Последний рывок

Путешествие Санзо-икко наконец-то подходило к концу. Правда, все складывалось весьма неудачно. В последней битве жизни-то они сохранили, но Санзо потерял Сутру Преисподней. Настроения это друзьям не прибавило, а паршивый характер монаха испортился ещё больше. Демоны же ликовали, ведь им наконец удалось собрать все пять сутр, необходимых для воскрешения их короля – безжалостного демона Гюма-О. А очередная сотня мелких ёкайских сошек оказалась большим препятствием между Санзо-икко и похитителями сутры – гениальным и безумным в своей гениальности Нии Джени, подчинённых ему учёных-лаборантов и второй жены Гюма-О – королевы Гёкумен. Отдав жизни за «великое дело воскрешения повелителя», рядовые ёкаи выиграли время своим начальникам: где-то в недрах лаборатории раздался рёв, словно проснулись от спячки сразу тысячи голодных медведей. Что-то упало, что-то взорвалось. – Чёрт, опоздали! – ругнулся Годжо и от всех щедрот своей широкой души пнул только что поверженного врага. Ёкай в последний раз вскрикнул и рассыпался на миллионы атомов. Перезарядив пистолет, Санзо подскочил к автоматической двери, за которой двадцатью минутами ранее скрылись учёные во главе с победно улыбающейся Гёкумен. Электронной панели, отвечающей за открывание-закрывание дверей, хватило двух пуль в упор. Та быстро поняла, что от неё требуется, недовольно пикнула, задымилась, но железные створки всё-таки разъехались в стороны. – Не отставать. Вниз, живо! Они были готовы встретиться лицом к лицу с опаснейшей из Тварей, уничтоженной когда-то и теперь вновь воскрешённой. Высоко на небесах, у подножья небесного чертога богини Любви и Милосердия, у известного на весь Тенкай пруда с лотосами сидели трое. Точнее, обворожительная женщина и мальчик лет двенадцати сидели на золочёных тронах, а усатый седой мужчина, вытянувшись в струнку, стоял чуть поодаль. – Это обещает быть интересным! – Канзеон Босацу чуть улыбнулась и откинулась на спинку трона. – Что думаешь, Джирошин? – Я думаю, они идут на самоубийство. Тем более, сутра Матен в руках врага. – Безнадёжный бой? – богиня чуть усмехнулась. – Это похоже на них. Ввязаться в заведомо проигрышный бой и победить. – Что вы говорите, Босацу-сама! Пятьсот лет назад всё было по-другому. – Нет, Джирошин. Пятьсот лет назад они только начали битву, которую сейчас им предстоит закончить. Но даже я тогда не понимала этого. А что ты думаешь, Натаку? Мальчик, сидевший рядом, бездушным взглядом куклы смотрел на безмятежную гладь пруда. Только, в отличие от бодхисаттвы, он там ничего не видел, а если и видел, то зрелище его не занимало. Мальчик уже почти пятьсот лет не жил, а существовал. Билось сердце, гнало кровь по сосудам, но пламенная душа Натаку угасла, а угли были слишком слабы, чтобы вновь загореться. Нет искры – нет и огня. Босацу вздохнула и задумчиво посмотрела вдаль. – В любом случае, всё закончится сегодня… В лаборатории уже никого не было. Тихо попискивали приборы и какие-то датчики, чудом не задетые пробудившимся демоном. В помещении слабо горел свет, и лишь один угол оставался освещённым – тот, где бардака было больше всего. И, судя по разрушенным стенам, разбросанным по полу кускам железа, обрывкам проводов и каким-то совсем страшным на вид инструментам, недавно отсюда выбрался кто-то очень большой, очень сильный и очень злой. – Опоздали, – немного задыхаясь от быстрого бега, повторил Хаккай недавно сказанное полукровкой. – Плохо… – добавил к своим же словам Годжо и щёлкнул зажигалкой. Остальные молчали. Гоку – задумчиво, Санзо – скрипя зубами от злости. – Не исключено, что сутра всё ещё здесь, – пытаясь разрядить тягостную тишину, сказал Хаккай, хотя в глубине души знал, что выдаёт желаемое за действительное. – Как бы то ни было, поискать следует. – Тогда здесь должны быть все пять… – В подарок нам оставили, что ли? Гёкумен – сука, но не дура! – обласкал новоявленную королеву ёкаев Санзо, но