Ничто так не сжигает сердце, как пустота от потери чего-то или кого-то, когда вы ещё не измерили величину этой потери.
POV Доминика Сентябрь прошел незаметно, октябрь тоже. С Северусом мы так и не разговаривали больше, это мне не нравилось: у нас только наладились хоть какие-то отношения (дружеские, конечно!), но тут я умудрилась все испортить. А вот с Римусом отношения были лучше некуда, хоть мы и не виделись целых два месяца. Я очень по нему скучала, но почти каждый день получала письма и, естественно, отвечала на них. Римус писал мне про то, что он никак не может найти работу из-за своей "проблемы". Я писала ему, чтобы он не отчаивался, ведь надежда умирает последней, и сообщала, что у меня все хорошо, что я стала немного более чувствительной, но в остальном беременность протекает нормально. Сегодня было тридцатое октября. В шесть часов вечера должны были приехать ученики Шармбатона и Дурмстранга, так же принимавшие участие в Турнире Трех Волшебников. Я вошла в Большой зал и увидела, что вывесили огромные флаги всех факультетов: Гриффиндорский — красный с золотым львом, Когтеврана — бронзовый орел на синем фоне, желтый с черным барсуком Пуффендуйцев и зеленое знамя с серебряной змеей Слизерина. Позади профессорского стола развевалось невероятных размеров полотнище с гербом Хогвартса: большая буква «X» в окружении льва, орла, барсука и змеи. Я позавтракала в молчании: Хагрид не пришел сегодня на завтрак, а Снейп меня избегал и вообще, кажется, забыл обо мне. На первый урок ко мне должны были прийти когтевранцы. Потом - пуффендуйцы, за ними - гриффиндорцы со слизеринцами. Вечером деканы факультетов построили учеников в колонны. — Уизли, поправьте шляпу, — командовала профессор МакГонагалл. — Первокурсники, вперед. И пожалуйста, не толкайтесь! Ученики рядами спустились по главной лестнице и выстроились перед замком. Был ясный холодный вечер. Сгущались сумерки. Бледная призрачная луна уже взошла над Запретным лесом. Многих трясло в ожидании, особенно первокурсников. Кто-то внимательно обшаривал взглядами небо, пытаясь угадать: на чем прилетят гости? Становилось холодно. Многие ученики начинали разговаривать. Но тут Дамблдор, стоящий с другими учителями в последнем ряду, в эту минуту воскликнул: — Чует мое сердце — делегация Шармбатона недалеко! — Где? Где? — обрадовались ребята, вертя головами. — Вон! — указал шестикурсник на небо в стороне Запретного леса. Нечто огромное, куда больше метлы, нет, целой сотни метел, летело по иссиня-черному небу, быстро увеличиваясь в размерах. — Дракон! — пискнул насмерть перепуганный первокурсник. — Ты что, дурак? Это летучий дом! — уверенно заявил крошка Дэннис Криви. Его догадка оказалась близка к истине. Гигантская черная тень почти касалась верхушек деревьев. Льющийся из окон замка свет озарил приближающееся чудо — огромную синюю карету, подобную башне. Ее тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающимися белыми гривами, каждый величиной со слона. Первые три ряда учеников подались назад. Заходя на посадку, карета снижалась с бешеной скоростью. И наконец, с оглушительным громом копыта золотых коней размером с хорошее блюдо коснулись земли на опушке Запретного леса. Следом приземлилась карета и покатила, подпрыгивая на гигантских колесах; кони кивали исполинскими головами, выпучив огромные огненно-красные глаза. Открылась дверца, украшенная гербом: две скрещенные золотые палочки, из каждой вылетают по три красные звезды; с облучка прыгнул мальчик в голубой мантии, наклонился, что-то нашарил на полу кареты и развернул золотые ступеньки. Тут же почтительно отпрыгнул назад, и из кареты появилась черная лаковая туфля размером не меньше детских санок, и сразу же за ней изумленным зрителям явилась ее обладательница. Только один