Маски

Давай сорвем друг с друга маски, Добавив в этот мир немного краски. До боли зажмурим глаза, Чтобы не видеть настоящего лица. Мы сузим этот мир до размеров квартиры, Ни к чему нам серого кладбища сырые могилы. Давай босиком станцуем на столе. Можно на миг забыть об этой игре? Давай сорвем друг с друга маски, Поселим в наши души хоть каплю настоящей ласки… (Aries) Она никогда не думала, насколько это тяжело — смеяться, когда сердце разрывается на кусочки, и каждый осколок изнутри царапает душу даже от легкого вдоха. А ведь со временем все это стало маской. Скоро она прирастет к лицу, и станет немного легче. От постоянной улыбки перестанет сводить скулы, а душа будет заперта где-то очень глубоко внутри, оставив только воспоминания. Потом, но не сейчас. Сейчас ей больно, одиноко и холодно... Не переставая улыбаться, девушка возвращается в свою съемную квартиру, закрывает дверь и медленно оседает на пол. А ведь в Фейри Тейл все такие. У каждого своя боль, свои воспоминания и своя маска. Эрза, заковывая душу в броню, одевает маску сильной. Мира растворяется в других, закрывая глаза на себя. Даже Эльфман создал себе идеал «настоящего мужика» и скрывает свою слабость и боль за его широкой спиной. И так каждый... Сольные капли рождаются в ее шоколадных глазах и умирают на растянутых улыбкой губах. Она больше не может терпеть: ей страшно. Улыбка причиняет уже физическую боль. Девушка боится потеряться за этой маской. Душу рвут на кусочки осколки сердца, но надежду терять больно. Отца больше нет, и теперь уже никогда не будет ее семьи. Настоящей. Не будет своего дома, не будет даже этой съемной квартиры — места, куда ты вернешься, когда все отвернуться. Семьи, которая никогда не откажется от тебя, чтобы ты не сделала. Нет, она понимает, что ее семья — Фейри Тейл, но из гильдии могут выгнать, ее герб стереть, а вскрыть вены и полностью вылить родительскую кровь невозможно. Друзья могут уйти, все дороги могут разойтись — у них своя жизнь. Маска на ее лице дает тонкие трещины, и слезы сдерживать все труднее. Ей хочется быть больше, чем просто друг, хочется чувствовать себя нужной и особенной, хотя бы для одного живого существа. Треснутая маска никак не хочет сниматься, она, кажется, намертво приклеилась к лицу. В ее груди поднимается паника, хочется быть настоящей хотя бы на миг. Больно, трудно и страшно. Но хотя бы один последний раз побыть маленькой, грустной и одинокой Люси. С тихим звоном маска падает на пол, раскалываясь на кусочки. Ее лицо кривится в гримасе боли и отчаяния, а губы дрожат от внутреннего холода и пустоты. А ведь никто не придет. Некому приходить. Ведь все верят этой проклятой счастливой маске. Сильные руки хватают за плечи и рывком ставят на ноги, прижимая к горячей груди. Девушка поднимает заплаканные глаза и видит его лицо с крепко зажмуренными глазами. Она не разрешала смотреть на ее душу, и это правильно. Она тоже прикрывает глаза и встает на носочки, тянется к его губам. Их разделяет всего миллиметр. — Не сдерживайся... Она почти выдыхает в его губы. И вот вторая маска разбивается об пол. Несуществующий звук ее падения оглушает обоих, унося остатки разума. Он целует ее грубо, кусая губы и прикусывая язык. Она отвечает тем же, ожесточенно стягивая с него одежду. Миг, и он разрывает ее топ вместе с бюстгальтером и почти швыряет на кровать. Белая простынь обдает спину холодом, и она выгибается навстречу его теплу. Ее ровные ноготки оставляют кровавые полосы на широкой спине, она цепляется за него как за соломинку. Он кусает ее шею, стискивая обнаженное тело в руках, прекрасно зная, что на нежной коже останутся красные следы. Им обоим не нужна мимолетная ласка, оставляющая после себя лишь воспоминание, граничащее со сном. Им нужно чувствовать друг друга, пусть это и приносит боль. Мука, смешанная с удовольствием. Они заполняют пустоту внутри, даря тепло друг другу. Пусть в этом нет нежности и любви, но это им нужно. Лучи восходящего солнца ласкают свернувшуюся в комочек девушку. Ее тело приятно ныло, говоря, что вчерашний день не был сном. На плечах и шее алеют засосы и синяки от его рук. Но она не спешит вставать, упиваясь этим моментом, этим чувством, что кому-то нужна. Она полежит еще немного. Всего пять минут, и, одев махровый халат вместе со счастливой маской, пройдет на кухню варить кофе. По пути в ванную скинет в стирку смятые простыни и вышвырнет рваный топ… Останутся только воспоминания. Вот и закончилось отведенное время. С неохотой встав, она идет на кухню, но замирает в дверях. На столе стоит одинокая чашка с горячим черным кофе. От нее еще поднимается ароматный пар. Отложив дела на потом, она берет чашку в руки и с ногами забирается на стул. Маску она сможет надеть и потом, выходя из квартиры, может даже перед самым входом в гильдию. Точно, именно так она и сделает. А сейчас, обжигаясь горячим кофе, она смотрит перед собой, но явно не видит привычных очертаний кухни. Пускай они не знают и не видят ее, а лишь догадываются о ней, но любовь была тут. Она осталась в разорванной одежде, осела на скомканных простынях, проникла под кожу через царапины и укусы, растворилась в черном кофе. Странная, грубая, местами неловкая и иногда неуклюжая, но все же Любовь...