Индийское кино: три кита любовного треугольника

«Ох уж это мне это индийское кино, потасканное, как старая шлюха!» С. Рушди «Прощальный вздох мавра»       Вот уже почти сто лет индийское кино существует как самостоятельный художественный жанр и за все эти сто лет этот жанр никак не может подружиться с любовной геометрией.       Любовный треугольник, в качестве сюжетной основы, никогда не пользовался в Болливуде популярностью, да и в исполнении индийских кудесников он выглядит не благородной эвклидовой фигурой, а скорее комбинацией из трёх пальцев, потому что два угла в этом треугольнике неизбежно слеплены в одно целое. Есть герой-героиня с одной стороны, и весь мир, которому они противостоят - с другой. Всегда и в любом случае, двое, слитые в одно, и третьему никак нельзя проводить среди них разъяснительную работу.       Одним словом, Болливуд, вот уже сто лет стыдливо обходит стороной тему выбора, основанную на мощном, естественном сексуальном притяжении. И остается только удивляться той степени мастерства, с которой болливудским кудесникам удается сочетать в этой схеме махровый цинизм, крайне поверхностный взгляд на жизнь, и самое пошлое ханжество.В индийском кино нет секса, нет влечения, нет страсти – есть только условные обозначения данных состояний.       Здесь нет ни любовников, ни супругов, ни мужчин, ни женщин, но есть большое, ярко размалеванное, набитое хламом и украшенное блестками чучело, с пафосной табличкой на груди, поперёк которой золотыми, церковно-славянскими буквами написано: «Проня Прокоповна Серкова»!Табличка, украшенная блестками всех мастей, поперек которой, вразнобой, корявыми буквами написано одно-единственное слово: «ЛЮБОФФЬ!!!!» Именно так, со вздохами и закатыванием глаз: «Любо-о-о-оффь!!!!», что смешно, странно и неестественно.       У кино-мальчиков в киноисториях, эрекция, как базовое понятие, отсутствует напрочь, или случается только в строго заданном направлении, а кино-девочки даже не задумываются, зачем им, то самое место вверху, спереди, в коем пересекаются ноги.Такое чувство, что индийские кино-девочки даже слегка не в курсе, что это место у них существует в принципе, а если и в курсе, то совершенно не понимают, для чего оно там находится, и как, собственно, это должно влиять на их мировоззрение в целом.       Классический любовный треугольник - олицетворение выбора, и, как следствие, нравственно-любовных коллизий, в результате этого выбора, это треугольник перевёрнутый вершиной вниз.Сверху основание, внизу – точка отсчета, из которой под углом расходятся две прямые, как призывно раздвинутые женские ножки, и на каждой из ножек по кандидату. Кто из кандидатов перевесит тот, соответственно, и папа.Но у болливудских творцов-затейников особенный взгляд на жизнь, и собственная, выверенная геометрия.        Они сотнями штампуют, и выпускают в свет ясноглазых, непорочных голубиц-героинь, и условно-мужественных, лишенных малейшей сексуальной окраски, лакированных героев.Иногда, творцов-затейников заносит, и они пытаются сделать из положительного героя, расхожий вариант мачо… честное слово, я получила огромное удовольствие, созерцая это самое мачо, которое получилось, к примеру, из Анила Капура в фильме «Храбрец».       Получилось, и правда, здорово – коротконогое недоразумение, слегка приукрашенное усами, и дутой претензией на мужественность. Расстегнутая до пупа рубаха, повышенной мохнатости грудь, выставленная на всеобщее обозрение, и на ней, для пущего эффекту, сияющая самоварным блеском цацка. Джинсы в обтяжку и сапоги с острыми носами, очень эффектно завершили этот феерический образ прирождённого сутенёра.       Неудачливый соперник этого, с позволения сказать героя, Далип Тахил, смотрелся куда лучше: спокойный, умный взгляд всегда красит мужчину, а отрицательный персонаж такой взгляд красит вдвойне, и к счастью, самоварная цацка, вкупе с нездоровой фантазией авторов, обошла этот отрицательный персонаж стороной.       И подобные казусы случаются совсем не от отсутствия чувства вкуса, чувства меры и чувства гармонии, просто у болливудских сказочников нет навыка в этом деле.Любовный треугольник в индийском кино твердо стоит основанием на земле, и два угла в этой нехитрой комбинации неизменно слеплены в одно целое – никакого выбора, никаких коллизий, никаких вариантов.       Героиня в этом треугольнике не является основой основ, точкой, из которой расходятся две прямые, на которых балансирует Мир.