Хагрид мог бы с ней померяться: вряд ли он хоть на сантиметр ее ниже. Женщина, стоявшая уже на первой ступеньке и озиравшая ряды ошеломленных зрителей, показалась мне все-таки огромнее Хагрида. Она вошла в полосу света, падающего из окон замка, и обнаружилось, что у нее красивое лицо с оливковой кожей, темные волоокие глаза и крупный орлиный нос, блестящие волосы собраны в низкий пучок на шее. Дама была с головы до ног закутана в черную атласную мантию, на шее и толстых пальцах поблескивали превосходные опалы. Дамблдор зааплодировал. Ученики вторили. Многие вставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть великаншу. Лицо ее расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и протянула сверкающую драгоценностями руку. Директор, и сам роста немалого, лишь слегка склонился для поцелуя. — Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс! — Дамблёдорр, — произнесла мадам Максим грудным голосом. — Надеюсь, вы пребываете в добром зд'гавии? — Спасибо. Я в превосходной форме. — Мои ученики, — небрежно махнула она назад огромной ручищей. Из кареты вышли подростки лет пятнадцати-шестнадцати. Их было десятка полтора, и все они дрожали от холода в мантиях из тонкого шелка. Кое-кто обмотал голову теплым шарфом, все с испугом поглядывали на замок. — Ка'гка'гов уже приехал? — С минуты на минуту ждем, — сказал Дамблдор. — Вы его будете здесь приветствовать или пойдете сразу в замок? — Лучше пойдем в замок. Тут у вас холодно. Только вот кони… — Наш преподаватель ухода за магическими существами сочтет за счастье о них позаботиться. Он вот-вот вернется, только уладит небольшое недоразумение. Его… э-э… подопечные требуют повышенного внимания. — Моим коням нужен сильный конюший, — мадам Максим явно сомневалась, что хогвартский учитель справится с ее золотыми жеребцами. — Они ошшень к'гепкие. — Уж поверьте, кому-кому а Хагриду эта работенка по плечу, — улыбнулся Дамблдор. — Ошшень хо'гошо! — слегка поклонилась мадам Максим. — Передайте, пожалуйста, мсье 'Агриду что пьют мои кони только ячменный виски. — Непременно передам, — Дамблдор тоже в ответ поклонился. — Следуйте за мной, — величаво махнула ученикам мадам Максим. И хогвартцы расступились, пропуская гостей к каменным ступеням. Холод начал пробирать до костей. Кто-то поглядывал на небо. Тишину нарушали только фырканье и стук подков золотых коней мадам Максим. — Слышите? — вдруг воскликнул Рон Уизли. Откуда-то из темноты донесся престранный звук — погромыхивание, сопровождаемое всасывающим хлюпаньем, как если бы гигантский пылесос двигался по речному руслу. — Озеро! — крикнул Ли Джордан. — Гляньте на озеро. Стоя на возвышении у замка, все отчетливо видели внизу черную гладь воды, которую теперь уже нельзя было назвать гладью. В середине озера появились завихрения, затем огромные пузыри, глинистый берег захлестнули волны, и вдруг в самом центре возникла воронка, как будто на дне вынули огромную затычку. Из самой ее сердцевины медленно поднимался длинный черный шест. Корабельная снасть. Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. У него был странный скелетоподобный вид, как у воскресшего утопленника. Тусклые огни иллюминаторов походили на светящиеся глаза призрака. С оглушительным всплеском корабль наконец весь вынырнул и, покачиваясь на бурлящей воде, заскользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап. С борта потянулись пассажиры, и в иллюминаторах замелькали движущиеся фигуры. Но вот они вошли в падающий из окон замка свет, и я увидела, что на них надеты лохматые шубы. Человек, шедший первым, был одет в другие меха — гладкие, блестящие, серебристые, под стать волосам. — Дамблдор! — радостно воскликнул он, поднимаясь по склону. — Как поживаете, любезный друг? — Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров. Голос