множественном числе. Будьте спокойны и доброжелательны, Мария, когда встретитесь с ними... с ними обеими. Я хотел рассказать вам вчера, но Лола сообщила, что вы отдыхаете. - Дорога утомила меня, - заметила я, предчувствуя неладное. - Говорите же, Себастьян, кто еще может угрожать мне, кроме Екатерины? Угрожать... я тут же спохватилась, поскольку даже в мыслях старалась не называть королеву-мать врагом, но Башу проговорилась так, будто вполне естественным было то, что он знал о моей неприязни к ней. О моей ненависти к ней, учитывая все поступки Екатерины. Это была бы высшая степень доверия, решись я рассказать об этом напрямую. Но видимо, это и не требуется. Муж смотрел понимающе и вовсе не ошеломленно, хотя я только что нарушила этикет и собственный кодекс молчания касательно своей несостоявшейся свекрови. Или она все же свекровь, поскольку является женой Генриха? - Оливия не в монастыре, как предполагалось, она отказалась давать обет, и Генрих не приказал ей сделать это. Он без ума от внучки, Мария. Он так ждал сына Франциска... что и дочь Франциска очень ему дорога. - Кто бы ожидал от Генриха, - сухо проговорила я и замерла, крепко сжав руку Баша. Навстречу нам направлялись беседующие Оливия и королева-мать, а няня, следующая за ними в нескольких шагах, несла розовый кружевной сверток. Заметив нас с Себастьяном, женщины замолчали и направились вперед. Оливия шла мелкими, аккуратными шагами, и я успела убедиться, что красота ее нисколько не поблекла после родов. Неужели я втайне от самой себя надеялась на это? Екатерина торжествующе заулыбалась, наблюдая, как ее Оливия небрежно склонила голову. - Ваши Высочества, - произнесла она, делая реверанс. Она нарочно умалила мой титул, приравняв его к титулу мужа, хотя это допускалось среди знати, но не правящей семьи. Однако не эта мелкая пакость задела меня. Мое внимание было приковано к розовому свертку, заворочавшемуся на руках служанки. - Дофин и дофина, - Екатерина последовала примеру Оливии и снова улыбнулась. - Как приятно видеть вас вместе, воркующих, как голубки! Подумать только, когда-то и мы с Генрихом были такими. А совсем недавно и мой сын встречал в ваших глазах то, что теперь видит Его Высочество Себастьян. Я увидела, как потемнели от гнева глаза Баша, но он держал себя в руках, зная, что Екатерина только и ждет, чтобы устроить сцену. Оливия заметила, что я смотрю в сторону ее служанки. - Сюзан, позволь Ее Высочеству посмотреть на Аделизу, - велела она снисходительным тоном, будто делая мне одолжение. А может, впрямь оно так и было - я не смела сама приблизиться, чтобы взглянуть на ту, что была частичкой Франциска, живым напоминанием о нем и моем... нашем общем прошлом. Няня, коренастая невысокая женщина, подошла ближе и протянула мне ребенка. Я еще крепче сжала локоть Баша и отпрянула бы назад, если бы могла. - Лучше вы подержите ее, - сказала я Сюзан. - Мария, вам пора учиться держать ребенка. Генрих надеется, что вы подарите ему желанного внука, - не преминула сказать Екатерина, скривившись при этом. - Хотя, разве можно надеяться на скорое появление наследника, если муж и жена проводят ночи в разных спальнях? - Уже тише добавила она. Наклонившись над ребенком, я увидела, что девочка спит. Она была похожа и непохожа на всех остальных детей, виденных мною. Крошечный розовый пальчик она сунула в ротик, и сосала его во сне, довольно причмокивая. Белесые, едва проглядывающие на пухлом личике брови над подрагивающими светлыми ресничками напоминали о том, что и Франциск имел белокурые локоны. Я взглянула на мать Аделизы. Оливия ведь тоже блондинка, но ее волосы все же не такие светлые... наверное, они жесткие, как льняное полотно, а у Франциска были мягкие, шелковистые волосы. Когда он целовал меня, я могла пальцами ласкать его затылок, зарываясь в шевелюру. Он любил, когда я так делала... Девочка все еще безмятежно спала, а я невольно погладила ее по щеке, спохватилась, уловив строгий взгляд ее матери. - Вы разбудите ребенка, Ваше Высочество, - заметила Оливия. - Сюзан, отнесите мадемуазель Аделизу поскорее в колыбель, и присмотрите, чтобы ничто не нарушало ее сон. И вот что, умойте ее. У меня стало жечь кончики пальцев, которыми я коснулась щеки ребенка. Неслыханная наглость! Я уже отыскивала подходящую колкость в ответ, но Баш опередил меня. - Ваша дочь очаровательна, мадемуазель. И так похожа на вас. Могу заверить вас, мы с дофиной восхищены ею. - Разумеется, - нашлась я. - Но теперь нам пора идти, короля нельзя заставлять ждать. - Вы бы это всегда помнили, - прошипела Екатерина и шагнула вперед, оставляя за собой облако тяжелых итальянских духов. - Как только маленькая Аделиза не расчихалась на весь дворец рядом с ней, - ободряюще сказал Баш, когда мы оказались на расстоянии нескольких десятков шагов от Оливии и ее покровительницы. - А теперь соберитесь, Мария. Мой отец ждет вас, чтобы уговорить забрать английский трон. - Его навязчивая идея, - вздохнула я, когда перед нами распахнулись широкие двери тронного зала. - Как же мне справиться с этим сейчас, когда Оливия намерена включить в наследницы свою дочь, и Генрих станет еще более алчным? Зычный голос камердинера возвестил о нашем прибытии. - Дофин и дофина Франции! Генрих сидел на троне, вперив взгляд в нас с Себастьяном, как хищный коршун, и я обернулась к Башу. Он улыбнулся мне, приподняв уголки губ. - Вдохните поглубже и не волнуйтесь. Иным женщинам обещают трон, а я намерен лишить вас права на корону Англии.