к поискам присоединился. – Нии Джени тем более не дурак, – мрачно внёс свою лепту Годжо. Как и следовало ожидать, поиски ни к чему не привели. Отвлёк их страшный грохот за стенами лаборатории. Все четверо инстинктивно повернули на звук головы и замерли. Первым опомнился Санзо. – Нам туда. Хватит терять время впустую! Фраза прозвучала так, что никто не подумал перечить. Да и был ли смысл откладывать неизбежную битву на зыбкое потом? Очередной кодовой двери с надписью «Exit» хватило и одной пули. Годжо присвистнул. –Эй, Санзо, а не грабануть ли нам банк, когда все закончится? Твою безлимитную карточку Три Лика, надо думать, заблокируют. – Я не помощник в решении твоих дурацких проблем, – скривившись, отрезал монах и исчез за поворотом коридора. – А такой план был хороший, – мечтательно протянул Годжо, не обращая внимания на тон собеседника. – Лето, пляж, солнце, девочки и море пива!!! Ответить было уже некому. Пока полукровка витал в своих мечтах, все ушли следом за Санзо. Зелёный край туники Хаккая как раз мелькнул за поворотом. – Стойте, предатели! Победите без меня – не возьму вас с собой на пляж! – наиграно разозлился Годжо и побежал догонять товарищей. С таким огромным ёкаем Санзо-икко ещё не приходилось иметь дела. Будучи раз в шесть выше человеческого роста, Гюма-О мог просто прихлопнуть четверых бросивших ему вызов людей. Мощные доспехи казались непробиваемыми ни пулями, ни мечом, голову защищал огромный шлем, а меч, крепко сжимаемый в руках, внушал трепет одним своим видом. Рядом стояли Гёкумен и Нии Джени и что-то обсуждали. Друзья не слышали, что именно, но вряд ли что-то хорошее. – Что будем делать? – озвучил волнующий всех вопрос Хаккай. – Похоже, на этот раз мы конкретно влипли, – в противовес прозвучавшей фразе, голос Годжо был наполнен злой радостью. Собравшийся боец перед тяжелой битвой. – Разделимся и окружим, – с мрачной решимостью сказал Санзо, проверяя револьвер. – Атакуем по моей команде. – Хороший план. – Я отвлекаю внимание на себя, – Санзо щелчком вогнал барабан револьвера на место. – Вы окружаете. Когда выстрелю – нападайте. – Плохой план, – внезапно поправил себя же Хаккай. – Санзо, ты без сутры… – Заткнись. Не можешь предложить ничего лучше – принимай, что есть. Посмотрев в глаза монаха, полные холодной решимости, Хаккай сдался. Санзо не отступит, да и кто бы из них отступил? Они сами не заметили, как стали настоящей командой, а переругивались всё больше по привычке из-за пустяков. Так же по привычке играли в независимость, в глубине души понимая, что за товарищей любому глотку перегрызут. Они принимали характеры друг друга как данность, не пытаясь перевоспитать. Каждый знал свои обязанности и своё место в команде. Они были семьёй. Они были связаны друг с другом и свободны. И не собирались сдаваться просто так. – Хорошо. Принято. Годжо, мы заходим с боков. Гоку, ты ударная сила, тебе надо быстро и незаметно оказаться сзади. – Не вопрос! – Пошли! Нии Джени и королева Гёкумен уже ретировались с поля боя, а завидевший добычу Гюма-О неумолимо приближался к врагам. Из-под шлема можно было различить только злорадный оскал голодного хищника. Разговора не желала ни одна, ни другая сторона. Четвёрка была слишком изнурена, а одинокий гигант за долгое время заточения сильно соскучился по кровавым радостям. Он и при жизни-то не отличался человеколюбием, а уж теперь… Удар меча породил небольшое землетрясение. Санзо-икко рассыпались в стороны и в мгновение ока оказались на намеченных точках. Со своего места Хаккай ещё видел, как монах уворачивается от второго удара, как взводит курок. Выстрел, второй. Пора! Пули рикошетом отскочили от крепкой брони ёкая. Впрочем, это всего лишь отвлекающий манёвр. Пальцы непроизвольно дёрнулись, собирая энергию ци в кончиках пальцев, ладонь охватил тёплый свет, и в следующую секунду Хаккай уже сотворил из смеси энергии и тепла световой шар. Сзади метнулся