у Каркарова бархатный, с льстивой ноткой. Высокий, худой, как и Дамблдор, но седина короткая, а козлиная бородка с завитком на конце едва скрывает безвольный подбородок. Подойдя к Дамблдору он взял его руки в свои и крепко тряхнул. — Старый добрый Хогвартс, — смотрел он, улыбаясь, на замок. Зубы у него желтоватые, а улыбка не вяжется с холодным, проницательным взглядом. — Как хорошо снова быть здесь… Как хорошо… Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл… Каркаров поманил одного из учеников, тот подошел. Крупный, с горбинкой нос, густые черные брови… Это был Виктор Крам - ловец в болгарской команде по квиддичу. Хогвартцы ровным строем поднимались вслед за гостями по каменным ступеням. В холле шестикурсницы лихорадочно шарили в складках мантий. — Не может быть! У меня нет с собой ни одного пера! Что же делать? Может, он подпишет шляпу губной помадой? "Боже мой, - подумала я. - И все только из-за того, что он знаменит!" В Большом зале гости из Шармбатона уже сидели за столом Когтеврана, мрачно озираясь по сторонам. Головы у троих были все еще замотаны теплыми шарфами. Виктор Крам с однокашниками двинулись к столу слизеринцев. Дурмстрангцы сняли лохматые шубы и с любопытством разглядывали темный потолок, усеянный звездами. Некоторые, не скрывая восхищения, вертели в руках золотые тарелки и кубки. Завхоз Филч, надевший в честь праздника старый, потертый фрак, добавил к профессорскому столу еще четыре кресла — по два слева и справа от Дамблдора. Наконец все заняли свои места, и к профессорскому столу потянулись преподаватели, шествие замыкали профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев своего директора, шармбатонцы поспешили встать. За соседними столами раздались смешки. Но подопечные мадам Максим невозмутимо оставались на ногах, покуда великанша не опустилась в кресло по левую руку от Дамблдора, стоявшего за столом в ожидании тишины. — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — наконец начал он, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! При этих словах одна из шармбатонских девушек, у которой на голове все еще был шарф, громко хихикнула. — Официальное открытие Турнира, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! Дамблдор сел, а Каркаров сейчас же наклонился к нему и о чем-то оживленно заговорил. Блюда, как всегда, начали наполняться едой. Каких только кушаний не было, в том числе и заморских! Я приступила к ужину. Минут через двадцать дверь за профессорским столом отворилась и в зал вошел Хагрид. Два пустых кресла наконец обрели хозяев. Рядом с профессором Каркаровым сел Людо Бэгмен, а слева от мадам Максим — мистер Крауч. Наконец золотые тарелки опустели, и Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. — Торжественный миг приблизился. — Дамблдор оглядел, улыбаясь, обращенные к нему лица. — Турнир Трех Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем, как внесут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества, — слушатели вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта. Бэгмену достались щедрые аплодисменты, наверное благодаря его славе загонщика, а может, просто потому, что вид у него был куда приветливее: Бэгмен оценил аплодисменты, осклабившись и помахав залу рукой, а хмурый Бартемиус Крауч и бровью не повел, когда Дамблдор назвал его имя. Его усы щеточкой и аккуратный пробор странно контрастировали с длинными белыми волосами и бородой Дамблдора. — Мистер Бэгмен и мистер Крауч, организаторы Турнира, без устали работали несколько месяцев, — продолжал Дамблдор. — И они войдут в судейскую бригаду, которая будет судить состязания. При слове «состязания» зал навострил уши, что от Дамблдора не ускользнуло. — Филч, — улыбнулся он, — ларец сюда, пожалуйста...***
