Старик и кицунэ

В кабинете у Джонни Китагавы сегодня светло. Обычный тягучий полумрак и желтовато-медовое свечение сквозь плотно задёрнутые шторы сменяет яркое солнце из хамски распахнутого настежь окна. В комнату вместе с уличным шумом и порывами ветра врывается юркая стрекоза и несколько светлых лепестков. Лепестки оседают на столе. - Я вижу, что весна! А теперь закрой окно обратно, будь добр, - Китагава пару секунд медитирует в раздумьях возле бара. – Ладно, жалюзи можешь не опускать. Тебе как обычно? Такки с сожалением провожает взглядом прозрачные крылышки стрекозы, и в кабинете становится тихо. - А Вы со мной выпьете? - Нет, что-то печень пошаливает. Я, пожалуй, буду кофе. - Тогда я тоже. Кнопка вдавливается с суховатым щелчком. - Мика, кофе, две чашки, сливки и булочки. Такизава проходит мимо полок с нэцке. Вроде бы, появилось несколько новых. Во всяком случае, вот этого маленького старика с пестиком и причудливо изогнувшегося многохвостого лиса он не может припомнить. У человечка суровое лицо, а фигурка лиса поставлена так, что кажется, будто он скалится на старика. - Как тебе статуэтки? Пятнадцатый и четырнадцатый век. - Я ничего в этом не понимаю, – честно признаётся Такки, с улыбкой отбирая поднос у строгой маленькой женщины в очках. Женщина кивает и как-то незаметно для себя растягивает уголки губ в ответ. На её щеках тотчас появляются хорошенькие ямочки. – Мне больше вон тот нравится. - А, это из Африки, божок какого-то из племён. Маленький, приземистый уродец крепко стоит на кривых лапках, выпучив удивительно злобные глазёнки и обиженно отвесив нижнюю губу, во рту виднеется ряд перекошенных, но очень острых зубов. - Такой хорошенький, - умиляется Такки, храбро засовывая палец в пасть монстру и тут же отдёргивает в комичном ужасе. – И кусучий! Китагава только качает головой, но морщины в уголках глаз становятся резче, ему весело. - Забрал бы ты его, раз он тебе так нравится. Меня всё равно раздражает эта образина, а убрать забываю, не до неё. - Да ну, не надо. - Возьми, хоть выкинешь по дороге. Такизава пожимает плечами и засовывает божка в пакет. - Твой как? Джонни так всегда спрашивает его про Тсубасу. - Далеко, - Такки отвечает сдержанно, коротко, только по существу. Наболело. - Это ответ на вопрос где, - Китагава-сан греет ладони чашечкой кофе. - На как тоже, – вздыхает Такки, поднимая упавшую со стола газету. На развороте небольшая заметка про Джонни, и долгое обсуждение новой пассии Аканиши. Собственно, слухи об основателе Джоннис Энтертеймент давно уже не вызывали никакого интереса, но стабильно всплывали раз в три-четыре года, с каждой новым мелким издательством, специализирующемся на мире музыки. Правда, обычно фотографий не прилагалось. На этот раз снимок был, спиной к зрителю пожилой мужчина, обнимающий за плечи мальчика лет тринадцати. - Внук давнего приятеля, - ответил на невысказанный вопрос Китагава. - Я догадался. И теперь вы опять растлитель малолетних? - Видимо, - глава Джоннис Энтертеймент философски пожимает плечами. - Дадите ещё раз интервью? Может, нам о вас что-то сказать? - Не дам, – морщится Китагава, - меньше слов, меньше интерпретаций. И не стоит, вы для них говорите только то, что я скажу. Знал ли Китагава Джонни почти пятьдесят лет назад, чем обернётся его вымысел? Знал ли, что фанатки джоннисов будут пугать им своих отпрысков вместо подкроватного монстра? Что многие будут считать, будто он садист, моральный урод, делает деньги на детских слезах и любит подростков? Догадывался. Впрочем, дети из-за него правда плакали. Понимал ли он, что конкуренты будут искать, как «прикрыть его лавочку», находить скандалы, просачиваться во все неприкрытые дыры, и рвать в клочья за любой «антиобщественный» поступок его подопечных? Понимал, не до конца, но… Знал ли, что компания настолько разрастётся, и что со временем её станет всё сложнее и