Мое Солнце

Теплый осенний вечер. Не знаю, зачем ты меня сегодня позвала, но, видимо, это все же что-то важное. Непривычно резкие, неловкие движения, непривычно короткие, будто оборванные взгляды, непривычный холод, исходящий из глубины твоей души. - Прощай. Я вздрогнул. Ты стараешься не смотреть в глаза, рассчитывая скрыть эмоции. - Ага… Удачи. - И тебе. Наверное, мне придется отпустить. Непривычно видеть тебя со спины, но, видимо, так надо. Кому надо? Зачем? Почему именно сегодня? Теплый осенний вечер. Но мне… Холодно? Холодно… А могу ли я вообще что-то чувствовать? Не знаю. Порой мне казалось, что жизнь без тебя – иллюзия, обман, чья-то игра. А сейчас я в этом уверился. * * * - Скоро Новый год! - Ага. - С кем и где будешь праздновать? Раньше этот вопрос у меня ни за что не вызвал бы затруднений, но теперь… Я неуютно поежился от холода. * * * - Слушай, а как пахнет солнце? – ты улыбаешься, так наивно и мило, что в моей душе не остается места тяжелым переживаниям и осадку будничных неприятностей. Твои русые, непослушные волосы щекочут мне щеку, дурманящий аромат шампуня и каких-то волшебных бальзамов заставляет теряться и осмысливать ответ гораздо дольше, чем обычно. Твоя гладкая, нежная кожа… Я никогда не прикасался ни к чему более мягкому. Не понимаю, как жесткий, сухой воздух не царапает тебя? Как ты можешь держать в руках хоть что-нибудь, ведь наш мир состоит из грубых вещей… Взять, хотя бы, это покрывало. Багряные завитушки крашеной шерсти прикасаются к твоей коже, подобно кинжалам, пронзающим мягкую плоть. Но, вопреки моим ожиданиям, следов крови не остается. Ты переворачиваешься ко мне лицом и удивленно смотришь своими темными, почти черными глазами. - Ну так как? – на этот раз улыбка слегка лукавая, догадываешься, что в очередной раз просто очарован тобой… - Ты мое солнце, - неуверенно, страшась нечаянно искалечить тебя прикосновениями, обнимаю за талию и притягиваю к себе, снова погружаясь в любимый дурман. И твое горячее, неровное дыхание согревает меня. Касаясь шеи, мурашками оно пробегает по всему телу. Я замираю. Я живу этими мгновениями, мое Солнце. А еще я знаю, что сейчас ты так же счастлива, как и я. Что сейчас ты улыбаешься той своей особенной улыбкой, которую я не в силах описать. * * * - Ну так что? - Не знаю. Наверное, один. - Ну, если что, мы там с ребятами собираемся… Присоединяйся, хоть в свет выберешься. А то совсем заплесневел. * * * - Смотри, смотри! Божья коровка! – воистину детский смех слетает с желанных уст, и тебя уже нет рядом. Кружась на носочках, ты с восторгом глядишь на руку с сидящим на ней нелепо названным насекомым. Осенние листья шуршат под твоими сапожками, но мне все равно кажется, что ты не касаешься земли, а паришь над ней. Легкая, безмятежная, светлая… Смех звоном разносится по всему парку, а я просто стою рядом с тобой, не в силах отвести взгляд и убрать с лица идиотскую улыбку. Полы плаща превращаются в подол платья, взлетающий под порывами наглого ветра, который смеет прикасаться к тебе. Венок из желтых листьев – в слишком громоздкую, как по мне, корону, тебе бы больше пошла тонкая, изящная диадема. Нахальные лучи звезды, названной в твою честь, золотыми узорами пляшут на темной, плотной ткани. А ты все смеешься и кружишься, как малое дитя радуясь красному в черную крапинку жучку, залетевшему в наши края не в свое время. Но, несмотря на всю глупость этой ситуации, я счастлив. И готов прославить в легендах насекомое, позволившее мне услышать эту чудную музыку. Нет, не лир ангелов, а твоего смеха, мое Солнце. - Макс, идем! Ты протягиваешь мне руку. Бережно касаюсь этих тонких ледяных пальцев, трепетно сжимаю их в своих ладонях и приникаю к ним губами. Сейчас мне хочется, чтобы ты почувствовала хоть капельку той безумной нежности, что я испытываю к тебе. Ты немного пугаешься, потом удивляешься и, наконец, кидаешься мне на шею, прижимаясь всем телом, кажется даже, что самой душой. - Я чувствую, чувствую… - шепот растворяется в шелесте. * * * - Ну так что? - Нет, вы как-нибудь без меня. - Ты хорошо подумал? - Ага. Извини. - Да ничего… Я вижу