После слов Дамблдора все отправились спать. Я дошла до комнаты и, обессиленная, повалилась на кровать. Сегодня утром я встала рано. Выйди из комнаты, я поднялась на этаж выше, чтобы зайти в библиотеку, которая открывалась достаточно рано. Взяв нужную книгу, я вышла из библиотеки и только собиралась спуститься по ступеням, как вдруг почувствовала, что меня толкнули. С криком я скатилась по ступеням, больно ударяясь о каждую из них. Падение прекратилось, но я почувствовала жуткую боль в... животе. - Извините, профессор, Вы в порядке? - ко мне подошла Гермиона Грейнджер. - Я... я не заметила Вас, извините. Я не ответила. Опершись на стену, я поднялась. - Ничего страшного, мисс Грейнджер. Девочка ушла, еще раз извинившись. Я осмотрела пустой коридор, живот все еще болел. Боль была просто невыносимой. Я с трудом добралась до Больничного крыла. Благо, мадам Помфри уже не спала. - Что-то случилось, милая? - ласково обратилась она ко мне. - Я упала с лестницы и больно ударилась, - опустошенно ответила я. Я пришла к Поппи, просто чтобы убедиться в моей догадке. - Вам в Вашем положении надо быть осторожнее! Ложитесь, - я послушно легла на одну из коек. Мадам Помфри несколько раз провела надо мной волшебной палочкой, затем пробормотала какие-то заклинания, закрыла глаза, открыла их и посмотрела на меня с жалостью: - Выкидыш, - выдохнула медсестра. Я еще до ее заявления поняла, что это, но все же надеялась на то, что я не права. Я медленно встала, но покачнулась. - Принести Вам Восстанавливающее зелье, милая? - мадам Помфри попыталась меня усадить, но я вырвалась. - Нет! - неожиданно для себя выкрикнула я и выбежала из Больничного крыла. Ноги сами принесли меня к двери спальни Снейпа, я забарабанила в нее. - Открой же! Открой! - сквозь слезы кричала я, но затем опустилась на пол. Тут дверь распахнулась. - Что случилось? - холодно, как и всегда, спросил Снейп, но, увидев, что я на полу и плачу, поднял меня. - Что произошло? - уже мягче спросил он. - Я... лестница... упала... больно... выкидыш, - не знаю, что он разобрал из этих слов, но, кажется, последнее до него дошла. Он затащил меня в комнату и усадил в кресло. - Подожди минуту, - он ушел в небольшую комнатку, находящуюся напротив меня. Вскоре он вернулся с чашей в руке. - Выпей. - Нет, - я помотала головой. - Тебе станет легче. Выпей. - Нет! Я не хочу, чтобы мне было легче! Северус! - я обхватила его шею руками и уткнулась носом в плечо, сотрясаясь от рыданий. Он убрал куда-то чашу и крепче прижал меня к себе. - Он убьет меня, - через несколько минут прошептала я. - Кто? - Северус так меня и не отпустил, но мне было легче от его объятий. - Римус. Он убьет меня. Он так хотела этого ребенка, - слезы с новой силой заструились по щекам. - Люпин не убьет тебя. Ты не виновата. А он слишком хорош, чтобы тебя убить, - Снейп горько усмехнулся. - Я понимаю, почему ты выбрала его. - Не надо, - попросила я сквозь слезы. - Не сейчас. - Извини. Мы просидели так примерно час, я никак не могла унять слезы. Северус молча гладил меня по спине и голове, лишь иногда бормоча что-то успокаивающее. - Тебе надо поспать, - наконец сказал он. - Я... не... хочу, - выдавила я. - Надо. Я расстелю постель, можешь остаться у меня, - зельевар убрал мои руки со своей шеи и подошел к большой кровати, расстелил ее и вопросительно посмотрел на меня. Я медленно поднялась с кресла, пошатнулась и, подойдя к кровати, сняла туфли и легла. Снейп заботливо укрыл меня и лег рядом. Уснула я очень быстро, но сон был неспокойным. Я видела размытые черные образы, но никак не могла понять, кто это или что они говорят. Даже во сне я ощущала страх. Потом сон вдруг просто стал белым, как будто опустили белый занавес. Теперь я почувствовала опустошенность. Это было странное непонятное