Гоку, вызывая Нёибо, а Годжо был скрыт телом великана. Но никто не сомневался, что полукровка тоже готов к атаке. – Начали, – скомандовал сам себе Хаккай. Атака вышла слаженной и мощной, каждый из команды выкладывался на полную. Но король ёкаев то ли её заметил, то ли предсказал. Цепь Шакуджо скользнула по руке Гюма-О, даже не поцарапав. Демон перехватил её и дёрнул на себя, вынуждая Годжо пропахать пятками землю и врезаться в Хаккая. Парни, кувыркаясь, оказались в придорожных кустах. – У, назойливая муха! – прорычал Гюма-О, поймав и с силой впечатав атакующего Гоку в землю. - Го… ку… Сидевшая рядом Канзеон Босацу вздрогнула от неожиданности и посмотрела на Натаку. Сломанная кукла, он ничего не говорил уже очень давно. Но сейчас произнёс слово. Имя. Босацу улыбнулась. – Это становится интересным, правда, Джирошин? Подчинённый пробурчал что-то невнятное. Впрочем, бодхисаттва в ответе не нуждалась, она снова увлеклась зрелищем. – Гоку!!! Три крика слились воедино. И трое мужчин одновременно кинулись к месту, где Гюма-О буквально вбил мальчика в землю. От удара образовался гигантский кратер. – Закопаю! – король ёкаев занёс огромный меч для завершающего удара. За долгое время совместного путешествия Санзо-икко действительно стали командой и научились взаимодействовать, не сговариваясь. Первым между бессознательным Гоку и демоном возник Хаккай, поставив энергетический блок. Он понимал, что если удар сильнейшего демона обрушится на него, костей не собрать. Но не мог не рискнуть, защищая мальчика. Заметив самоубийственный манёвр друга, Годжо вскинул Шакуджо, и его цепь опять змеёй обвилась вокруг правой лапищи Гюма-О. Полукровка резко дёнул на себя оружие. Ноги заскользили по земле, зарываясь в грунт, но дать увести себя в сторону и в этот раз Годжо не собирался. Найдя точку упора, он до предела напряг мускулы, сбивая траекторию атаки. Так и не задев Хаккая, удар меча пришёлся в землю. Санзо тем временем кошкой проскользнул за спину Хаккая и, подхватив Гоку, переместился за камень. Как только мальчик оказался в безопасности, Хаккай чуть ослабил плотность щита, преобразовал его в шар и ударил в глаза королю демонов, ослепляя его. Это была первая атака, достигшая своей цели. Гюма-О закричал так, что замок содрогнулся. Ярость, перемешанная с болью и умноженная на неимоверную силу врага, давала опасную смесь. Выбрав мгновение, когда демон стал беззащитен, Годжо прыгнул прямо на голову противника. – Ну, консервная банка, посмотрим, что у тебя под шлемом! Лезвие Шакуджо легко проникло в узкую щель между железом и кожей. Резкое движение рук – и шлем, отлетев, с глухим стуком упал на землю. – Хаккай! – раздался из-за камня голос Санзо. – Гоку не дышит! – Чёрт! Что такое паника, и можно ли паниковать в такой ситуации? Сердце предательски пропустило пару ударов и сразу же забилось с удвоенной силой, навёрстывая упущенное. Хаккай заметался. Идти лечить Гоку означало оставить без прикрытия Годжо и обречь его на смерть. Остаться прикрывать Годжо, этого камикадзе, скачущего на шее обезумевшего монстра – почти своими руками угробить Гоку. Бездействие – тоже преступление, и ещё более серьезное, чем просто убийство. - Го…ку… Кукла оживала на глазах. Губы повторно произнесли имя того, ради кого Натаку когда-то давно пожертвовал своей жизнью, сумев вырваться из лап Литотена и подарив товарищу по играм шанс на выживание. – Гоку… Глаза – уже осмысленные, живые – напряжённо вглядывались в глубь пруда с лотосами, а руки – ещё слабые, не напитавшиеся силой – сжимали подлокотники трона. По-хорошему, нужно бы несколько недель, чтобы Натаку восстановил способности Бога Войны. Вот только по-хорошему не получится. Нет у них этих недель… даже дней нету. Канзеон Босацу с улыбкой следила за метаморфозами, происходящими с бывшей куклой. Видеть, как к нему возвращается жизнь – божественно. Бодхисаттва словно впитывала это ощущение кожей. И вместе с ним