Она лишь приложение к нелепой геометрической фигуре, бесплатное, и довольно смазливое, и все, что от неё требуется, это внешняя красивость, умение покорно молчать, а главное - совершенно непреодолимое желание, ради любимого, пожертвовать собой в любую минуту. Всегда, и везде, и по первому требованию.       Подобные славные традиции пришли в индийское кино из глубины веков, и честное слово, стоит рассмотреть подробнее, на чем основывается самый слезовыжимательный жанр на планете.Самый известный и почитаемый любовный треугольник в Индии, это конечно «Рамаяна»,древнее эпическое сказание о славном царевиче Раме, и его прекрасной, и очень добродетельной жене Сите.       Злобный демон Равана, похитил прекрасную, добродетельную Ситу, и Рама отправился на поиски любимой жены.Он её нашел, освободил, и тут же прилюдно заявил, что сомневается в её супружеской верности. Это поистине, самый эпичный момент во всей саге.       Сказители наперебой восхваляют чистоту и непорочность Ситы, её нерушимую добродетель, и на всякий случай подстраховываются – Равана, знаете ли, никак не мог взять женщину силой: при таком раскладе ему была кем-то предсказана лютая, неминуемая смерть.Предсказание, в древней Индии дело серьёзное, поэтому Равана ходил кругами, облизывался и уговаривал, а Сита никак не соглашалась.       На дымящихся развалинах Ланки Раму интересовал только один вопрос – не рогат ли он, часом? Поскольку Равана был жив, здоров, и помирать не собирался, не подмахнула ли, любимая его женушка коварному похитителю, по доброй воле? Та простая мысль о том, что жена попросту не захотела Равану в любовники, или смогла, имея свои резоны, удержаться и не подмахнуть, даже не приходила в голову ясноглазому царевичу Айодхьи.       Заплаканная Сита, дабы доказать свою чистоту и непорочность, приказала сложить большой костер, плеснуть побольше керосину в дровишки, и на глазах взволнованной публики бросилась в ревущее пекло. Медовоокий Агни, потрясенный добродетелью царевны, а главное,слюнтяйством и глупостью её мужа, на руках вынес Ситу, целую и невредимую, из пламени, и вопрос был решен.       Раме не с руки было возражать богу огня, и он тут же сказал, что верит своей жене, как самому себе. Этот спектакль, оказывается, был нужен для успокоения его верных, но не в меру любопытных соратников.Голубки вернулись домой, Рама сел на трон, и был лучшим из правителей в этом подлунном мире, пока вопрос о добродетели Ситы снова не встал ребром, а случилось это, ох, как скоро, что, впрочем, вовсе не удивительно.       В краю молочных рек и кисельных берегов, подданным Рамы жилось очень скучно: каждый считал своим долгом заглянуть в царскую промежность, и высказать собственное мнение.Рама, наивный до слёз, решил на каждый роток накинуть платок: он хоть и верил Сите, как самому себе, но отослал её из дворца, с глаз долой, в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов…куда-то в лесную чащу, к отшельникам.Что, конечно, удивительно, все-таки царь, доблестный воин, седьмая аватара Вишну; мог бы и вступиться за жену, женшину, к которой, в комплекте, прилагалось слово "любимая".Вздёрнули бы по царскому приказу, на дворцовой площади парочку-другую болтунов, подвесили бы за язык, показательно, глядишь, и сплетни сошли бы на нет.       Но Рама бережет свою репутацию почище, чем Сита свою добродетель, да и под короной у него, надо полагать, очень сильно чешется темя. Свидетельство бога огня это конечно веский аргумент, но все же…       В лесу Сита рожает сыновей, в количестве двух штук, и царская семья вскоре воссоединяется, для того, чтобы Сита в очередной раз доказала свою добродетель. Считать до девяти в этом царстве-государстве тоже, наверное, не умели.Рама считать умел, но темя, надо полагать, у него чесалось просто нестерпимо. Конечно, на этот раз о костре не могло быть и речи, и почётная обязанность, разбирать семейные дрязги, и убеждать в очевидном недоверчивого супруга, досталась Матери-Земле.        Сита, закатывая глаза под лоб, просит Землю-Мать, подтвердить её невиновность и чистоту.Мать-Земля прижимает Ситу к своей груди, и идеальные, во всех отношениях, супруги, в итоге, встречаются на небесах. Конец.       