чувство, испытать которое я не советую никому. Опустошённость — это когда чувствуешь себя лишённым чего-то очень важного, но во сне я не могла понять - или вспомнить, - что именно я потеряла, и от этого мне становилось еще хуже. Я проснулась, когда уже начинало темнеть. Северуса не было - конечно, он же преподаватель, у него были уроки. А как же мои? Неважно. А что сейчас важно? Ничего. Я встала с кровати с вышла из комнаты Снейпа, затем поднялась в пустой холл: все, я думаю, ужинали. Я побрела в свою комнату. По дороге мне никто не встретился, и хорошо. Это очень... приятно, что ли, когда понимаешь, что страдаешь не ты один, но и мир вокруг тебя: стены, портреты, лампы. Я вошла в гостиную, и увидела, что не одна: - Ты в порядке? - Римус задумчиво смотрел в окно, когда я вошла, но теперь повернулся ко мне. Я ожидала увидеть в его глазах злость, ярость или ненависть, но никак не любовь и тревогу. - Да, - мой голос был хриплым от слез и ото сна. - Ты боишься меня? - Римус сделал шаг ко мне, я - от него. - Нет, - зачем этот разговор? Зачем? Ребенок внутри меня умер. Я умерла. Мой мир рухнул. Больно? Да, мне больно. Но почему я одна чувствую эту боль? Или Римус тоже, но он просто скрывает это? Люпин быстро подошел ко мне и крепко обнял, прижав меня к своей груди. Мне стало немного легче и теплее. - Прости меня, - сказала я, отстранившись. - За что? - теперь в глазах Римуса я видела боль, от этого мне становилось еще хуже. - Я... - Ты не виновата, - отрезал он. - Нет, я... - Послушай, ты действительно не виновата. Такое случается, просто... Ты хотела этого ребенка. Ты любила его, хоть его у тебя еще и не было, поэтому ты чувствуешь себя виноватой. Доминика, я люблю тебя. И всегда буду любить. Но... если тебе будет слишком больно от того, что я рядом, прошу, уходи от меня. Я буду спокойно жить и не мешать тебе, а ты будешь счастлива. Правда. - Нет. Я не уйду. Только не сейчас. Римус, мне так плохо, так больно... Но кроме тебя никто не может мне помочь. Я люблю тебя и знаю, что это взаимно. Римус, ты нужен мне. Ты нужен мне, - мой голос сорвался. - Все будет хорошо, - Люпин снова обнял меня и погладил по голове. - Все будет хорошо. Я рядом. Добрый вечер, дорогие читатели! Прежде всего я хочу выразить благодарность за то, что вы читаете этот фанфик. Меня очень огорчает то, что он не такой популярный, как "Меж двух огней", но я надеюсь на лучшее. Теперь я перейду к главе. Многие, я уверена, скажут мне, что я делаю из Доминики страдалицу, которую все жалеют, но которая ничего этого не заслужила. Это не так. Доминика не страдалица. Через всю ее боль я хочу показать, что она взрослеет. Да, взрослеет, потому что до смерти родителей она была маленькой девочкой, которая верила в сказки и в то, что жизнь прекрасна. Я же хочу показать ей, что это не так. Я очень надеюсь, что вам действительно нравится мой фанфик. О, хочу сказать еще, что я определилась с пейрингом - он будет неожиданным, но пока (предупреждаю!) она будет с Римусом. В заключение хочу сказать, что мне очень важно ваше мнение: оставляйте комментарии. С уважением, Всегда ваша Александрия Вольтури P.S. Я не знаю, смогла ли передать чувства героини так как хотела, но... Когда я писала эту главу я плакала. Не так, как в предыдущем фанфике, описывая состояние Доминики после смерти ее родителей, нет. Я плакала, словно эта трагедия случилась со мной. Я полюбила эту героиню, я почувствовала ее (такого никогда не было раньше), я поняла, что она для меня нечто большее, чем просто нарисованная картинка без души и чувств. Нет, Доминика - это я. Ее жизнь - моя жизнь. Не думайте, что это Мэри Сью. Хотя... думаю (и надеюсь!), что у читателей этого и предыдущего фанфиков не возникло ощущение идеализации Доминики. Спасибо за внимание. Люблю вас!