сложнее удерживать от падения, несмотря на помощь сестры и племянницы? Что его мальчикам придётся балансировать на грани между мифами для фанаток и мифами для журналистов? Что в случае рекламы настоящих живых чувств, может откровенно посыпаться если не всё, то многое? И что, в общем-то, скандалы с джоннисами всё равно будут далеко не главной проблемой, по сравнению с обрывающимися связями, заупрямившимися коллегами по бизнесу или тщательно маскируемым нежеланием «Авекс» пиарить джоннисов в полную силу? Теперь знает. Китагава достаёт портсигар. Солнечный зайчик отскакивает от поверхности и прячется в тёмной шевелюре его гостя. - Столько лет прошло. Можно ведь дать им послабление, - Такки кивает на страницу с Джином и какой-то смутно знакомой барышней. - Можно немного, - Китагава слегка улыбается, - но он сам считает, что им так проще держать себя в рамках. Они учатся, раньше совсем не умели. - Мы тоже. - Знаю-знаю, не любишь врать. Помню, стоял ты вон там, скрестив руки на груди, и старательно проделывал на мне дырку своими такими вот, – Джонни сделал неопределённый жест рукой, - глазами. Проще убить, чем сдвинуть с места. - Я, наверное, был невыносим, - улыбка Такки выходит немного смущённой. Было время когда он почти ненавидел сидящего перед ним мужчину, когда был готов его уничтожить, когда злился на него и на себя, когда хотел ему что-то доказать, когда соперничал и пытался передавить его влияние, когда извинялся за глупость и опрометчивость, ощущая себя рядом сущим ребёнком, когда внутренне ёжился от неуюта и неправильности происходящего, стоя в нелепом смокинге среди людей намного старше. Потом прошло. Остались только взаимное уважение и много воспоминаний. - Да почему же был? – в тоне тщательно отмеренная доброжелательность мешается с иронией. Такизава смаргивает, а потом смеётся, вгрызаясь в золотистую булочку: - И как вы меня терпите? - Да вот сам не знаю, - главный человек в «Джоннис Энтертеймент» смиренно разводит руками. - Как ваши? - Семейные – хорошо, а дела – не очень. Убытки есть. Пока некритично, и в случае чего есть откуда восполнить. Такое вот видел? - старик некоторое время роется в ящике, и достаёт книгу с яркой обложкой. На обложке изображены «Араши» и написано что-то на английском. - Эти пираты больше трёх лет существуют. - Убытки из-за них? Вы не могли ничего сделать? - Да нет. Делать раньше смысла не было. Я за ними давно наблюдаю. Вот теперь, когда они заработали достаточно, пора изъять часть средств, как думаешь? – глаза за стёклами очков хитро щурятся. - Ловко, - Такки кивает, глядя куда-то в сторону. - Ты! Внимательней, пригодится. Кстати о некоторых убытках… Этот, из ваших, как ты там его зовёшь, Хорём, что ли? Его больше нет смысла держать. Как всегда, главная цель беседы всплывает резко и неожиданно, когда собеседник думает совсем о другом. Такки никогда не забывал об этой особенности старика. - Он не дорабатывает. Он может больше, - Такизава отрывается от чашки с кофе и внимательно глядит поверх неё на основателя. Тот привычно смотрит в ответ, перекатывая в пальцах ложечку. - Сомневаюсь. За четыре года он не научился ни говорить на камеру, ни танцевать без серьёзных ошибок. Талантов у него нет никаких, ты сам это знаешь, – Джонни поджимает и без того узкие губы, - у него есть только мордашка, и та чуть выше среднего. При этом он пропускает треть репетиций. Такки пожимает плечами, и только напрягшиеся мышцы горла немного выдают раздражение: - Халтурили многие. Бездарных можно научить. Нежелающих – заставить захотеть. Вы сами говорили. - Можно. Но его не запоминают. Знаешь, что это значит? - Знаю, задние ряды. Распиарим. − Такки меряет шагами комнату. - Всё он сможет. Я же смог. - Он – не ты. – Китагава неспешно промокает губы салфеткой. – У него нет ничего такого, что перевесило бы неприятности. - Он что-то сделал? - Иначе не было б и