Впрочем, другие истории той далекой поры не очень сильно отличаются от этой: один благородный праведник, царских кровей, проиграл жену в кости, другой удачно женился на одной пронырливой дамочке, а детей строгал её подружке, впрочем, подружка не долго радовалась, её с ребёнком тоже выгнали на мороз. Третий бросил кроткую, беременную женушку в лесу, а потом только глаза таращил: «Как ваше имя-отчество? Марфа Васильевна? Ничего не помню…» А главное, все можно было свалить на проклятье, память, мол, отшибло, на злого духа, который одолел, и как всегда, не вовремя. И это все цари, и благородные герои древности.       Нынешние герои индийского кино не очень от них отличаются, а болливудские сказочники без остатка переняли, и хорошо усвоили стиль, самой любимой истории в Индии.В любовном треугольнике всегда есть герой, есть героиня, и всегда есть злодей Равана.Главный герой, как правило, не отличается никакими выдающимися особенностями, кроме одной – он златокрылый ангел. Он какает бабочками, время от времени поправляет съехавший на брови нимб, и ни на что серьёзное не способен.       Главная героиня, всегда и при любых обстоятельствах, не может на главного героя надышаться, и этим её функциональные обязанности исчерпываются досуха. Равана, как правило, персонаж с нешуточной претензией на отрицательное обаяние.       Дашагрива - «Десятишеий», десятиглавый повелитель ракшасов, знаток и ценитель женской красоты, отважный, несгибаемый воин, не мальчик, но муж – таким Равана показан на страницах древнего эпоса. Благородному царевичу Раме, пришлось очень сильно поднапрячься, заручиться помощью богов и героев, чтобы разорить Ланку дотла, и одолеть её правителя. Впрочем, вся эта история началась даже не из-за прелестей добродетельной Ситы, а гораздо раньше: Равана заколебал Локапал-Миродержцев своим бурным воображением, и неугомонным темпераментом, и вся свастика скопом, решила найти на него управу.       Они тут же «сочинили» царевича Рамачандру, как седьмую аватару Вишну, приготовили каленую стрелу, на острие которой была смерть Кощеева, и все заверте…Все получилось, все случилось, как водится, из-за бабы.        Владыка Ланки любил женщин, много и часто, и было у него множество жен, наложниц, и просто мимо проходящих пассий.Он имел десять голов, и десять шей – было, куда всю эту ораву усадить, а если учесть страшное проклятье, тяготеющее над ним, то получается, что каждая пассия Раваны вешалась ему на шею добровольно. Каждая.       Похоже, что Равана, в придачу к десяти головам, был доукомплектован еще кое-чем существенным, и тоже, в порядке десяти штук, и танцор он был никудышный, только сказители об этом деликатно умалчивают.       Но при таком раскладе, ситуация с проклятьем кажется мне притянутой за уши.Сказители удивительно непостоянны в этом вопросе, и все время что-то путают: они, для начала, называют Равану доблестным, отважным воином, которому присущи благородство, отвага и чувство чести, и тут же, по их мнению, в присутствии пары краденых сисек, это хваленое благородство, отвага и чувство чести куда-то стремительно улетучиваются.       Сказители недвусмысленно намекают, что если бы не страх внезапной смерти на бабе, то сей отважный и благородный муж, как кинулся бы на Ситу, и, как начал бы жениться, не снимая лыж…К тому же, понятие «насилие над женщиной» в данном случае, трактуется очень уж конкретно и узко.Засадить краденой бабёнке, по самые помидоры – это насилие, а хватать порядочную женщину за бока в отсутствие мужа, волочить её в колесницу, держать взаперти, и донимать её с утра до вечера, это так, каприз художника, и насилием не считается.       Похоже, сказители вот уже сколько веков подряд попадают пальцем в небо, не было в этой истории никакого проклятия, не вписывается оно сюда никаким боком. Равана, определённо, проникся к Сите чувствами, взошедшими на ущемленном самолюбии: он пыхтел, лез на стенку, уговаривал, угрожал, врал напропалую, умолял, и вел себя довольно предсказуемо - как босяк. Но он слишком себя уважал – и это очевидно – чтобы выкручивать руки добродетельной царевне; превратить категорический отказ в согласие стало для него делом принципа.       Но Сита держалась очень стойко, а если учесть мощное, чувственное обаяние царя демонов, в сочетании с его же доукомплектованностью, то добродетель Ситы принимает поистине героическую окраску. И все ради мужа, который сначала не уберёг жену, а после – глумился над ней всю оставшуюся жизнь.       В Болливуде над таким вещами не задумываются в принципе, и пачками продолжают штамповать выкидыши древнего эпоса, на радость незадачливому зрителю.