её. Холодный, равнодушный взгляд скользит по аудитории. Наткнувшись на меня, он становится немного испуганным, загнанным. Девушка отводит глаза, заправляет непослушную прядку за ухо. Поспешно сунув тетрадь в сумку, она буквально выбегает из аудитории. Но я то видел, как на мгновение она затаила дыхание, будто хотела что-то сказать, но резко одернула себя и спряталась за участившимся сердцебиением. Осколки её образа застряли в моем сердце. Но я уже отпустил. Или нет? Пересаживаюсь за другую парту, чтобы спрятаться от сквозняка. * * * Ты спишь. Свернувшись клубочком, положив голову мне на колени. Ресницы слегка подрагивают, приоткрытые губы иногда что-то шепчут. Грудь мерно вздымается, и я невольно пытаюсь сопоставить наши дыхания. Вдох-выдох, вдох-выдох… Не удержавшись, наклоняюсь и целую тебя в щеку. Снова что-то пробормотав, ты сердито нахмуриваешь брови и сжимаешь руки в кулачки, будто бы отчитывая за нарушенный сон. Но тепло, оставшееся на моих губах, оправдывает такую жертву. Да и ты неожиданно снова расплываешься в улыбке, будто бы одобрив аргумент. Что же тебе снится, мое Солнце? * * * Я всегда считал, что Новый год – семейный праздник. Новый год – время чудес. Считал… Ночь. Такая же темная, как и все предыдущие. Такая же облачная и холодная. Слабый свет фонарей не в силах разогнать мрак. Да и зачем? Я ей звонил. Никогда так внимательно не слушал гудки. В кои-то веки у нас идет снег. Не мокрый и тут же тающий, не мелкий и колючий, а именно тот снег, который обычно принято представлять при создании идиллической картинки. Легкие, пышные снежинки плавно падают с темного неба, сверкая в лучах уличных фонарей и устилая землю сплошным покровом. Оттого особенно неуместна цепочка моих черных следов. Других людей нет – все сейчас сидят по домам в предвкушении боя курантов и последующих вспышек салютов. А мне нечего ждать. Мир не изменится под воздействием огромных стрелок, не раскрасится яркими искрами прирученных огней, даже речь президента не заставит поверить в светлое будущее страны и мое лично. Грустно… И одиноко. Никогда бы не подумал, что в Новый год мне будет так плохо… Кончики пальцев и ушей совсем занемели. Все-таки, я тут не один. Снег спешит замести следы еще одного одиночки. Обувь явно женская. Может посмотреть, кто это? Удивительно тихая ночь. Сидя в квартире, слушая гремящий телевизор, разговоры друзей, пьяные песни уже отпраздновавших соседей и пытающихся их утихомирить жен, как-то этого не замечаешь. А сейчас… Все, что находится вне пределов освещенного фонарем кружка земли, - тьма, беспроглядная и такая глубокая, что, кажется, в ней можно утонуть. Слишком далеко и слабо мерцают окна многоэтажек, так что их и не принимать в счет. Следы становятся все более четкими. Вдалеке я вижу силуэт. Она стоит под одним из фонарей и зачарованно смотрит, как, сверкая своими льдистыми гранями, падает снег. Как я мог забыть. Ты его всегда обожала. Я боюсь. Боюсь подойти к тебе и понять, что это лишь бред моего уставшего мозга, фантазия изувеченного сердца. Я просто разучился верить. И поэтому застыл на самой грани тьмы, тоже глядя в небо и стараясь сосчитать снежинки. Глупая затея, но все же… Ты вздрагиваешь, когда я, неимоверное количество раз сбившись и пропуская половину небесных льдинок, дохожу, наконец, до семидесяти шести. Опускаешь голову и медленно разворачиваешься. Кажется, в твоих глазах слезы, но отчаянье там точно. Оказывается, я рад даже просто возможности стоять напротив тебя в этой тьме и тишине. Просто разглядывать тебя после нескольких дней расставания. Из-за них я возненавидел новогодние каникулы. Кто мог подумать, что так больно не видеть тебя даже жалкие сутки? Чьи-то нервы не выдерживают, и в небо отправляется преждевременный заряд прирученного огня. Салют гремит на всю округу, ты резко подаешься вперед. Я ждал, мое Солнце. Кажется, всю жизнь ждал, когда же пропоют куранты и ты кинешься в мои объятия. И снова твои волосы одурманивают меня своим ароматом. И снова твоя кожа прикасается к моей. И снова я чувствую соленые слезы на своих губах. - Как же тепло, Макс… И снова я верю в чудеса.