приходило спокойствие и уверенность: теперь всё идёт так, как должно. – Хаккай! Гоку не дышит! Молниеносное решение пришло само собой. – Санзо, ты умеешь делать искусственное дыхание? Санзо умел. Чуть запрокинув голову мальчика, монах скривился. «Вариантов нет», – пронеслось в голове, и он набрал полную грудь воздуха. Гюма-О тем временем пытался скинуть с шеи вцепившегося в патлы таракана. То есть Годжо. Полукровка же ловко уворачивался от норовящей его схватить ёкайской ладони. Но это не оставляло ему возможности вонзить полумесяц Шакуджо в череп беснующегося демона. Гюма-О бесился, метался, но сделать с намертво прилипшим недомерком ничего не мог. Да ещё и какой-то муравьишка-переросток в зелёной тунике путался под ногами и жалил световыми лучами. Эти атаки заметного урона демону не приносили, но выводили из себя, не давая сосредоточиться на падле, застрявшей в волосах. Задавить бы наглеца, да ведь ловкий, тварь… в прямом и переносном смысле. – Хва-а-а-а-ти-и-и-ит… – продолжить фразу Годжо не успел. Ступня внезапно потеряла опору, и он сорвался вниз, в последний момент успев схватиться рукой за шевелюру ёкая. Но в этот раз Гюма-О оказался проворнее. Лапища стиснула пойманное тело с такой силой, что у Годжо перехватило дыхание. Король ёкаев поднёс помеху к глазам и оскалился. – Какой ты мелкий. А проблем от тебя… Годжо пытался вырваться, но не мог даже пальцем пошевелить. А демон сжимал его всё сильнее. Не выдержав пытки, Годжо закричал не своим голосом. Рука Хаккая метнулась к уху, к ограничителям силы, и резко замерла. Как будто кто-то перехватил её, не давая сделать непоправимое. Прозвучало два выстрела. Пули пробили предплечье Гюма-О, повреждая мышцы, сжимающие ладонь. Намётанный глаз и точная рука не подвели Санзо. Хаккай же поймал падающего Годжо, благо находился недалеко. – Сюда, живо! – скомандовал монах, перезаряжая револьвер. Хаккай перекинул руку Годжо через шею. Полукровка, хоть и медленно, но шёл сам. Время у них было: король ёкаев баюкал повреждённую конечность и сыпал грязными ругательствами. Как и многие любители причинять боль другим, сам он её просто не выносил. – План А провалился. У кого-нибудь есть план В? – задыхаясь после недавнего бега с препятствиями, спросил Хаккай, когда вся четвёрка оказалась за спасительным камнем. – Отступать? – Нет. Отступать – это план Z. – Почему Z? – глупо моргнул Годжо, на пару секунд забыв о ранах. – Потому что это последняя буква алфавита, – загадочно улыбнулся Хаккай. Санзо мрачно посмотрел сначала на Гоку, потом на Годжо. Получалось, что продолжать битву мог только он, неправильный монах. Хаккай занят лечением: вон, уже создал светящийся купол над полукровкой. Мальчишка, хоть и дышит, но без сознания. А беснующийся демон разве что получил пару ожогов, простреленную руку и лишился шлема. Шикарный, блин, расклад. А ещё где-то здесь сука Гёкумен и безумец Нии Джени. «Не смей сдаваться, Конзен. Не смей думать, что битва уже проиграна». Теперь уже три пары живых глаз напряженно вглядывались в глубину пруда, ожидая, что же предпримет команда. – Я не сдамся! – прошипел Санзо и поднялся с колен. – Собрался против него в одиночку идти, тупой монах? – прошипел Годжо. – Сдохнуть не терпится? – Заткнись! Выскочив из-за камня, Санзо ринулся на поле боя. Как раз в это время Гоку пришёл в себя и медленно открыл глаза. – Годжо? Хаккай? А где Санзо? – Не волнуйся, с ним… – начал было Хаккай, но мальчик, всё поняв без слов, уже выпрыгнул из-за камня. – Стой, глупая макака! – вмиг забыв о ранах, Годжо попытался вскочить, но тут же скривился, схватился за рёбра и рухнул обратно. – Тебе бы тоже не помешало быть осторожней, – заметил оставшийся рядом с ним друг, помог лечь поудобнее и продолжил лечение. – Не волнуйся за них. Сам знаешь, они понимают друг друга без слов. Хаккай старался говорить ровно, но голос всё равно предательски дрогнул. Полукровка внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал, позволяя сосредоточиться на ранах. – Расти, Нёибо! Магический шест с невиданной скоростью растянулся, ударив Гюма-О в живот. Демон, отвлекшись на выстрелы монаха, не успел защититься от удара. Боль с невиданной быстротой разнеслась по телу, дыхание сбилось. Демон согнулся и зарычал, но всё же успел отследить момент, когда Санзо прицелился ему в голову для контрольного выстрела. Гюма-О стал королём демонов не из-за огромного роста или колоссальной силы. Размеры не мешали ему быстро передвигаться и неожиданно нападать на врагов. – Если с плешивым монахом что-то случится, – не выдержал Годжо, – Гоку снова войдёт в состояние берсерка. – Хорошо, что ты способен шутить, – обратил внимание на «плешивого монаха» Хаккай. – Но не могу с тобой поспорить насчет берсерка. – И камень нас уже не спасёт. – Боюсь, нас ничего уже не спасёт. Сначала Гоку играючи убьёт Гюма-О. А потом и до нас дело дойдёт. – Кстати, почему ты не снимешь ограничители? Хаккай с изумлением посмотрел на полукровку и обречённо вздохнул. – Я хотел. Понимаешь… что-то не даёт. Годжо медленно переварил информацию, кивнул и снова спросил: – Это как? – Это… – Хаккай почему-то поправил несуществующие очки. – Не знаю, как лучше объяснить. Как будто за руку схватил кто. Сначала Санзо промазал, потом оказался на земле, придавленный гигантской ладонью. Рука сдавила горло, лишая организм спасительного кислорода. Распластанный на земле монах напоминал выброшенную на берег рыбу. – Ах ты, тварь!!! С яростным криком Гоку рванулся навстречу, но был сметён ударом второй ладони. Впрочем, это не остановило мальчишку. Пробороздив пятками землю, он снова кинулся в бой. Гюма-О занёс меч – ему вообще больше нравилось врагов рубить, а не давить руками. Люди так забавно кричали и пугались, а ещё у них так изумительно перекашивались лица… обычно. Но на этот раз лицо мальчика, заслонившего собой полумёртвого монаха, искажала гримаса ненависти. Гюма-О внутренне рассмеялся его наивности и опустил меч. Первый удар Гоку выдержал. Колени подогнулись, но руки не выпустили Нёибо, защищавший его и Санзо. Демон чуть удивлённо поднял бровь, усмехнулся и вдруг заговорил. – Почему ты, такой же демон, как я, защищаешь этого человечишку? – Потому что он мой друг! – Глупец! – Гюма-О издевательски рассмеялся и замахнулся снова. Второй удар поднял в воздух тучу пыли. Гоку зажмурился и собрался, готовясь отразить новую мощную атаку. Но внутренним зрением он увидел совсем другую картину. Время замедлило свой ход, растянулось, словно кисель. С неба внезапно пробился луч света, а из него шагнул светловолосый мальчик с необычной меткой на лбу. Он подошёл к Гоку, улыбнулся ему, как старому другу, и поймал удар демона на свой клинок. Сталь встретилась со сталью. Раздался оглушительный звон, полетели в разные стороны искры. Но Гоку смотрел только на их нежданного спасителя. Глаза удивлённо распахнулись, а губы сами произнесли: – На… та…ку… Откуда он знает, как зовут этого в прямом смысле слова небесного помощника? Откуда? Губы просто повторяли имя, всплывшее из глубин сердца. Откуда неясная, необоснованная радость? Этот мальчик пришёл им на помощь. Он спас Санзо! Но разве эти слова сейчас хочется сказать? – На… та… ку. В груди рождается тепло, словно встретил друга, которого не видел сто лет. – Натаку. – Господи, что там происходит? Как только отзвучал грохот взрыва и померк слепящий свет, Хаккай и Годжо одновременно высунулись из-за камня. Две пары изумлённо-испуганных глаз наблюдали за мальчиком, которого они видели впервые в жизни. Неизвестный носился по полю боя с невозможной для смертного скоростью. Меч его, как змея, жалил Гюма-О в руки, в шею, в глаза. Демон, явно не ожидавший подобного, отбивался, но уступал новому сопернику и в скорости, и в ловкости. Переглянувшись, мужчины поняли, что с ними Гюма-О только играл, как кошка с мышкой. А сейчас сражается на