разговора. В танцоры он вполне годился. На ладони Такизавы ложится файл с бумагами. - Благо, есть деньги и возможности, чтобы вовремя такое выкупать. Пока есть. - Вы меня пугаете. Раньше вы не говорили «Пока», - Такки немного обеспокоенно смотрит на Китагаву. - Сменяются люди, отпадают связи. И мне давно не сорок пять, – Джонни замолкает, и на какие-то несколько секунд становится видно, что он на самом деле невысокий, уже очень пожилой и не слишком здоровый человек. Машет рукой. - Ты смотри лучше. Такки берёт в руки фотографии вместе с записями, и быстро пробегая их глазами, мрачнеет лицом. Беззвучно ругается про себя. - Наглеет мелочь, уши оборву. Но я бы дал ему шанс. - Потакаешь, – неодобрительно качает головой Джонни. – Это мешает управлять. - Возможно. Не мне. - Балласт надо отсекать. - Они – не балласт. Они – люди. И… вы просто их мало видели. Китагава довольно жмурится и откидывается на спинку кресла. Каждый раз возражать этому упрямцу становится всё сложнее, и это его странно радует. В конце концов, кто ещё сможет так болеть за дело его жизни? - Они вообще все замечательные. Я вам не рассказывал, как на репетицию к ним зашёл? Джонни качает головой. – Да-а-а, так вот, - Такки думает, ероша волосы на затылке, - они там мялись стояли, в помещении куча хлама. Я им сказал, куда хлам деть. Говорю «Это туда. И это выносите». Потом случайно ткнул рукой на себя, когда говорил «Выносите», так они меня схватили за руки, за ноги и вынесли, балбесины. Ну никакого уважения! Д-а-а-а… Жалко, камеры не было! Китагава хмыкает, пряча улыбку. - Потом они, придурки, притащили зачем-то старое зеркало, к стене прислонили. Тыкаю в зеркало пальцем «Это что за фигня?». Хорь мне через плечо заглядывает и тянет такой: «Эта фигня называется семпай и громко ворчит». Джонни прячет лицо в ладонях, его плечи несколько раз вздрагивают, и он наконец хохочет - беззвучно, недолго, с присвистом - но хохочет. Такки улыбается, и с нежностью говорит: - Он язва такая. Из него ведущий бы получился охрененный. Разве можно их не любить? - Пожалуй, нельзя, - отсмеявшись, Китагава трёт глаз. - Но моё решение в силе. И взгляд этот свой для дорамы оставь. - Погодите, Вы знаете сценарий "Орфа"? – удивление на момент лишает желания спорить. - В общих чертах. Случайно просмотрел. Не закусайте там друг друга с Нишикидо. - Мы постараемся. Кохай зубаст, – Такки бросает взгляд на настенные часы. – Ого, я так опоздаю. - Иди, иди, - машет рукой Китагава. - Кстати, как ты относишься к го? - Честно? Ненавижу. - А жаль. Сыграли бы в следующий раз. И да, эта твоя идея для шоу… Такки кивает. - Помню, никуда не годится. Опять запрет передавать будете? - Ну тебя, делай. Стар я стал, с тобой в эти игры играть… - О нет, для этого вы никогда не постареете. И Джонни смеётся второй раз за вечер. Уже возле дверей он окликает Такизаву его «детским» именем. - Хидеаки-кун! Насчёт этого твоего подопечного. Я ещё посмотрю на него сегодня. Один раз. - Спасибо, - с чувством отвечает Такки. *** - Ты видела, как он зашёл в кабинет к шефу? Уверенный такой! – молодая костюмерша поправляет размазавшуюся стрелку, в замацанном стекле пудреницы отражается миловидное лицо. - Так у него же особые привилегии. Говорят разное… - вторая, повыше и постарше, держит паузу, вполглаза наблюдая за новой коллегой. У неё много интересного в запасе. - Да ну тебя, – отмахивается подруга. - Он шикарный мужчина! И холосто-о-ой… Собеседница улыбается со снисходительностью человека, проработавшего в компании более шести лет: - Он уже давно не по женской части. - Это хорошей женщины не нашлось, – громко и уверенно говорит младшая, заправляя за ухо медный локон. - Нашлась бы, точно женился. - Ты часом не себя в виду имеешь? - А почему бы и нет? Вот кто его окружает? Модели и актрисы эти, вечно занятые, балованные. А я бы дома сидела, еду готовила, кормила бы вовремя, детей