Тише...

- Тише, тише, - она склонилась над ним, коснувшись лица недлинными волосами. Он спал беспокойно, метался по кровати, а за окном грозовело небо. Вот прокатился по небу раскат грома, и хлынул дождь. Он распахнул глаза - синие, испуганные. - Тише, - она провела рукой по его волосам, коснулась щеки тонкими пальцами осторожно, так, словно птица задела крылом. Он прикрыл глаза, улыбнулся. - Это просто гроза, - шепнула она. Гром все не давал ему заснуть. Ему казалось, точно небо падает на землю, ведь не может обычная гроза быть такой. - Ты не оставишь меня? – вдруг спросил он. - Нет, - она улеглась поверх одеяла, обнимая его и положив голову ему на грудь. – Я подожду, пока ты раскинешь свои крылья. - Почему? – ему было тепло и уютно, когда она легла вот так близко, обняла, когда рисовала своими пальчиками узоры на его руке. - Почему? – переспросила она немного лениво, словно засыпая. - Да, - шепнул он. Она положила руку в его раскрытую ладонь, сплела свои пальцы с его, придвинулась ближе и вздохнула, не оставляя сомнений в том, что она засыпает. Помолчала, а потом, точно вынырнув на мгновение из царства сновидений, сказала: - Потому что у тебя есть крылья. Поэтому их нужно обязательно расправить. Немного помолчала, подумала о чем-то и, подняв голову, сказала: - Закрывай глаза, засыпай. Она говорила ему это каждый раз перед сном, словно боялась, что он забудет, как делать это. А потом замолчала, сладко закрыв глаза. Он еще посмотрел немного за окно, где быстрыми тяжелыми потоками проливался на землю дождь, где далеко, за высокими зданиями сверкали на синем небе зарницы, где грузные тучи, темные и налившиеся влагой, плавно шли над городом. А потом закрыл глаза, сжимая ее тонкую ладонь в своей, чувствуя ее тепло под боком. Он проснулся от того, что она замерзла. В приоткрытое окно врывались потоки холодного, свежего воздуха, а она, еще не вполне проснувшаяся, жалась к нему всем телом, забывая, что лежит на одеяле и оттого ей так холодно. - Ты замерзла, - прошептал он, - иди под одеяло. Она что-то сонно пробубнила, но не послушалась. Потом, покачиваясь и не открывая глаз, встала, сбросила с себя домашние штаны и кофту, теплые носки, и скользнула под одеяло. - Так нельзя, Кастиэль, - прошептала она, но все равно прижалась к нему, согреваясь его теплом. Он обнял ее, крепко обхватил руками, словно пытаясь укрыть крыльями, а она тут же уткнулась носом ему в грудь и ровно задышала. Еще посверкивали далекие молнии, освещая город электрически желтыми вспышками, но гроза сходила на нет. Тучи расходились, а в их разрывах просвечивали белые мерцающие звезды. Они рассыпались на антрацитовом небе в самый сонный час ночи, мигая ярко, точно специально зажженные в самое глухое время. Кастиэль проснулся оттого, что ему стало жарко. Он чувствовал горячее дыхание на шее, чувствовал, как ее сухие губы приткнулись к его коже. Ей снилось что-то беспокойное, вот она вздрогнула, глубоко вдохнула, проехавшись губами по шее, царапая ее шершаво. Ей, казалось, было страшно, и теперь уже он прошептал: - Тише, тише, - и обнял, защищая от всего. - Кастиэль, - шепнула она, опаляя горячим дыханием его кожу. - Я здесь, - так же тихо ответил он. Она, кажется, моргнула несколько раз, а потом зашевелилась, выпутываясь из его объятий, и привстала на руках, вглядываясь в его лицо. Волосы закрывали ей обзор, и она несколько раз попыталась их сдуть с глаз, пока Кастиэль не отодвинул их, заправив ей за ухо. - Почему я здесь? – спросила она немного невнятно. Язык после сна как-то не слушался. - Мы ведь спим, - ответил Кастиэль, и даже в темноте было видно, что он улыбнулся, удивляясь ее непонятливости. - О, - только и сказала она, укладываясь обратно и положив голову Касу на плечо. Она еще немного порисовала пальцем какие-то узоры на его голом животе, а потом вдруг привстала, рассматривая его лицо в отсветах уличного фонаря, заглядывавшего в окно. Кастиэль приподнял брови, ожидая какого-то вопроса. Она помотала головой, выпростала руку из-под одеяла, коснулась его лица, обвела контур сухих розовых губ. - Я тебе говорила, что будешь облизывать губы на ветру – обветрятся, - наконец, сказала она. - Обветрятся, - как ребенок повторил Кас, смакуя слово, - от слова ветер. - Ты просто воплощение логики, - улыбнулась она. - Вряд ли, я бы знал, - серьезно ответил Кастиэль, а потом очень старательно облизнул губы и добавил, - это приятно. Очень по-человечески. Мерзнуть, спать, облизывать губы. Приятно. - Да, - ответила она просто, чмокая его в нос и укладываясь обратно. - Зачем это? – поинтересовался Кас. - Зачем что? - Я не уверен в терминологии, но то, что ты сейчас сделала моим носом. - Это называется «чмокнуть». - О, чпокнуть. Спасибо. - Да не чпокнуть же! Чмокнуть. Поцеловать. Это важное уточнение, учитывая современный сленг. И почему ты это не проходил? Это элементарно, если ты хотел оставаться среди людей тайно. - И зачем это? - Ну… чтобы выразить привязанность, дружественность, любовь. Да много для чего. - И целуют только в нос? - Куда захочешь, Кас. Может, завтра обсудим это? Так хочется спать, - она завозилась, подтыкая одеяло себе под спину, а потом протянулась через Каса, подтыкая одеяло под его замерзший бок. - Но я должен выразить тебе свою привязанность, дружественность и любовь, - сообщил Кас, поворачиваясь к ней и прикасаясь сомкнутыми губами к ее губам. Заметив, как у нее округлились глаза, он поспешно добавил, - ты ведь сказала, можно куда захочу? - Просто… ты это, предупреждай, - пробормотала она. - Хорошо, - кивнул Кас, опять так же целуя ее. - Все правильно? - Какие уж тут правила, - заулыбалась она. И потом, когда на синеющем небе стали светлеть звезды, она вновь прошептала сквозь сон: - Тише, тише, засыпай, - когда Кастиэль вновь начал метаться. Он притих, заулыбался, притянул ее крепче к себе и обнял так, словно закрывал своими крыльями. И впервые за долгое время с тех пор, как стали заживать его раны, совсем рядом тихо зашептали перья, касаясь ее плеч, укрывая, защищая.