пределе своих возможностей. – Это кто? – у Годжо пересохло в горле, и "к" получилось больше похожим на "х". Хаккай смотрел на маленький смерчик, носящийся возле гиганта, а в памяти всплывали какие-то бессвязные обрывки. Этого юношу он однозначно когда-то видел, но вот где и при каких обстоятельствах? Никогда раньше не подводившая зрительная память на этот раз предала. – Ма-а-альчики! Нежный, лениво растягивающий гласные женский голос, раздавшийся за спинами, чуть не заставил Хаккая и Годжо подпрыгнуть на месте. Они синхронно повернули на звук головы, и на напряженных лицах проступило выражение облегчения. Зря. – Канзеон Босацу? – Маршал, – бодхисаттва смотрела только на Хаккая, – объясните мне, что вы здесь делаете, в то время как гражданские лица ведут тяжёлый бой? Голос, интонация – всё было до боли знакомым. Но Канзеон никогда так с ними не говорила, когда являлась к Санзо-икко в их нескончаемом путешествии. – А вы, генерал, – богиня перевела убийственный взгляд на Годжо, – не соизволите ли поднять свою задницу и пойти на выручку друзьям? Годжо хотел что-то сказать, но внезапно понял, что все оправдания выглядят детскими и никчёмными. – Так точно, Босацу-сама! Полукровка поднялся и собирался было вынырнуть из камня, но Хаккай, поймав за штанину, его остановил. – Верёвка. Свяжи ноги Гюма-О, и тогда он не сможет двигаться. – Принято, – Годжо козырнул и сам удивился, как естественно это у него получилось. Босацу чуть улыбнулась. Ребята ещё не вспомнили себя, но прошлое уже сквозило в их жестах, движениях, словах. Са Годжо, надо думать, не преминул бы спросить, где он верёвку добудет. Кенрен воспринял как приказ. – А вас, маршал, я попрошу остаться. Разговор есть. Хаккай немного испугано взглянул на стоящую перед ним женщину, и у Босацу перехватило дыхание. «Совсем как тогда, когда он, увлекшись очередной книгой, поднимал глаза…» – Уходим, Гёкумен-сама. – Нет, – глаза несостоявшейся владычицы мира распахнулись от ужаса. – Я его не оставлю! – Нам надо уходить. – Мы должны помочь! – Мы ничего не сможем сделать сейчас, только умереть. А меня умирать пока не тянет. – А я бы послушался женщины, – внезапно раздался за спиной до отвращения вежливый голос Хаккая. – Дама не может ошибаться. Вам действительно стоит проследовать на бывшее поле боя… под конвоем. Поверьте, сейчас это для вас намного безопаснее, чем пытаться сбежать. – Мразь! – Гёкумен по-женски неумело попыталась ударить Хаккая, но тот легко увернулся, хотя острые когти блеснули на опасно близком расстоянии от щеки. – Простите, я обычно не бью женщин. – Зато я бью! Канзеон Босацу подошла к Гёкумен и ударила её кулаком в челюсть – так же красиво, как она причёсывалась или, например, ходила. Двое мужчин завороженно следили за этим неожиданным и коротким поединком. – Оу… Больно, наверное, – безучастно произнёс Нии Джени, сверху вниз глядя на поверженную королеву. – Ничтожество, – с ненавистью выплюнула Гёкумен, – сделай что-нибудь! – Что я могу сделать в нынешнем положении? – философски развёл руками учёный, протянул доселе сжимаемого под мышкой плюшевого кролика и повертел перед королевой. – Мы такие же пленники, как и вы. Канзеон Босацу подтолкнула Гёкумен вперёд. – Кстати, Босацу-сама, а вам на Небесах учёные случайно не нужны? Хаккая почему-то передёрнуло, но этого никто не заметил. Когда Босацу, Хаккай и два пленника вышли на поле боя, битва уже кончилась. Поверженный демон, связанный по рукам и ногам всем, что под руку подвернулось, горой лежал на дне колоссальной ямы. Он был мёртв окончательно и бесповоротно, и никакой гениальный учёный не смог бы воскресить его, даже силой пяти сутр творения. "Небеса же не имеют права убивать," – подумал Хаккай и удивился. С чего он это взял? Помнил? Гоку и странный незнакомый мальчик сидели на груди убитого гиганта, прислонившись к особенно выдающемуся шипу на его доспехе, и о чём-то оживлённо болтали. Хаккай внезапно