воспитывала, любила всячески. Думаешь, он детей не хочет? - Да кто его знает, - чуть раздражённо отвечает старшая, беседа ушла не туда, куда бы ей хотелось. – Тут многие с придурью, работа влияет. - Ты про фансервис? Так оно даже красиво на сцене, – Юми задумчиво морщится, - Вот как в жизни два парня могут целоваться, не понимаю. Это же гадко. - Точно. В конце концов, все выбирают естественное. Кстати, мне Фуджигайя по душе, такой пупсик. Я бы его пару раз зажала в гримёрке. - Та ну, он же совсем мальчишка, для фанаток только. Вот Такизава – мужик! - Тихо, он идёт! Такки приветственно машет, приближаясь к ним по коридору. - Девушки, смена закончилась? – несколько секунд он разглядывает младшую, пытаясь сообразить, что в ней не так. Потом догадывается: непривычно яркое платье. Вторая, вроде как, тоже при параде. - До чего хороши! Поосторожнее, не влюбите в себя половину сотрудников. У вас намечается праздник? - Да, у неё сегодня день рождения, - Нана кивает на подругу. - О, поздравляю! – Такизава широко улыбается и чувствует себя немного неловко. Так часто с ними сталкивается, младшая (как же её зовут?), даже поздравляла его недавно, а ему как-то и подарить нечего. Такки рефлекторно обшаривает карманы куртки, пока не вспоминает про пакет с божком. «Хорошо, Что я его захватил. Он кавайный» - думает Такки: - Держи. Отметьте как следует! Юми радостно прижимает закрытый пакет к груди. *** Пройдя три лестничных пролёта, Такки не слышит женского взвизга наверху и последующей ругани на два голоса, потому что телефон играет ту самую мелодию. - Спишь небось, в выходной-то? – знакомые, тёплые и чуть ехидные интонации. - Да не сплю я, только что от Старика! - Ты его не замучил? - Т-ты… За кого ты меня принимаешь? – игриво сердится Такизава, - нет бы наоборот спросить! Совсем совести нет! А ты там по-прежнему заросший? - А если и так, не примешь? – тягучие нотки голоса Имаи словно скользят по телу. - Ну тебя! Любым люблю. И вообще - мне нравится. - У тебя во вторник, к восьми, никаких съёмок? Встретишь меня? - Встречу, конечно. Жду, соскучился непойми как. Тсубаса смеётся сквозь помехи в трубке: - Я тоже. Меня там менеджер хочет, мне пора. - Передай ему, пусть не слишком активно хочет, а то... - Передам, передам. Он по делу хочет. Увидимся. Негромко звучат гудки, Такки нажимает сброс, и вдруг пошатывается, перехватывая за предплечья врезавшееся в него тело. - Извините, я не хотел, - бормочет парень, ёжась и разглядывая свои ботинки. – А… о … семпай? - Здравствуй, Хорь! Чего такой пасмурный? - Такки обнимает юниора за плечи, потом взлохмачивает его новую причёску обеими руками. - Какие ты колючки отрастил, отличные просто! «Хорь» слабо сопротивляется тискающему его семпаю, и нерешительно смотрит в сторону лестницы: - А есть вообще смысл подниматься? - Хочешь сбежать? Зря. Я ваш последний номер видел, молодцы! Девчонки вас на части порвут, как увидят. Мальчик вздыхает, поводя тощими плечами. - Семпай, скажи честно, меня выгонят? - А ты хочешь остаться? «Хорь» мнётся пару минут, потом вскидывает взгляд на Такизаву: - Да. Правда хочу, теперь хочу. Так выгонят? - В твоих силах выступить так, чтобы не выгнали. Понял? И извинись там хоть, - тяжёлая ладонь ложится юниору между лопаток, Такизава улыбается – губами, глазами, да всем лицом.- Через неделю ожидаю тебя на сцене с Ньюс. Хорь скалится в ответ и шутливо отпихивается: - Эй, семпай, а я тебе не диванный подлокотник, чтоб руки держать! Такки хлопает себя по коленям, и звонко хохочет: - Вот зараза. Давай, чеши уже! *** Не оглядываясь, и откровенно говоря, ни о чём особенно не думая, Хидеаки Такизава выходит из здания, а за его спиной уже потихоньку распрямляет плечи худющий юниор. Поднимает подбородок, перекатывается с пятки на носок, и, немного неуклюже копируя твёрдую походку семпая, идёт к самому могущественному человеку в Компании.