Конечно, есть в Болливуде и качественные фильмы, и очень хорошие актёры, но они являются лишь приятным исключением в области коммерческого кино.       Например, «Похищенная», Чандрапракаша Двиведи, с Урмилой Матондкар и Маноджем Баджпаи, просто отличный фильм. История о пути мужчины к сердцу женщины, рассказанная автором легко, изящно и очень просто, без вселенского пафоса и розовых соплей. Она запоминается, во многом, благодаря Маноджу Баджпаи, актеру колоссальной нервной силы, и мощного мужского обаяния.Его герой – Рашид, скромен, молчалив и сдержан; он не красив, не слащав, не поет песен на потребу почтеннейшей публике, но его любовь и трепетное отношение к жене не становятся от этого менее очевидными.       «Похищенная» - это история любви, очень редкое для Болливуда явление, и относится к категории «маленькие радости большого кино».Подавляющее же большинство героев сего жанра страдают непомерным, бессмысленным и беспощадным чистоплюйством, а любовные истории, в исполнении этих героев, это такой маразм в нисходящей динамике, что свет, то и дело становится мраком, перед глазами доверчивого зрителя.       «Бог знает», весьма доходчивый пример на заданную тему, фильм с Шахрукхом Кханом и Джухи Чавлой, колоритной парочкой, весьма радующей глаз. Очередная, штампованная отрыжка «Рамаяны», пошлая, приторная история, слегка приукрашенная обаянием отрицательного персонажа.       В этой истории все на месте: протагонист и антагонист - друзья детства, и между ними втиснуто некое существо повышенной красивости – героиня. Героиня беззаветно влюблена в героя, и смиренно ждет, когда же он, наконец, проявит свои чувства. Герой, анемичное существо благообразных очертаний, беззаветно влюблен в дело своей жизни – опекает бездомных детей, и по поводу героини особо не заморачивается.       Третий-лишний, персонаж Шахрукха, бандит-и-убийца-с-пламенеющим-сердцем, добросовестно слизанный с персонажа Аль Пачино в фильме "Лицо со шрамом", не сводит с героини глаз, чем, собственно, и ограничен весь вразумительный сюжет. После ряда, крайне бессмысленных сюжетных коллизий, героиня признается в любви главному герою, и клянется свернуть ради него горы, а он смотрит на неё бараньими глазами.А потом отфутболивает, со словами: «Тебя очень любит мой друг, а ты обещала, ради меня свернуть горы. Я тебя очень люблю, и поэтому, иди, и спаси его». Точка. Под гладким, сладким, возвышенным словом: «спаси», просматриваются самые банальные вещи - месье с мадам,тарам-пам-пам - разумеется.        Героиня, свесив уши, покорно тащится работать «спасалкой»,предварительно подмывшись, подкрасившись, и надев платье цвета фуксии.Персонаж Шахрукха от счастья сам не свой, и пасьянсы на одеяле, раскладывать не намерен: он радостно хватает героиню в охапку, и обещает жениться хоть завтра. Героиня извивается, дрыгает ногами, и во всеуслышание заявляет о своей великой любви, и жертве ради любимого. Так и говорит: «Я здесь не от большой любви, а потому что любимый меня об этом просил, а ради него я согласна лечь даже под тебя».       После такого заявления персонаж Шахрукха сначала хватает воздух ртом, а потом расставляет точки над «и» - выкидывает героиню, как дешевку на улицу, сводя, тем самым, двух разнополых, нравственных уродов в одно целое.       История отвратная, надо признаться: героиня – недалекая, бесталанная потаскушка, от главного героя мутит уже на второй минуте экранного времени, и только отрицательный герой посылает на фиг эту жертвенную, возвышенную любовь, у которой стиснуты зубы, и проблески отвращения явно читаются на лице. Почему этих, самых простых вещей, не понимают положительные герои, тайна сие великая есть.       Почему отношения сутенёра и шлюхи названы любовью – загадка, и эта загадка целиком и полностью на совести болливудских сказочников. Впрочем, эти самые сказочники ухитряются превратить в посмешище даже истории, в которой изначально присутствуют и динамика, и здравый смысл, и определенная стройность изложения.        Получается у них это очень просто, по накатанной: если у героя раздроблены обе ноги, то будьте уверены, он встанет на них, и пойдет, если распорот живот, он тоже встанет, и побежит спасать героиню. Возможно, такой убогой подачей действия в индийских фильмах воспевается величие духа и сила любви, но всякий раз эта убогая овчинка не стоит выделки.