Не та дверь.

Сегодня, несмотря на чуть ли не достойные звания амброзии яства, стоящие на столе, к обеду почти не притронутся. И немудрено: Пит и Китнисс едят в это время в обществе остальных трибутов; Цинна, старательно готовящий «нечто особенное», увлек с собой Порцию, дабы та помогла ему в этом нелегком деле. Когда Эффи после долгих бесед с телевизионщиками по поводу точной планировки времени, отведенного на подготовку к интервью трибутов, пришла пообедать, Хеймитч уже безрадостно ковырялся в тарелке. Между ними чувствовалось напряжение: тишину нарушал только звон столовых приборов о фарфоровую посуду. Удивительно, но знаменитая болтливость Эффи Бряк куда-то испарилась, словно в воду канула, стоило остаться наедине с Хеймитчем. Что еще более удивительно, ментор сам попытался начать беседу. - Ну и как прошло? – спросил он, не поднимая взгляда. - Хорошо. Очень даже. У Цезаря и его команды всегда всё схвачено. - А ты молодец. Знаешь, раньше я не говорил тебе этого, но без твоей работы я бы не вытащил их тогда. Сейчас… - после небольшой, но многозначительной паузы, он добавил, - сейчас всё иначе. Эффи осматривает ментора внимательнее. Чистый костюм, мытая голова, даже запах перегара исчез. Видимо, некоторые приемы капитолийского ухода за собой Хеймитчу всё же пришлись по душе. От его холодного, но при этом сочувственного взгляда, у неё мурашки шли по коже. - Твоя работа - готовить их к игре на публику перед Играми, моя – сделать так, чтобы они были готовы к самим Играм. Признаюсь, раньше я не очень справлялся со своей работой. Но в этот раз мы должны сделать все возможное. Прошлый год и так был для них испытанием, а теперь... - Хеймитч… - срывается его имя с дрожащих губ Эффи. Она не хочет об этом думать. Хотя бы не сейчас. - Пожалуйста. - Прости, - из его уст вылетает горький смешок. Ментор пытается перевести тему, чтобы больше не тревожить собеседницу. – Вчера это была ты, да? Я ведь точно помню, что из женщин разговаривал только с пожилыми дамочками, похожими на расписных куриц с павлиньими перьями. Ты, просто без этой капитолийской… - Хеймитч осекся, вспомнив: в присутствии Эффи лучше не выражаться, - косметики, выглядишь гораздо более привлекательно. Не думал, что когда-нибудь скажу это всерьез и в чуть ли не трезвом состоянии, но ты хорошо выглядишь. Правда. - Оу, - без почти малярного слоя зеленовато-белой пудры, лицо Эффи стало бы пунцовым от смущения. Комплименты для неё - дело привычное, но не в этом случае. – Спасибо, Хеймитч. Я тоже не думала, что услышу это, когда ты трезвый. - Ну… если честно, я только почти трезв. В состоянии интеллигентного опьянения. Они смеются, скорее чтобы разрядить обстановку, чем из-за веселья. Хеймитч подливает Эффи сока, забыв, что это обязанность безгласых слуг, когда её стакан почти опустел. Она, пораженная такой учтивостью, начала что-то рассказывать с привычным энтузиазмом в голосе. Еда в тарелках почти остыла, но этой парочке уже наплевать на пищу. Наконец, когда Хеймитч закончил мучить практически изорванный им в клочья вилкой последний кусок говядины в ягодном соусе, обед начал потихоньку подходить к завершению. Эффи, радостная не столько из-за удачной беседы, сколько из-за любезно предоставленной ментором возможности избежать разговора о предстоящих Играх хотя бы сейчас, легким шагом направилась к себе в комнату. Голос Хеймитча окликнул её за мгновение перед тем, как она хотела захлопнуть за собой дверь. - Может, дашь ещё раз посмотреть на себя без макияжа? Ради этого я готов опять переночевать на ковре. Эффи ничего не ответила. Смущенно улыбнулась и закрыла дверь. И радовалась, что грим, в отличие от кожи, не умеет краснеть.