понял, что знает и имя нового мальчика, и кто он такой. Память возвращалась, медленно и болезненно. Натаку – кукла-убийца, созданная Литотеном. Марионетка в руках безумца, поставившего месть выше чести и совести. Кукла, убившая себя, что бы не убивать друга. Бог Войны – единственное на все Небеса создание, имеющее право лишать жизни. – Ну вот и всё. Думаю, нам пора возвращаться! – Канзеон подошла к пленным Гёкумен и Нии Джени. – Вали уже! Скатертью дорожка! – буркнул Санзо откуда-то сбоку. – Гхм… нет, Конзен, ты не понял. Нам пора возвращаться. Женщина сделала ударение на слове «нам», интонацией показывая, что имелись ввиду все присутствующие на поляне. Монах тяжёлым взглядом окинул бодхисаттву. Взглядом, в котором сразу читалось, где он видел эти грёбаные Небеса в целом и Канзеон Босацу в частности. Богиню не проняло. – Маршал? Хаккай молча покачал головой. – Генерал? – ледяной взгляд Канзеон переместился чуть вправо, на Годжо. – Простите, Босацу-сама, но мы оттуда сбегали не для того, чтобы возвращаться. – То есть вы не думаете, что вы оба нужны армии? – Армии? Неужели вы не знаете?! – сдерживаемые эмоции наконец перехлестнули через край, и Хаккай не выдержал. Закричал. – Они все погибли! Их больше нет! – Ошибаетесь, маршал, – Канзеон и не думала повышать голос. Спокойно произнесённая фраза звучала ударом, пощёчиной, призванной привести в себя. Годжо даже голову в плечи втянул инстинктивно, чтоб и ему не досталось. – Они есть. Но не на Небесах. Вы увидите их оттуда. Они переродились среди людей и довольно счастливо живут в этом мире. – П-парни? – Годжо, а точнее всё же Кенрен, не сразу поверил услышанному. – Все они, говорите… Блаженная улыбка расплылась по лицу. Годжо совсем по-кенреновски усмехнулся и закурил. – Хорошо-о-о. Равнина опять погрузилась в тишину. Лишь Нии Джени в очередной раз напомнил о себе, повторив вопрос про Небеса и ученых, но Канзеон лишь отмахнулась от него. Санзо демонстративно не смотрел на присутствующих и курил сигарету за сигаретой. Годжо блаженно уставился в небо, выдыхая вверх дым, и даже дети, выбравшиеся к этому времени из ямы, затихли. Хаккай бросил мимолётный взгляд на Гоку с Натаку и вздохнул. – Санзо, Годжо, можно вас на пару слов? – Очень надо, – проворчал уставший от всего монах, но встретившись глазами с тяжелым взглядом Хаккая, слался и поднялся на ноги. Все трое отошли на несколько шагов. – Кто-нибудь помнит, с чего всё началось? – тихо спросил Хаккай. Без дополнительных пояснений остальные сообразили, что речь пойдёт о старых событиях в Тенкае. – По-моему, с того, что Литотен приказал убить Гоку, – припомнил Годжо. – Не совсем. – Всё началось с того, что на Небеса притащили эту тупую макаку, – без особо тёплых чувств в голосе сказал Санзо. – Именно. А теперь вспомните, что мы ему обещали. Годжо почесал в затылке. – Клятва на мизинцах? – Клятва на мизинцах, – улыбнулся Хаккай. – Мы всегда будем с ним, куда бы он ни пошёл. – Тогда пусть остаётся здесь, – прошипел Санзо, уже понимая, что обречён остаться в меньшинстве. – А вот это решать уже не тебе, – отрезал Годжо и с усмешкой добавил: – Папочка. – Заткнись! – Да ты посмотри на них! – Годжо панибратски обнял монаха за шею и указал на Гоку и Натаку. – Уподобишься Литотену и вновь заберёшь их друг у друга? По выражению лица Санзо все поняли, что он скорее застрелится. Вариантов у него, как обычно, не оставалось. Трое мужчин обернулись к ожидающим их решения Канзеон, Гоку и Натаку. – Мы уходим! – громко объявил Хаккай. Тенкай - место, где всегда весна, где время застыло, не зная, как то - изменяться. Место, откуда давным-давно ушла четверка друзей, впоследствии объявленных небесами изменниками. Место, куда они вновь, после многочисленных перерождений вернулись, не предав ни себя, ни свою дружбу, скрепившую их невидимой нитью. И пусть небеса снова молчат, как молчали на протяжении всего их 500-сотлетнего путешествия.